Евгению Русакову
…и мне хочется слагать стихи или
молитвы (что одно и то же).
Евгений Замятин. Мы.
Мы – не немы, немы – не мы…
Наша жизнь – не пример,
за помаркой помарка,
Но у оригиналов
дороже цена.
Нас уже написали,
мы – в романах Ремарка,
Мир нас опустошил,
как могла лишь война.
Слов молитв мы не знаем,
и «Эрих» на «Аве»
Не заменим, и надо ль? –
Довольно подмен!
Ничего не должны,
и за это – не вправе!
Мы привыкли – с опаской
мы ждём перемен.
Нас отцы побросали –
вкус к борьбе не привили,
И никто с нами не
говорил по-мужски.
И не раз мы друг друга
в нетрезвости били,
Но борцами не стали
даже с чёрной тоски.
Вопреки всем законам
за нашей весной
Нагло осень пришла –
мы мечтали о лете.
Нам почти всё равно,
мы устали давно,
Ждём уныло зимы,
престарелые дети.
Мы, как пробки на счётчике,
перегорели,
Нам «жучок» бы поставить,
да где ж его взять?!
Стать, увы, не смогли
сыновьями Апреля,
Но идущим вослед
без Апреля нельзя.
Не опора мы детям
Двадцатого съезда,
Как ни парадоксально,
но мы их старей:
Они вышли из кухонь
и из подъездов –
Мы не выйдем из них
до конца своих дней.
И нас женщины любят…
как любят увечных,
Как пораненных птиц
и как поздних детей.
И прощают нам многое –
чтобы мы вечно
Не прощёными совестью
были своей.
Мы провал поколений,
мы разорванность связей.
Мы молчим, но нас слышно –
громко молчим.
Мы видали так много
принаряженной грязи,
Что пугает нас свет –
нам уютней в ночи.
И всё же:
Мы – не немы, немы – не мы.
Макаревич, Шевчук –
ведь они же из наших!
Им молчать не дано,
хоть приставь к ним конвой.
И какой же немтырь
даже выбывший Саша?!!
До сих пор сердце слышит
крик полёта его.
Да, мы не говорливы,
а орём, так по пьяни,
И командному голосу
не обучены мы.
Но не надо спешить
нас корить за молчанье:
И со сжатыми ртами –
мы не немы…
1989 г.