№№№№№№№№№
Мы шли по тропинкам ошибок,
Мы шли по сугробам страданий,
И вдруг это синее небо,
И вдруг эти снежные дали.
Там не было больше сомнений,
Печали растаяли где-то,
Мы в облаке грез и лишений
Увидели – небо раздето.
И в той наготе утопая,
Мы слышали чудо пророчеств.
- Да кто ты, мой ангел, такая,
Среди пустоты одиночеств.
Он вышел, и было так странно
Увидеть в нем в облаке дыма,
Расстрелянного капитана,
И князя Олега любимого.
И словно века и эпохи
Сошлись в этот миг в этом мире.
Мы жили с восторгом на вздохе,
Мы дивные сны сочинили.
И там, в Зазеркалье и дыме,
Иная проступит стихия.
Мы шли по тропинкам с чужими,
Но к близким они выносили.
И в мире, где каменны звезды,
А камни казались цветами,
Мы вдруг догадались, что поздно,
Снижать высоту, но устали.
О, это безумье полета,
О, этот восторг и прозренье,
За дерзость всегда воздается,
Но что нам хвала и презренье?
Когда в этой снежной стихии
До предков и звезд дотянулись,
И в светлую Русь уходили,
Но к темной России вернулись.
И там , где кресты поднимались,
Мы снова волхвов отыскали,
И тайные тени метались,
И нас они нынче признали.
Но как одолеть эту стужу,
И рабства безумную силу?
Я знаю, ты нынче мне нужен,
Такой деловой и красивый.
Там Одд становился Олегом,
И Лада с ним рядом, и Велес,
И путь был в тумане неведом,
Но души поднялись, и берег
Далекий приблизился снова,
И там, где в тумане скитались,
Мы вышли из мира иного.
И здесь чужаками остались.
Мы в светлую Русь уходили
Из темной и страшной России,
Над белой равниной парили,
Над черною бездной носились.
И пленники страсти с Любовью
Столкнулись, и были послушны
Во тьме мы отыщем с тобою.
Высокие светлые души.
И выйдут опять из тумана
И нас поведут они к свету,
Волхвы и князья – капитаны
Былой и грядущей победы...
О, Русь моя. Сон и строки любимых поэтов
Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ КОНЧАЛАСЬ СКАЗКА.
Сколько раз давала себе слово еще с университетской скамьи, не вмешиваться ни в какие дискуссии, но дорогие мои спорщики и защитники всего славянского никак не дают покоя. У них есть удивительная способность втягивать в спор и отвлекать от дела любого.
И потому сегодня, я обращаюсь к любимым поэтам и их проникновенным сточкам, потому что согласна с теми мудрецами, которые говорят, что все споры не стоят выеденного яйца, и все быльем порастет, только литература останется вечной.
К сожалению, не так много строк обращенной к древней и прекрасной, а часто и очень страшной истории нашей, но все-таки, давайте перелистаем страницы любимых книг
Николай Гумилев, Максимилиан Волошин, Алексей Толстой, Давид Самойлов , Михаил Зенкевич и Борис Чичибабин наполнят нам о том, как прекрасна она и неповторима, наша история, и каждый видит в ней что-то свое.
Всегда интересно вместе с нашими поэтами отрешиться от реальности и перенестись в сказку, именуемую древней Русью.
Мы редко заглядываем в те времена, когда еще не было насильно принято христианство, и наши предки жили совсем по иным законам. Солнечные боги правили миром, духи обитали рядом с людьми и Змеи летали в небесах, чтобы похитить прекрасных девиц.
И только поэты, для которых время и расстояние не имеет особенно значения, отваживаются на такие путешествия:
Но чудные сказки неистребимы. И Змей Горыныч снова влетел в стихотворение одного из самых ярких поэтов ХХ века, Н. Гумилева. «Змей» - так назвал он свое стихотворение.
Ах, иначе в былые годы,
Колдовала земля с небесами.
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами.
И уже настоящий Змей прячется в саду, одолев немалое пространство, он оставил позади скалистые горы и многие земли. Потому что в очередной раз решил похитить девушку:
Только девушки видеть луну
Выходили походкой статной.
Он подхватывал быстро одну,
И взмывал, и стремился обратно.
