Настанет день, как белый розан,
и в пошлом пении синичьем,
глупейшем и оптимистичном,
тобою будет вдруг распознан
весь смысл живущего: на кон
поставив все свои решенья,
ты проиграешься, как шельма
последняя...Но из сторон -
тебе быть в выигрыше. Эльма*
сверкнёт в сознаньи - "Вот разгадка!
Эх, кабы мне теперь обратно -
уж я бы...я..." - но есть закон,
он строг уныл и непреклонен...
Настанет день, как белый овен,
тончайшим инеем пушист -
так непорочен, лёгок, чист,
так гениально цельнокроен,
что вдруг поймёшь ты, как устроен
в своей мудрёной простоте
весь этот мир...Но во Христе
собратья алчны, слепы, глухи
и грязь косицами на брюхе
у мериноса собралась -
и вот - ты видишь только грязь
и с ней живёшь, харкая желчью,
но всё же белизну овечью -
нет-нет, и вспомнишь сквозь года,
бурча: "Химера, господа..."
И будет день, как кафель бел -
конец страданию и боли,
и так захочется на волю,
что были б крылья - полетел!
И в ожиданье выписного
по коридору вглубь и снова
к окну - обратно - вновь к окну -
Туда! В сумятицу, в весну,
к дыханью жизни!...Что-то тесно
в груди...забытые оркестры...
лицо жены...ребёнок...Стикс...
И белый, белый, без границ
настанет день,
как это небо,
как этот снег,
как мякоть хлеба,
что голубь - ангелу собрат
собрать с твоей ладони рад.
*Эльма - молния