Разговорились мы как-то девчонкой о том, о сём. Я ей рассказала, как мы всей семьёй за грибами в лес ездили, насобирали вёдер восемь, а потом лису у самой дороги видели, как она мышей по норам гоняла и на людей никакого внимания не обращала. В общем, удачно получилось, а она глаза свои на меня вытаращила, да и говорит, что в лес её сейчас ни с какими коврижками не заманишь, и поведала почему…
Был конец августа, с вечера мы собрались за рыжиками, корзины, ножи приготовили. День выдался тёплый, хоть и пасмурный, да ещё и туман такой, что в двух шагах ничего не видно. Приехали мы в лес, остановились у небольшого сколочка, да и разошлись в разные стороны, чтобы друг другу не мешать.
Вот я зашла в молодой ельничек, наклонилась, а там рыжиков видимо невидимо, мостами. Встала на четвереньки и поползла, корзинку за собой тащу, ножичком еле успеваю подрезать грибочки да складывать. Сколько я так проползла, не знаю, только притормозила у одной пушистой ёлочки, срезала все грибочки, а сама вперёд гляжу, высматриваю, где ещё рыжички прячутся, и обратила внимание на ствол рядом стоящего деревца. Интересный такой, резной, на копыта двух рядом стоящих ног быка или крупного… лося… похоже… Поднимаю я глаза выше, и вижу прямо перед собой огромного лося с ветвистыми рогами.
Я замерла, пошелохнуться боюсь, дыханье затаила, и лось замер, голову высоко поднял, и воздух нюхает, видимо чувствует меня, а не видит.
Тут меня папа окликнул, лось как сорвался с места, я даже не заметила, в какую он сторону убежал. Только я тоже побежала, не разбирая дороги, мне всё казалось, что он сейчас откуда–нибудь выскочит, и рога его стояли у меня перед глазами, чуть папу с ног не сшибла. Он надо мной посмеялся и дальше собирать пошёл, а я села на пенёк, немного успокоиться. Гляжу по сторонам, и увидела малинник, ягоды малины последние, наверное, решила полакомиться, думаю, всё равно у меня уже почти полная корзина. Залезла я в кусты и давай ягоды лопать, а они такие сладкие, что не оторваться. Слышу, в кустах ещё кто-то ходит, решила, что папа тоже ягоды увидел, пропускать не захотел, и дальше ем. Вижу, кто-то в бурой шапке – ушанке там ходит, сначала даже смешно стало, кому это так холодно, а потом ягоды вокруг кончились, и стала я из кустов вылезать. Попятилась я спиной вперёд, чтобы лицо малиновыми вицами не исцарапать, пятилась, пятилась и с кем-то столкнулась, поворачиваюсь, чтобы извиниться, а там медвежонок. Я так завизжала, что сама себя напугала и медвежонка видимо тоже, потому, что я в одну сторону побежала, а он в другую. Пробежала я несколько шагов, тут меня что-то как схватит за корзину и не отпускает… Я со всей силы как дёрнула свою корзину и бежать, что есть сил, сломя голову. Выбежала на лесную дорогу, остановилась отдышаться да осмотреться где я, и тут я только заметила, что от корзины-то у меня одна ручка осталась.
Тут ко мне бабушка подошла, да и говорит: «Ты чего это так летаешь, как стрясённая, а корзина где твоя, вроде уж взрослая девка, а д;ри хоть палкой выбивай…»
Я пошла впереди неё по дороге и давай ей рассказывать о всех своих злоключениях, а бабушка видно опять в лес свернула, не стала меня слушать. Я иду, говорю, чуть не плачу, а назад не гляжу, слышу, что за мной бабушка топает, думаю про себя, «что это она калоши на каблуках что ли одела», поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей на ноги, а там опять копыта… Глаза выше поднимаю, а там … лось. Идёт, главное, за мной, задумчиво так на меня смотрит, будто понимает, о чём я ему рассказываю. В общем, опять я побежала, крича на весь лес, добежала до машины, залезла и сидела в ней до тех пор, пока все не вернулись. Сначала ругали меня, грозились в лес больше не брать, а когда я им всё рассказала, стали надо мной смеяться: «Вечно ты себе приключений найдёшь…»
Поехали мы обратно, а я так пить захотела, папа и остановился у какой-то маленькой речушки: «Там, - говорит, - ключик есть, спустись по тропинке.»
Я спустилась к обрывистому бережку, иду по тропинке вдоль речки, смотрю, шланг лежит, чёрный такой, блестящий, и думаю: «Надо же, вроде домов нигде не видно поблизости, кому тут воду шлангом качать понадобилось». Загляделась я на него и запнулась за камень да прямо на шланг и наступила.
А это вовсе не шланг оказывается, а гадюка, только какая-то странная, голова у неё как весло: плоская, широкая и сама змея еле шевелится. А я вспомнила почему-то, как лётчик из «Маленького принца», когда маленьким был, нарисовал змею, которая слона проглотила, и стала похожа на шляпу.
Сзади меня дядька наш шёл, увидел он змею, как дал палкой ей по спине, а у неё изо рта рыба вылетела, большая, и как только она её заглотила? Заглотить-то видно смогла, только задыхаться стала и если бы мы не пришли, сдохла бы, наверное, а так, зашипела она и уползла в траву. Дядька набрал бутылку воды и говорит: «Неужто тебя так зверьё любит, что весь день сегодня тебе проходу не даёт?» А я ответила: «Не знаю, кто кого и как любит, а только в лес я больше ни ногой!»