НО кто это был, настоящее ли чудовище, или колдун, обращенный в змея, тайну хранят небеса. Но мы любуемся медным панцирем, сияющим в свете луны. И оживает на глазах древняя Русь, до которой так трудно дотянуться, и мы чувствуем себя ее частью. И никакие годы и религии тут не властны, потому что в генах жива память.
С грустью признается Змей, что все девушки умирали по дороге, ни одна из них не долетела до его дворца, расположенного далеко в горах:
Умирают в пути, и тела,
Я бросаю в Каспийское море.
Он возмущен тому, что они предпочитают оставаться на дне морском, а не в его объятиях. И чародей, волшебник, завидует простолюдину, парню - пастуху, вокруг которого остаются все девушки.
Но самая большая беда его даже не в этом, а в том, что уже появился очередной истребитель Змеев - Вольга, чтобы убить одинокого и несчастного Змея, уничтожить сказку:
Эти крики заслышав, Вольга,
Выходил и поглядывал хмуро,
Надевал тетиву на рога
Беловежского старого тура.
На этой грустной ноте и обрывается сказание. Богатырь хмур, а Змей несчастен, и все-таки Гумилеву удается создать чудную вязь древней сказки. Автор не собирается нам рассказывать о подвиге богатыря, он тоскует по Змею, который через минуту будет убит. И в этом созвучны мотивы и у В.Высоцкого
Помните: « Началися его подвиги напрасные, с Бабягами никчемушняя борьба». Недаром, наверное, еще у греков есть теория об искуплении героем вины за свои подвиги. Он должен расплатиться черным трудом пастуха или пахаря за пролитую кровь, даже если это кровь чудовища. И есть разумное в такой заповеди видение мира. Есть о чем и нам нынче задуматься, не так неразумны были наши предки, как может с высоты нашей мнимой показаться.
Совсем под другим углом зрения показывает нам древность М.Волошин
«СВЯТАЯ РУСЬ»
Из домонгольской Руси мы перенесемся в наши древнейшие столицы - Суздаль и Москва на этот раз перед нами. Он говорит о том, как это могло быть в самом начале:
В рундуках приданное копили,
И тебя невестою растили
В расписном да темном терему.
Но все переменилось в тот момент, когда пришел Царь-плотник, Но и тогда еще она каким-то чудом уцелела и сохранилась:
Из невест красой и силой бранной,
Не была ль ты самою желанной,
Для заморских княжьих сыновей
Но путь у нас оказался особенным, скиты, вериги, кочевья, бездорожье, и рабство, выросшее из бесконечных распрей русских князей:
Самозванцы, воры и расстриги,
Соловьиный посвист и острог.
Она пошла по пути беззакония и вероломства. Когда сыновья Святослава были убиты, а лучшие пали в неравных схватках, ничего больше не оставалось, как только смириться с монгольским нашествием и подчиниться варварам.
Стать царевной ты не захотела, - упрекает свою страну М.Волошин. И тогда все пошло наоборот: казна - богатым, власть - холопам, сила - супостатам, смердам - честь, изменникам - ключи. И в тот самый момент Святая Русь исчезла. И осталась странная разоренная и несчастная земля, которой правили то тираны, то тихие и немощные правители, одинаково для нее губительные. Последняя надежда оставалась на возрождение ее:
Разорила древнее жилище,
И пошла поруганной и нищей,
И рабой последнего раба.
И Волошин поясняет нам все, о чем пытался говорить в своих романах Достоевский - только безудержные страсти, наводимые бесами самими, правят нашим миром, и потому никогда не сможем мы достичь законности, порядка, благополучия.
Примерно о том же говорит в своих горьких размышлениях и А.Блок:
Тебя любить я не умею.
И крест свой бережно несу.
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу,
Пускай обманет и заманит
Не пропадешь, не сгинешь ты…
Еще более жесток не к чужой и непонятной ему, а к собственной родной стране М.Волошин:
Ты - бездомная, гулящая, хмельная
Во Христе юродивая Русь.
Приговор горький и неприятный, но что могло случиться в мире, где лучшие всегда проигрывали и были коварно уничтожены, а оставались у власти самые ничтожные и жалкие, находились самозванцы и разбойники, которых принимали с радостью. И когда нам говорят, что только сегодня все у нас плохо, а тогда было замечательно, я снова открываю томик Волошина, поэта, который не принадлежал ни к одной партии, и как древний Велес - бог всего живого, пытался примирить всех и со всеми. Но ничего у него тогда не получилось, остались только великолепные стихи
Поэты знаю тайны о прошлом и грядущем, и они готовы нам открыть их.
