На душе пустынно, безотрадно.
Чьи-то за окном скрипят шаги.
Я в ночи – густой и безоглядной,
Ночи – мои верные враги.
Ночи! Я любил вас несказанно –
За возможность биться над строкой,
За свиданья с женщиной желанной,
За обман покоя, за покой.
Где всё это?! Сокрушаюсь снова
Со смешною важностью слуги
Своего безволия дурного –
Ночи! почему ж вы мне враги!
Темень скрыла – ах, какая жалость! –
Башни тридесятых государств.
И душонка до предела сжалась
От вины, бессилья и мытарств.
Что там впереди, какие беды?
Не видать, как никогда, ни зги.
Ночи, подскажите, что ж я предал
Вас, зачем пошёл к вам во враги?!
Помнится – меня не раз сгибали,
Но я распрямлялся из дуги.
Только вы мне в этом помогали,
Ночи… а теперь вы мне враги.
Жгу остатки сил, причём напрасно.
Воротит от пятистопных врак.
Ясно ведь, как божий день мне ясно,
Что себе я – самый верный враг.
И, подняв вопросы о виновных,
Я плотней захлопываю рот,
Ведь моя фамилия «Фроловнин»
Очень кстати в рифму здесь идёт.
Выдохлась, иссякла моя прана.
Где искать источник для борьбы?
То ли я был вычеркнут из плана,
То ль я винтик, сорванный с резьбы.
Может быть, не стоят и мизинца
Муки разворованной души.
Мне вопрос шекспировского принца
Надо утвердительно решить.
Сам себя, как можешь, утешаешь,
Прячешься в спасительную ложь.
Говорят, когда всё потеряешь,
Что-то непременно обретёшь.
Но мечтать – и вредно, и опасно,
Можно замечтаться, и – в дурдом.
Хмуро повторяю – жизнь прекрасна!
Правда, повторяю только днём…
1988 г.