… Перепончатокрылый разобран давно на зонты.
От него мне достались пещера, полцарства и ты.
Не принцесса – драконка. Об этом не знает никто,
потому что не видно хвоста под широким пальто.
Ты готовишь изысканно – жаришь, печёшь и коптишь,
на цепочке по городу водишь летучую мышь,
одеваешься в чёрные с алым подбоем шелка
и у дяди в гостях объезжаешь морского конька.
Каждой раны моей ты запомнила имя и срок,
и на каждую шепчешь, на боль налагая зарок…
Не осталось на теле ни язвы, ни шрама, ни шва –
в полнолуние травы тебе собирает сова.
Там, куда сволокли потрошёную тушу, – гора,
а на ней – кабачок: осетрина, омары, икра,
всё, что нужно любителям тешить своё естество
(не расскажет никто, приготовлено что из чего).
В полуцарстве приказчик – из ангельских, видимо, сил:
управляет отменно, зарплату поднять не просил.
Я и сам бы не верил, что в жизни случается так,
если ты – просто рыцарь, а не полоумный простак.
Но когда на тропе появляется шкурка змеи,
наливаются гноем зажившие раны мои,
костяные ухабы внезапно встают на пути –
это зубы драконьи в земле начинают расти,
из пещерных углов голубые ползут сквозняки,
и, когда ты жалеешь меня, побледнев от тоски
и страдания, сквозь паутинную маску лица
проступают черты твоего золотого отца.