Не многим русским поэтам хватало мужества для того, чтобы заглянуть в глубины русской истории, и вроде бы эти темы не были запретными, но и говорить о них было не принято. Только короткие упоминания в летописях и остались нам о славных наших предках.
Забыть - не думать - не знать - вот наше «золотое» правило на все времена. И не случайно так смущало московскую Русь, погрязшую в татарском рабстве, золотое вольное время Киевской Руси. Чванливая и самодовольная Москва ничего не видела никогда дальше собственной истории, не особенно лицеприятной и полной темных и кровавых дел. В 1911 году русский поэт М.Зенкевич пишет свое стихотворение «Князья», именно ими он восхищается и любуется:
Любо было вам, идя в походы,
Хлеб и соль встречать с поклоном в селах,
И чеканный ковш лесного меда
Пить с дружиной на пирах веселых.
Но как только почувствуешь этот дух древнего славянства, так от более близкой истории и следа не остается больше. Не было тогда в русских душах обреченного уныния, именно православное христианство с его бесконечными запретами и карами принесло его с собой,
И с утра с колчаном стрел каленных
В топкой гати на болоте буром,
Стоя в стременах раззолоченных,
С гиком гнаться за мясистым туром.
Тризны, свадьбы, княжеские пиры, все это сплачивало людей, давало им уверенность в собственной мощи и свободе. Но постепенно горькие и страшные явления проникали в эту реальность, войны , междоусобицы, которых не могло смирить и христианство :
Но зато, когда из-за удела,
Спор решали вы крутой расправой,
Долго по ночам земля гудела,
Досыта напившись крови ржавой.
С горечью и болью вспоминает поэт об ушедших навсегда русских князьях, они смогли уничтожить друг друга в бесконечных распрях, и это дело довершили иноземные захватчики:
Кто стрелой татарской убиенный,
Кто снедаем язвой моровою,
В черной схиме, в простоте смиренной,
Отошли вы к вечному покою.
Ничего от них не осталось в этом мире, даже могилы их сметены с лица земли:
И старинного чекана раки,
Плесневея в отсыревшем склепе,
Ваши имена гласят во мраке
Золотом церковных благолепий.
Целая история княжеского рода. Но за этой историей и отдельные лица проступают: Александр Невский, Даниил Галицкий - до монгольского нашествия, и во время рабства его, и потом Михаил Тверской, Владимир Храбрый, Дмитрий Донской , а поэт Д.САМОЙЛОВ вспоминает еще об одном князе и пишет стихотворение:
КНЯЗЬ ВАСИЛЬКО РОСТОВСКИЙ
И с нами остаются и легенды о подвигах русских князей в период татарского рабства. Князя Василько, противостоял грозному Батыю:
Ужель встречать в воротах
С поклонами беду?
На Сицкое болото
Батый привел орду.
От крови человечьей,
Подтаяла река.
Кипит лихая сеча
У княжья городка.
Для русских князей во времена Батыя наступила лихая година испытаний. Они остались разобщены. Кто-то проходил все стадии унижения, остальные готовы были умереть, но не сдаться. Вот и Ростовский князь до конца защищал свой город:
В округе все, кто живы,
Под княжьи руки встал,
Громят его дружины
Насильников татар.
Из исторических книг мы знаем, что внук знаменитого Чингисхана Батый, почти уровнялся славой с дедом своим, он интересовался русской культурой, учил язык, он покоил и уничтожил сначала Рязань, потом Киев, и пошел по русским землям. И в жестокости ему не было равных. Вот и рисует нам поэт противостояние двух властелинов.
Но русским великанам,
Застлала очи мгла,
И выбит князь арканом,
Из утлого седла.
Перед Батыем оказался плененный русский князь, победитель решил оставаться великодушным по отношению к нему.Перед нами жутковатый образ властелина, и дело рук его, и кровь и смерть русичей, и разоренный, уничтоженный город.
Под ханом знамя наше
От кровушки черно,
Хан из церковной чаши
Пьет сладкое вино.
