Не знаю я, кем ты тогда была -
возможно музой, а быть может феей,
когда в тебе стихийно расцвела
любовь ко мне прекрасной орхидеей.
И я, обыкновеннейший мужик,
в тебя влюбился, как мальчишка юный,
хотя, признаться, вовсе не отвык
я трогать нежно чувств прекрасных струны.
Но мост Любви меж Небом и Землёй
не строило ни разу Мирозданье,
и никогда земною теплотой
не плавило эфирное созданье...
.......
Я видел, как пламя любви неземной
с земною любовью столкнулось,
когда оказалась ты рядом со мной,
впервые ко мне прикоснулась.
Два мира впервые друг с другом сошлись,
когда мы с тобою обнялись,
и нами, как кольцами, переплелись -
так Небо с Землёй обручались.
Под Небом эфирным, над жесткой Землёй
с тобой мы как птица парили,
и Пламенем странной любви, как зарёй,
ликующий мир озарили.
Два Пламени, будто два сильных крыла,
зелёное и голубое,
под сводом Закона, над пропастью Зла,
несли на себе нас с тобою.
Но странно: куда - то нас властно влекла
ещё одна, новая сила -
оранжево-красным лучом нас несла,
как бабочек вдаль уносила.
И там, где сливаются Небо с Землёй,
увидел я жертвенный камень,
на нём - Чашу с алою Кровью святой,
а выше - Алтарь перед нами.
На том Алтаре ярко - красным Огнём
Спасителя Сердце пылало,
которое будто огромным зонтом
весь мир от беды укрывало.
И вдруг, сняв с себя голубой ореол,
пред Ним ты в поклоне склонилась,
и... С Чашею рядом Цветок вдруг расцвёл,
и пламя двуцветное взвилось...
Я свой ореол от себя оторвал,
и замер в предчувствии смерти -
так ясно, отчётливо вдруг осознал
величие будущей жертвы.
Я чувствовал: Пламя Земное хранит
в себе, словно в чаше бездонной,
всё то, что люблю, что меня как магнит
влечёт к себе с силой огромной.
Всё то, что увидел, услышал, узнал,
огнём негасимым пылало -
я пил его, нюхал, жевал, смаковал,
и в памяти тут же всплывала
то радость, то нежность, то горечь, то грусть,
то жажда, то дикая ярость,
и зная, что к чувствам земных не вернусь,
вкушал я их силу и яркость.
Вкус мёда душистого в знойной степи,
звон капель в колодце хрустальный,
скрип ворота звонкий, плеск сонной реки,
и крик журавлиный печальный...
Полынная горечь... Солёная соль...
От долгой работы усталость...
Мне даже ушиба саднящая боль
желанной теперь показалась.
Всё крепче и крепче к груди прижимал
я Пламя Земное с тоскою,
и вот, словно губка, в себя всё впитал -
не стало крыла надо мною.
Качнулся Алтарь, Пламя с гулом взвилось,
внизу застонали народы -
так Небо с Землёю опять разошлось,
на долгие, долгие годы...
И, с ужасом видя, как градом летят
мечты моей хрупкой осколки,
я понял: Земля возвращает назад
кольцо неудачной помолвки.
Но мы не расстались - покинув свой Дом,
ты падала вместе со мною,
пытаясь поднять одиноким крылом
на Небо созданье земное.
Прижавшись друг к другу,
Небесным крылом
мы в Небо высокое рвались,
но гирей тянула тоска о былом -
и мы на Земле оказались.
Алтарь растворился как зыбкий туман,
исчез как мираж в синем небе,
и если - б не ты, я бы счёл за обман
все то, что увидел я в Небе.
Как в зеркале, видел в твоих я глазах
святого огня отраженье,
увидел впервые в глазах твоих страх,
утраты безмерной мученье...
.......
Я вновь с тоскою вижу над тобой
твоих прозрачных крылышек мерцанье -
ведь я не смог подняться над Землей,
ещё не дало крыльев мне сознанье,
а ты, затрепетав от чувств земных,
в объятиях моих как призрак таешь,
и вместо счастья - боль в глазах твоих,
и безутешно ты опять рыдаешь...
.......
Печаль отраженье святого Огня
тончайшей присыпала пылью...
Вдруг шёпот чуть слышный коснулся меня:
"Прошу, оборви мои крылья!"
Скользнув по щеке, пламень жаждущих уст
расплавил барьеры сомненья,
и... крыльев в руке целлофановый хруст,
которые рвал в иступленьи...
...Проснувшись, она как беретик сняла
свой нимб, и в него как в совочек
истерзанных крыльев обрывки смела,
и только один лишь кусочек
украдкой к горячей щеке я прижал -
обрывок во мне растворился,
сиянием чудным во мне замерцал,
и я на мгновенье забылся...
Очнувшись, я видел сквозь стены её,
как яркий, волшебный светильник -
вздохнув, босоногое счастье моё
закрыло пустой холодильник,
и, с трепетом в чашку налив молока,
взяв чёрствую корочку хлеба,
на миг замерло, оробело слегка,
взглянув в недоступное Небо...
