Тут пахнет низкими потолками моих легких, которые не выдерживают никотиновых четвергов. А еще по утрам апельсины вкуснее и чудится на подушке след от твоих волос,
запах шагов твоих пальцев, завернутых в раковины складок таких холодных простынь: Исландия.
Я ощущаю почти физически твое присутствие. Своим дыханием, которое хочу заплести в ленты твоего, делаю этот воздух плотнее, грубее: советское одеяло|оранжевого цвета|. В окно
кидается снег, как некудышный самоубийца. Его рвет на холод, выжигают спицы
на его худых костлявых плечах имена чужие, кто этой зимой опять не успел влюбиться.
А я разболтаю твои фотографии на сгустки нежности: сгущенной, мокрой, липкой, несвежей. Я все твои вечера карваевские скурю и отхаркаю.
В общем-то, ты обо мне даже не знаешь.
Не представляешь цвета моего имени -темно-фиолетового, как у моей шизофрении
будущей |в пятьдесят лет|.
У моей головы анорексия -от того, что снишься все реже. А я свои ямочки на окончании спины посвящу тебе. Не прячь мои звонки
от своей девочки.
Пусть не ревнует.
Я все равно без твоих кошачьих глаз, цвет которых вырвал меня из пресности бытовых ламп,
чувствую себя неодушевленным предметом. Ты где-то
"там" пьешь горячий ристретто под музыку свежезаваренных ее ласк.
Я мечтала, чтобы звали меня Надежда, с ударением на букву"а".
6.01.10 14:31