Не историки с их сухими датами и цифрами, а только поэты могли передать ту глубину совершившийся трагедии и мировосприятия, когда на русскую разоренную землю отпускалась тьма татарщины. Мы слышим предложение победителя побежденному князю:
Я князя за отвагу,
Помиловать хочу.
Пусть вытрет ил болотный,
С лица омоет грязь.
В моей охранной роте
Отныне служит князь.
Можно было такой ценой купить себе если не свободу, то жизнь, и забыть обо всем, что было прежде, потому что у него не оставалось другого выбора. Но не так поступает ростовский князь. Мы слышим его голос:
Служить тебе не буду,
С тобой не буду есть.
Одно звучит повсюду
Святое слово: месть.
И говорил он о жутком насилии, о пролитой крови, о предательстве и доблести, которая так нравится татарскому хану в русичах:
Забудь я Русь хоть мало,
Меня бы проклята,
Жена, что целовала,
И мать, что родила.
Не могла не привести в ярость победителя такая речь князя, и расправа его оказалась короткой
Батый, привыкший к лести,
Нахмурился: »Добро!
Возьмите и повесьте
Упрямца за ребро»
Так угасла в плену рабства и еще одна отважная жизнь. Батый умер победителем, пройдут еще более сотни лет, пока Дмитрием Донским будет разбит Мамай, и потом еще сто лет русичи будут считаться татарскими рабами. Но умиравший в муках русский князь мечтал о том, как это может случиться.
Сплотится Русь и вынет
Единый меч. Тогда
Подобно дыму, сгинет,
Батый, твоя орда
Русичи проигрывали, но именно такие поступки оставляли надежду на то, что все будет по-другому. Но дух русского княжества оставался и в годину лихих бед.
А ведь предкам их не верилось в то, что такое с их землей может случиться.
Поэт А.Толстой переносит нас в своей балладе в эпоху Владимира Святого, который еще пирует свободно со своими богатырями, и не задумался о принятии новой верой. Все решалось на пирах в те времена, вопросы мира и войны, свадьбы и тризны были неотрывны от них.
Над светлым Днепром средь могучих бояр,
Близ стольного Киева-града
Пирует Владимир.
Мы знаем, из отрывочных исторических записей, что особенно при сыне князя Владимира Ярославе Муром на Руси был настоящий расцвет, она слыла могучим и очень богатым государством, и все иноземные короли стремились породниться с русским князем, и ничто в те годы, казалось, не могло предвещать никакой беды. Но появился странный Баян во время княжеского пира. Под его личиной скрывался Змей Тугарин, и завел он странную песню, над которой и «могучий» князь, и его гости долго хохотали, но песня оказалась пророческой. По традиции сначала он напоминает собравшимся о славных победах и делах прошлого, и вдруг совсем иной становится его песня:
Но род твой не вечно судьбою храним,
Настанет тяжелое время.
Обнимут твой Киев и пламя и дым,
И внуки твои будут внукам моим
Держать золоченое стремя.
Никто не может поверить в подобное, ведь князя окружают славные богатыри, здесь и Илья Муромец, и Добрыня Никитич, и Алеша Попович, они воспринимают пророчество, как клевету и издевательство. Но мы знаем печальную нашу историю и грустным кажется такой смех. Илья напоминает ему о расправе над Соловьем:
Да я пятерней приглушил его свист-
С тобой не случилось бы тоже.
А Змей говорит между тем о рабстве и победе над ханом, но и после этого в нашей истории будет мало утешительного:
И земли единый из вас соберет.
И сам же над ней станет ханом.
Никто из собравшихся не может поверить в подобные перемены, слишком фантастичными они кажется. Но Змей мудр, и они понимают, что он может говорить правду.
И вот, наглотавшись татарщины всласть,
Вы Русью ее назовет.
О том же примерно будет рассуждать А.Блок в цикле «На поле Куликовом», хотя и одержана победа, но все давно перемешалась, и невозможно понять, где святое знамя, а где ханской сабли сталь. И союз с татарами будет продолжаться, как и вечный бой между двумя мирами, которые со временем оказались ближе, чем сначала могло показаться.
А Змей между тем говорит Владимиру, что потомки его предадут своих предков варягов и повернутся к востоку. Для князя такая мысль и смешна и невыносима, но не дано предугадать, как и что со временем повернется.
