Кругом истыкан снег пивной мочой.
Народ на славу погулял, как можно видеть.
Ты не бранись – я не пойду с тобой,
Мне слишком плохо, чтоб кого-то видеть.
Я поищу, где снег ещё не тронут,
Лицом горящим упаду в сугроб.
И буду плакать, с матом и со стоном,
Пока душа моя не бросится в озноб.
Я буду клясть свою судьбу дурную,
Искать разгадки современных тайн.
Но тщетно всё, пока я так тоскую,
Хмелеуборочный появится комбайн.
И два сержанта, из деревни, с восьмилеткой,
Меня погрузят – бесполезно возражать.
И я поеду в их железной клетке,
У них ведь план, который надо выполнять.
Переночую в трезвяке «гостеприимном»,
В одних трусах, на жёстком топчане.
И в духоте, и в освещении интимном
Засну, и чистый снег приснится мне.
А поутру, медвежью их услугу
Без вдохновенья оплатив с лихвой,
На волю выйду и, свернув за угол,
Увижу снег, истыканный мочой.
Но я найду снег самый-самый белый,
И мимо пусть прохожие идут,
Уткнусь лицом – кому какое дело –
И полежу, уже не заберут…
1987 г.