Я знаю, мне нечего тебе дать.
Я не знаю даже на что опереться,
кроме сердца, которое бьется в такт
твоего непривычно теплого сердца.
Все понятно до мельчайших частей:
мы с тобой – каждый в собственной коме.
На пересечении скоростей
мы встречаемся каждый день в чужом доме.
Я не знаю, что еще нужно знать,
и, мне кажется, никогда не поверю,
но сейчас я слышу еще ТРИ-ШЕСТЬ-ПЯТЬ,
которые ничего не изменят.
Марлей в чьей-то ладони протлеет закат
и рассвет, такие помятые, -
то всего лишь три тысячи шестьсот пятьдесят
превращающихся в «десятые».