И тогда Добрыня узнает Змея, с одним из таких он уже расправился когда-то, но Змей бессмертен, он вернулся к ним из-за моря, и ему приходится спасаться бегством:
И в змея певец перекинулся вдруг
И с криком бросается в воду.
Им кажется, что они еще могут исправить все и не допустить исполнения скверного пророчества, потому так торжественно звучат слова:
Нет, шутишь! Живет наша русская Русь,
Татарской Руси нам не надо.
Солгал он. Солгал.
И остается только надеяться на то, что будет все так, как им хочется, но со временем измельчают князья, в междоусобицах они потеряют вся, что было дорого, и останется только вспоминать былины о князьях и славных их богатырях. А князь на своем пиру поднимает кубок за лихих варягов, ведь в жилах их течет кровь именно этих людей:
И если настанет година невзгод,
Мы верим, что Русь их победно пройдет.
С грустью мы перечитываем эти строки о воле и силе богатырской, о славных днях нашей земли. И звучит русская речь с присказкой:Ой, ладо, ой ладушки ладо.
Она по-прежнему жива в глубине наших душ, и мы не сможем с ней расстаться. В трудные минуты мы вспоминаем о ней снова и снова.
Княжеский пир - это главное доказательство, что дух викингов был жив еще через много лет, и он всегда побеждал.
Но пока еще не наступило рабство, тот же А.Толстой напомнил нам о славном Гаральде Норвежском и Елизавете Ярославне.
Мы знаем о том, что у Ярослава Мудрого было три дочери: Анна, Анастасия и Елизавета, все они стали королевами, их изображение осталось на стенах софийского собора, неведомый художник запечатлел их для нас.
И самой интересной для поэтов оказалась история норвежского принца Гаральда, изгнанного из своего мира и оказавшегося на службе у русского князя Ярослава. Ходили легенды о его любви к дочери князя Елизавете, но он получил отказ князя, который не отдавал дочь изгнаннику. И тогда отправился он в военный поход, чтобы завоевать весь мир.Именно об этом и рассказывает в своей балладе А.Толстой:
Гаральд в боевое садится седло,
Покинул он Киев державный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
«Звезда ты моя, Ярославна»
Мы знаем, что викинги были не только отважными воинами, они были еще и поэтами, и обессмертили своих любимых в сагах и песнях, потому по всему миру, где побывал Гаральд, звучало имя киевской княжны, ради которой он и совершал все свои подвиги.
Он успел побывать в Мессине, в Генуе, а в Афинах, на лапе каменного льва, он мечом высек свое имя,
Летает он по морю сизым орлом,
Он чайкою в битвах пирует,
Трещат корабли под его топором-
По Киеву сердце тоскует.
И любовная история перемешана с боевой, но и в самых дальних походах, любовь гордой княжны бросает его в самые невероятные походы, и он готов приблизить время их встречи. И вернувшись к Ярославу, викинг держит перед ним свою победную речь:
Я, княже, уехал, любовь не стяжав,
Уехал безвестный и бедный,
Но нынче к тебе, государь Ярослав,
Вернулся во славе победной.
И не было больше повода у великого князя, чтобы отказать герою и будущему королю. Вместе с Елизаветой они отправились в Норвегию, которая радостно встречала прославленного героя:
В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Причалили вечные скальды
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда .
Странная гордость возникает за воина и короля, еще и потому что в жилах Рюриковичей текла кровь викингов, и жены русских князей и Ярослава Мудрого были из этих земель, а потому Елизавета просто вернулась в мир своей матери:
В цареградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.
И мы слышим слова молодого короля, в такой торжественный момент к ней обращенные, они исполнены гордости и величия.
И все, чем я бранной обязан судьбе, -
Все то я добыл лишь на вено тебе,
Звезда ты моя, Ярославна.
И остается только понять, что заставило нас навсегда позабыть эту удивительную историю, когда слава гремела, не было рабства и бед, видно историкам с татарскими корнями не хотелось признавать, как Змею Тугарину, что для Руси и это было реальностью.
Но дальнейшую судьбу короля Гаральда мы узнали из второй баллады А.Толстого, которая называется «Три побоища». Викинги считали позорным умирать дома на соломе, только смерть в сражении имела для них значение.
