в моем городе всё замело –
подворотни, проспекты и скверы,
и на сердце легко и светло
от сознания трепетной веры
значит, будет апреля вода
принимать поднебесные стаи,
чтоб остался во мне навсегда
тихий шёпот твоими устами…
мы, наверно, покинем с тобой
этот край до нашествия мая,
чтоб гремела гроза над травой
колесом голубого трамвая
будет лето сиренью звенеть,
чтоб качались над полем колосья,
а оранжевой осени медь –
это то, что останется после…
а пока всё метет и метет,
и, похоже, совсем не случится
в неизбежность последний полет,
охраняемой сердцем синицы
и тебе я признаться хочу
у ограды декабрьского сквера,
что никто не погасит свечу
торжествующей трепетной веры.