Он любил её с самого детства,
Он не мыслил себя без неё.
Но в эпоху неслыханных бедствий
Заточили в темницу её.
Он готов был рассудка лишиться,
Умереть – всё равно свет не мил.
Лишь бы высвободить из темницы
Ту единственную, что любил.
Он метался в огне. Не однажды
Отнимал револьвер от виска.
И ответа хотел от сограждан –
Где она? И искал, и искал.
Годы складывались в пятилетки,
Уходили. Он горькую пил,
Потому что не мог он из клетки
Вырвать ту, что безумно любил.
Он был ладен собой и не беден –
Мог бы кралю себе отхватить.
Не хотел – только ею он бредил
И не мог верность ей не хранить.
Жизнь к закату уже подступала,
Стал он старцем, седым и без сил.
Только страсть его не угасала,
Он по-прежнему сильно любил.
Долго длилась беда человечья –
Много крови, и слёз, и воды
Утекло, но и тюрьмы не вечны,
Как бы ни были стены тверды.
Свежий ветер подул и разнёс их,
И явилась она в тот же миг.
И встречал, оперевшись на посох,
Её немощный, дряхлый старик.
Обошлась с ним жестоко фортуна,
Но – и это одно из чудес –
Он увидел – была она юной,
Как в тот день, когда грянул арест.
И, завидев его, его тут же
Заключила в объятья она
И промолвила: «Будь моим мужем!» -
«Нет,- услышала, - ты суждена
Молодому, другому… Признаться,
Мне же ныне и то благодать,
Что дождался, могу любоваться
Я тобой… не могу обладать…»
А потом, весь – душа из пробоин,
Всё шептал он, платок теребя:
«Был бы только тебя он достоин,
Только был бы достоин тебя…».