К тому времени в Киеве княжил брат Елизаветы, сын Ярослава Мудрого Изяслав. И страшное извести долетело до Киевских стен, что норвежский король со своей дружиной отправился в Саксонию:
На Саксов готовятся плыть корабли,
Варяжскими гриднями полны.
И Ярославна провожает в последний поход своего мужа, она уже знает о том, что он не возвратиться назад:
Глядит, как уходят в туман паруса,
С Гаральдовой силою ратной,
И плачет, и рвет на себе волоса,
И кличет Гаральда обратно.
Но он отправляется в Европу, сражается так же отважно, как в юности своей, но судьба его уже решена, и одна из вражеских стрел настигает его:
Копнами разил он тела на тела,
Кровь до моря с поля струилась,
Пока, провизжав, не примчалась стрела,
И в горло его не вонзилась.
И подобно тому, как плачет о муже своем Ярославна в «Слове о полку Игореве», так же зовет своего князя и оплакивает его и Елизавета Ярославна, королева Норвегии:
О горе! О горе! Зачем я жива,
Коль сгинул Гаральд мой державный!
Так из двух баллад А.Толстого мы узнаем о жизни и судьбе норвежского конунга Гаральда, ставшего зятем великого русского князя Ярослава, и умножавшего и богатства и славу русской земли.
Мы не должны забывать их славных побед и удивительных судеб, и хорошо, что русские поэты помогают нам воскресить в память дела давно минувших дней
Но ВОЗДУХ РУССКОГО СЛАВЯНСТВА все же всего остается в древних наших городах, и туда обращает наш взор один из самых ярких поэтов второй половину ХХ век Б.ЧИЧИБАБИН
«ЧЕРНИГОВ», «СУЗДАЛЬ», «ПСКОВ» - в них особенная атмосфера навсегда ушедшего от нас мира
Вслед за строчками его стихов мы и отправимся три русских города: Чернигов, Суздаль, Псков, и еще раз вспомним о том, что только в 14 веке князь Иван Данилович подло купил ярлык на великое княжение у хана, и убил в орде Тверского князя Михаила, а потом и сына его Александра. Потому история Москвы так тесно связанна с историей орды, без которой она и не была в этом мире, и истреблялось из памяти все, что было до этого времени, и светлое наше победное прошлое, которое был связанно с периодом викингов.
Но история справедлива, старший сын его князь Симеон и братья его пали во время чумы, и если бы не внук, князь Дмитрий, то не смогли бы они удержать этой кровавой власти в своих руках.Вот о чем заставил нас задуматься поэт Б.Чичибабин.
Но именно до Москвы, когда все стало продаваться и покупаться, и была та жизнь, тот дух русского славянства, который князю Ивану и его потомкам удалось истребить навсегда.
Мы не можем изменить ход времени, история не может быть изменена, в том ее горькое преимущество перед настоящим, хотя она переписывалась не раз в угоду тому или другому князю. Но у нас остаются поэты, которые и напомнят нам о том, о чем стыдливо молчат историки.
ЧЕРНИГОВ
Мы видим древний град, из которого в свое время был вероломно изгнан и только в конце жизни вернулся туда князь Игорь, герой, а возможно и автор «Слова о полку Игореве». И перед нами раскинулся город
Монастырский, княжий крепостной.
Поэт примерно в Игоревы времена нас и отправляет, когда не было еще Москвы, и он оставался столицей земель русских, одним из крупнейших городов:
Нет еще московского Ивана,
И душа заветна и желанна.
Золотая русская пора.
Он стоит, не зная о Батые,
Смотрят ввысь холмы его святые,
Золотые реют купола.
Как прекрасно было бы пройтись по этому удивительному городу, и заглянуть в мир, который так чудно для себя обустроили наши предки далекие.
Нас не случайно приучали к поздней истории в том изуродованном варианте, в котором она и была записана, потому что тогда, под татарщиной мы лишились своей самобытности и первозданности, и бездуховность в рабстве и страхи стала неизбежна.
