Седьмой мир.
Вблизи лесного покрывала
Небесных сказок было мало.
...Одна Тунгусская метель
Под небом северным качала
Алмазный колокол Ямала,
И, там, где раскололась ель –
Выходят отзвуки живые
В просторы неба, им родные.
Под ним – людские племена
Хоронят всех. Людское чувство
Не в силах выразить искусством
Красот космического дна!
Я часто проходил вдоль гроба...
Там, расцепясь, добро и злоба –
Расходятся по разным снам:
Что видят те – не видно нам...
И это, лишь одно, мешало
Мне быть счастливым: места мало
Веселью цепкого ума;
Все ближе Свет, в котором – тьма!
Его движенье роковое
Нам не понять! Есть мощь покоя,
И сила тьмы, когда она
В попутный Мир погружена.
Сия не ведомая сила
Свой Белый Свет переносила
Из тайной мастерской – сюда,
И воссияла здесь Звезда –
Я стал свидетелем святого;
По истине – все было ново:
Звезда сияла изо дня
На удивлённого – меня,
И в первый день весь век сияла...
Я полюбил её начало.
Всю жизнь я небу посвятил.
Я тенью стал, но камнем был.
Я рос Скалой Земного рода!
Моя, мне милая природа
Меня кормила светом днём,
А ночью – росовым дождём
Дышал и рос, твердея телом;
И мне казалось: в мире целом,
Средь вечной мглы – лишь я – один –
Небесной бездны властелин!
Вдруг свет исчез из небосвода,
Где ветер пел. Его прихода
Я ждал, но – всюду, как на дне,
Мир был в глубокой тишине.
За веком – век – хотя бы шума
Я ждал... Единственная дума
Взошла: привыкнуть к этой мгле,
На Светом брошенной Земле.
Теперь иным мне мир казался.
В моей галактике рождался
Иных волшебств рассвет иной –
Как сон простой, как сон живой.
Золой и пеплом покрывались
Хребты и склоны, камни сжались.
Для вечности все камни – шлак!
Но блеском искр взорвался мрак!
Вся тяжесть лет ушла куда-то;
Надулась ночь – пластов отрада!
Сквозь трещины являлись мне
Цветные звезды... Как во сне,
Летел туда, где пламя вьётся,
И гром, и эхо раздаётся,
И всё напомнило простор,
Средь ощетинившихся гор.
Теперь я знал: всё та же сила,
Как прежде, мир преобразила...
Всего я вспомнить не могу;
Очнулся я на берегу.
Всё ново здесь, но краски те же,
Что на родной земле, лишь реже,
В окрестности земли чужой –
Деревья с длинною листвой
Стоят недвижимо, и – море,
В своём сверкающем просторе
Слегка колышется вокруг
Прибрежных скал – страны той слуг.
Передо мной оно играло
И шелестело, и журчало;
Взбежав, шепталось на песке,
На не понятном языке.
Земли чужой – порыв нездешний.
Но снов былых, окаменевших,
Храню, как формы прежних мук...
Чьи формы здесь молчат, вокруг?
Решил тогда я здесь остаться:
Будь – всё, что будет! Снова снятся
Цветные искры в гроте снов
Моих бессмысленных веков;
Впервые мне понятно стало –
Чего мне прежде не хватало;
Ведь был я до сих пор один,
От появления годин.
Моих фантазий грот – пещера
Творцу земному стала мерой
Приюта – домом, наконец;
Пока не создан был дворец.
Там жил двуногий зверь в потёмках,
Точа какие-то обломки;
Сверканьем кромок увлечён –
Он позабыл свой день и сон.
Давал он имя каждой грани,
И, лишь сквозь звёздное сиянье
Он верил точности камней,
Их охраняя в свете дней.
Я стал Божественным твореньем,
В его последнем вдохновенье.
Вот – только спрятать не успел,
И яркий факел догорел.
Настал сей век, и эхо эры
Проникло вглубь, на дно пещеры;
Блеснул я гранями впотьмах
На обнажившихся костях.
Но там ещё мой брат остался;
Лишь стороной всем показался:
Двойной достался рок ему –
Одной – на свет, другой – во тьму.
Мои огни – теперь в покое!
Моё свеченье не земное
Томили сны судьбы родной
По воле веры дорогой.
Она – одна была мила мне;
Она ценила холод в камне,
И был я вкован в её крест
С вечерней капелькой небес.
Я с ней остался на прощанье;
Во мне накоплено желанье;
И взгляд во мне горит слезой,
Как эхо памяти самой.
О, если – не Творца бы руки –
Я изнемог бы в вечной скуке,
И провалил себе бока,
Покрылся б мохом, но, пока –
Моя оправа из металла –
Смирился я, хоть проку мало:
Семью мирами мой кристалл
Лишь перед завистью сиял;
Меня нужда не оценяла,
И мне терпенья не хватало;
Но из лучей, из звездных лет –
Я в память превращаю свет.
25 -28 мая 1985 г.