Не к лицу мне уже волноваться
От хитринки кокетливых глаз.
Словно шрамы, морщинки ложатся.
К ним одну ты добавишь сейчас.
Что тебе? Ты играешь умело.
И от Бога твоя красота.
Как ромашка наивно и смело,
У дороги моей проросла.
Не сорву. Я давно не гадаю.
О любви знаю многое сам.
И удачу искать не желаю
Доверяясь твоим лепесткам.
В сердце юноши было когда-то
Дерзновение верить в любовь.
Женской ласки тревожная мята
Составляла основу миров.
Ты похожа на многих и многих.
Ни одну мне из них не забыть.
Поименно хранятся у Бога
Обещания вечной любви.
И вины, и беды накопилось.
И тебя я хочу уберечь
Для того, чтоб явилась невинно
Ты другому любимому лечь.
И, быть может, когда-нибудь вспомнив
Эту страшную глупость свою,
Я задумаю Богу икону
И ромашкой ее обовью.
Пусть посмотрит Великий Сердечный,
Как уместны, красивы, легки
К откровениям истины вечной
Молодые твои лепестки.
Не простишь. А простишь, так не скоро.
Не поймешь ты меня. Ничего.
Подорожник растет у забора.
Мне душой дорасти б до него.
Не искать, не скитаться, не плакать,
Не любить абы как, не страдать.
А отдать себя рваной собаке,
Чтобы сил ей немного придать.
Или скрыться от искуса будней –
Удалиться в глухой монастырь.
Там сегодня куда многолюдней,
Чем в острогах терпела сибирь.
Не слюбилось. И даже не спелось.
Нелюбовь нагадал себе сам.
От того и душе захотелось
Обратиться к иным адресам.
Ты прости, ненаглядная дева.
Опоясан в дорогу закат.
Ничего мне уже не поделать,
Мне пора свои раны лизать.
Мне пора все грехи мои вольные
Привести перед Богом в осмотр.
Видишь – ангелы пляшут довольные,
Словно звездный на небе разбор.
Не жалей. Ведь и я не жалею.
Не случилось. Спасибо судьбе.
Я и бороду больше не брею,
Чтоб страшнее казаться тебе.
Не к лицу мне уже волноваться
От хитринки кокетливых глаз.
Словно шрамы, морщинки ложатся.
И под сердцем одна улеглась.