Провалы во времени, забвение доброго и светлого, не могло не породить тех чудовищ, которыми и стали позднее наши властелины. Могли меняться люди. Но древние города оставались неизменными - вот что самое главное в нашем прошлом, недаром, татары стремились разорить и сжечь их дотла, хотя в том не было для них никакой необходимости. Но они жили, и взирают на нас из своего неведомого времени:
Так живет в раденьях и забавах,
Шлют в наш Кремль послов своих лукавых,
Царь индийский да персидский шах,
Мы знаем из той же истории, что именно в Чернигове язычество было неистребимо, и еще князь Игорь, разуверившись в христианстве, строил капища для языческих богов, чем и снискал укор со всех сторон:
Тени душ витают на погосте,
И горят рябиновые грозди,
И течет по берегам река,
И покой от веры и полыни,
Никакой империи в помине,
Это просто средние века.
Еще на поле Куликовом, рядом с живыми будут сражаться их предки, и именно этим объяснят русичи свою победу над татарами, и искренне верили славяне в то, что «наши мертвые нас не оставят в беде»
И можем мы подписаться под горькими, но объективными строчками поэта:
И смотрю с холма на храмы божьи,
Проклинаю все, что будет позже,
Братний спор, татаров и Москву.
Это три неотъемлемые части, которые и уничтожили древний славянский мир.
СУЗДАЛЬ
Из летописей средних веков мы знаем, что центром земли русской в то время было именно Владимиро-Суздальское княжество.
Здесь по воле судьбы оставалось сердце славянства нашего, когда Киев перестал играть свою столичную роль, и город, который строили Юрий Долгорукий, Андрей Боголюбский и князь Всеволод Большое Гнездо, был по-настоящему прекрасным:
А не было чуда небесней, чем ты,
Ах, девочка Суздаль.
Мила и прелестна, добра и нежна,
Во всем православье,
Из сказки царевна, из песни княжна,
- так выглядел этот удивительный мир, который с невероятной любовью не только для себя, но и для нас строили русские князья:
Ты ж дремлешь, серебряна и голуба,
Средь темного мира.
Осталось главное, святыни, кремли, храмы - отсвет той красоты, которая остается неизменной. Но это было не сказкой тогда, а частью нашей реальности.
Так весело сердцу, так празднует взгляд,
Как будто Иисус дал
Им этот казнимый и сказочный град -
Раздольную Суздаль.
Церкви отражаются на глади воды, и мы бредем по миру, где обитали наши предки.
ПСКОВ
Третье стихотворение поэта обращено к еще более таинственному городу, расположенному на границе миров, Пскову, который потом вечно переходил из рук в руки, там останавливались изгнанные из своих уделов князья:
Милый с небом в соседстве,
Город набожных снов,
Нам приснившийся в детстве
И отысканный Псков.
Это мир, где рождается сказка, к нему необходимо присмотреться и прислушаться каждому.
В русской сказке, в Печорах,
Что народ сотворил,
Слышен явственный шорох
Гармонических крыл.
Эта гармония оставалась в древности, от нее и след простыл в двух последних столицах, где все было замешано не на ладе, а на крови и насилии лютом. НЕ ангелы, а вечные их противники творили этот жуткий мир, а в Пскове все по-другому:
Бог во срубе небесном,
Тот, чьих сил не боюсь,
Только с вольным и честным,
Заключаем союз.
Первый поэт в ХХ веке осмелился посмотреть правде в глаза, и сказать нам всем о самом главном и бесценном:
Пусть величье простое,
Неприглядно на вид-
Побежденный в истории,
В небесах устоит
Мрет в луче благодатном
Государева мощь,
И ладонью подать нам,
До Михайловских рощ.
Уходят царства и цари, от них не остается следа, но чудом уцелевшие русские города остаются, и напоминают нам снова и снова о духе древнего славянства, который живет в древних их камнях.
Он шлет проклятие императору Петру, который окончательно уничтожил все, что еще оставалось до него:
А Русь ушла с лица земли,
В тайнохранительные срубы,
Где никакие душегубы,
Ее обидеть не могли.
Но рано или поздно все будет расставлено по местам, и мы сможем понять, что же было и что стало, что в разные времена со всеми нами происходило. И русские поэты нам в этом помогут. И когда мы возвращаемся к теме русского славянства, то уверена, что «нету у нас судий выше, чем они», хотя каждый из них по разному смотрел на все происходящее. Но вместе с ними и мы можем сделать свой выбор.