АДОНИС И АФРОДИТА
От белого, зачахлого холста
Сырого утра, изморось поблекла.
Как страшно непростительно – пуста
Любовь стучалась в дождевые стекла.
И капли замороченной овал
Растягивал себя скорей нечетко,
И ливень нити улиц линовал,
И складывалась клеткою решетка.
Я вспоминала солнечный июль
Афинских дней, амброзией влекомых,
Где свисты птичьих невесомых пуль
Сверлили воздух в такт любовной комы.
Там пахло медом и маслами трав,
В ладони я сжимала мел и оникс.
Горчее всех изведанных отрав
Была тоска по имени Адонис.
Он был красив как нарожденный день,
Была я старше, но уму не внемля
За ним, повсюду превращаясь в тень,
Цветами сеяла под ноги землю.
Из пены моря возродясь сама,
Забыв про гордость на изломах Крита,
Ложилась горизонтом боль – тесьма
Под именем – Адонис – Афродита.
Невзрачной очумелостью молвы
Плелись в саду неспешные растенья.
Как привкус, почерневшей внутрь халвы,
Белело чувство – сладкое от тленья.
И было неожиданно светло
Той пустотой нахлынувшего плача.
Болело утро остро и тепло
Внутри меня и ничего не знача.
Вне наказаний явленных помех
Сырое зданье зренья онемело.
Вдоль лестницы, направленной наверх,
Шаги мои несли глухое тело
Меня самой, свободной от греха,
Ореховых витрин, плывущих скользко.
Лишь поцелуй рожденного стиха
На щеку выпал звёздною известкой.
И пахло медом, ладаном везде.
Упрямо ворон мерил шагом птичьим.
Машины в необузданной езде
Морочили наигранным величьем.
Тому и быть – рассвету и волне.
И альбатросу сбыться вновь инертно.
Не надо помнить. Помнить обо мне.
Я – чей-то стих, написанный посмертно.
Мне хорошо – забытому стиху,
Исчерканному кружевом помарок.
Я знаю, кто-то тайно – наверху
В меня влюблен – распахнотостью арок.
Погиб мой друг, оставив розы след
На белой перепачканной постели,
С тех пор ношу под сердцем роз букет
Из прошлой той античной карусели...
И оттого легка моя рука,
В соседские дома неся награды.
Не приближайтесь. Вскользь. Издалека
Играйте в ваши игры дня и ада.
А я уйду уходом Афродит
В горизонталь луны и океана.
Уже лиловый дым ночных ракит
В объеме моего немого стана.
Смотрю сквозь зерна бледные, песка,
И шаг мой вдоль волны неспешен болью.
Лишь русый локон, взвитый у виска,
Горчит ветрами и просмолен солью.
Хрупка граница моих вен и крон,
Застывших в молоке дождя и сада.
Я – утро, опрокинутое - трон
Для тишины и музыки распада.
+ + +