Я видел, как чёрного хлеба кусок
она молоком запивала -
ей слаще нектара был этот глоток,
вкусней она пищи не знала;
Под душем впервые узнала она,
как влага по телу струится,
как капелька, радужным светом полна,
на тонких ресницах искрится;
и, лунного света серебряный слой
с себя ритуально смывая,
всё больше она становилась земной
лишаясь Небесного Рая...
На что же, родная моя стрекоза,
ты Небо своё променяла?-
но счастьем сияли родные глаза,
и тело блаженством дышало.
Вдруг тонкая складка легла меж бровей
небесно-земного созданья:
"Родной, нет причин для тревоги твоей,
я выдержу все испытанья.
Любимый, желанный, когда я с тобой,
я справлюсь с любою невзгодой.
Пойми, я хочу быть твоею женой
с обычною женской природой".
И вновь улыбнулась, но тонкая нить
морщинки на теле осталась
как оттиск страданья, в котором ей жить,
с которым она обвенчалась...
В бессильи прикрыл я ладонью глаза,
кляня мягкотелую жалость -
сквозь прутья ресниц проскользнула слеза,
и тихо в подушку впиталась...
.......
Расстроено вздохнул бессмертный Бог,
устало мышцы мыслей разминая:
"Увы, Мой сын взлететь пока не смог,
сомнениями душу пеленая.
Ну что же, повторим эксперимент
немного позже, ведь Творящий знает,
что близок тот решающий момент,
когда Любовь два мира обвенчает.
Ну, а сейчас из памяти сотрём
полёта неудачную попытку -
живите, дети, в радости вдвоём,
не превращая жизнь в сплошную пытку.
Забудь экстаз полёта, дочь Моя,
твой выбор свят, но нет назад возврата -
пусть у тебя родятся сыновья,
и не терзает дух Небес утрата.
А ты, Мой сын, забудь тот липкий страх
перед прыжком в небесное сиянье,
забудь паденья боль, надежды крах,
и совести бесплодные терзанья.
Но не забудь Огня, что над Землёй
на Алтаре святой Любви пылает,
и каждому, кто любит, лучик свой,
как крылья для полёта посылает.
И не забудь мерцания над той,
которая тебя так полюбила,
что для того, чтоб стать твоей женой,
на жертвенник Свободу положила...
Ещё запомни, что сейчас скажу:
"Я, Бог - Творец, Создатель Мирозданья,
творениям своим как раб служу,
и вместе с ними Крест несу страданья.
Я почва, из которой всё растёт,
Я Солнце, что живущее питает,
Я всё что дышит, думает, цветет,
и Тот, Кто это всё одушевляет.
Поэтому не может быть греха
в том, что душа, внимая зову плоти,
беспечная, невинна и легка,
очутится в материи болоте.
Когда, измазавшись, она не раз хлебнёт
из чаши бытия хмельное зелье,
сознанья высшего её наступит взлёт,
а вместе с ним - ужасное похмелье.
Она вдруг вспомнит светлый Отчий Дом,
и на Земле решит такой построить,
нимало не задумавшись о том,
чего ей эта стройка будет стоить...
Не грех, а подвиг - плоть свою отдать
бесценным кирпичём в постройку Дома,
не грех огнём во мраке воспылать,
не грех сгореть в служении суровом,
не грех любить, не грех - рожать детей,
не грех стремиться к единенью с Богом,
но грех великий - превращать людей
в червей, жующих тлен в мирке убогом.
И "потребителей", и тех, кто их плодит
ужасная расплата ожидает:
не Я караю - тот, кто грех родит,
в нём как в трясине, с воплем умирает..."
Слова Мои посланием к тебе
в тебя войдут, как тайные чернила,
и ты однажды вдруг найдёшь в себе
то, что душа так бережно хранила.
Прольются на бумагу те слова
стихом, кусочком сказки грустной очень,
и запылают, как в костре дрова
для тех, кто заплутал во мраке Ночи,
чтоб каждый смог к родному Дому Путь
увидеть, чтоб бесплодное скитанье
закончилось, и чтобы Бога суть
увидел каждый в собственном сияньи.
Так каждый Путник весь свой бренный мир
в конце Пути к Создателю поднимет,
и в радости Отец устроит пир,
и сына блудного в Свои объятья примет...
А ты из Ночи в День Восьмой шагнёшь,
Неделю трудовую начиная,
ко Мне, Творцу, как к роднику прильнёшь,
творенья эстафету принимая.
Но перед этим ты искупишь грех,
чтобы твоё творенье чистым было
и непорочным, словно детский смех,
чтоб покаянье плоть твою омыло.
Свою жену на руки ты возьмёшь,
расправишь Крылья, что растил веками,
и, в Небо взмыв, всю Землю принесёшь
бескровной жертвой на знакомый Камень.
Та жертва золотистым Колоском
пред Алтарём расколет серый Камень,
и цвет Зелёный в Красно-Голубом
появится - и Белым станет Пламя.
Последней жертвой убелив его,
пройдешь ты сквозь него с бескрылой Феей,
грехи сжигая мира своего,
чтоб Колоску с прекрасной Орхидеей
в Раю земном отныне жить в веках,
с Землёю Неба синь объединяя,
и Брак, свершённый в Высших Небесах
Спасителя Любовью освящая.
Из Пламени шагнет не тленный прах,
но Дух бессмертный, в мир, где всё знакомо,
и с ношею бесценной на руках
перешагнёт Порог родного Дома..."