Пыхтя и вздыхая, тащил паровоз
груз ценный во мрак непроглядный -
сквозь тьму в неизвестность он женщину вёз,
от жизни весёлой и праздной.
И сквозь эту тьму, обгоняя состав,
душа её к свету летела,
и, каплю Свободы как губка впитав,
от счастья звенела и пела.
А то, что осталось в вагоне пустом,
устало шептало о долге,
и голову сжав, вспоминало свой дом,
и мужа, и дачу на Волге.
Ведь знала она, нет дороги назад,
а есть неизбежность расплаты,
и чудилось ей, что колёса стучат:
"Куда ты? Ку-да ты? Ку-да-ты?"
Вдруг вспомнилось ей, как в романе одном,
что в детстве далёком читала,
красивая женщина, бросив свой дом,
во тьму на метле улетала.
Заботливый муж и любая еда,
прекраснейший дом и прислуга,
но только зачем ей всё это, когда
нет рядом любимого, друга...
И, сердцем вживаясь в ту книжную роль,
она не сдержала рыданья -
ей стала понятна той женщины боль,
и стали близки те страданья,
когда Маргарита, презрев стыд и страх,
и сплетен змеиные жала,
из клетки прекрасной, где дух ее чах
в подвальчик убогий бежала.
Вот так и она, разрушая мосты,
те несколько слов прошептала:
"Прости… Не люблю... Не виновен здесь ты,
но… Я притворяться устала..."
И, словно в бездонную пропасть шагнув,
последнюю нить обрывая,
сказала негромко, устало вздохнув:
"Прощай. Для тебя умерла я..."
Он прав был, конечно, когда говорил,
что жизнь - не сюжет из романа,
и то, что он понял её и простил,
он ей говорил без обмана;
что будет с избытком ей горя и слёз,
что к жизни иной непригодна…
Но слышится ей в перестуке колёс:
"Свободна! Свободна! Свободна!"…