ЭВЕРТ ТОБ
ХУДОЖНИК И МАРИЯ ПИА
Как с неба, с лигурийских гор спускается она.
Светлы и ярки краски дня, но шаль ее темна.
Бледна щека, глаза темны – в них радость умерла,
И стройный стан сутулым стал – знать, ноша тяжела.
- Мария, здравствуй, вот опять вернулся я сюда
С мольбертом, с красками, и ты, как прежде, молода…
Но ты невесела теперь… Что, ноша тяжела?
- А ты мальчишка до сих пор, хоть голова бела!
Корзина – вспомни, и тогда таскала я ее:
Для мужа и двоих детей стирала я бельё;
Теперь она совсем легка, но только мне не впрок.
Мой муж работал тут, у вас, строителем дорог.
Он в Абиссинию был взят, и до недавних пор
Во славу Рима строил он в чужой земле, синьор.
Он не вернулся… И потом Умберто, мальчик мой, -
Он в детстве дружен был с твоей молоденькой женой.
Так вот, он берсальером стал и в Африке служил,
На склонах Абиссинских гор он голову сложил.
Остался Нино. Все мечты теперь сплетались с ним.
Когда мы встретились с тобой, он был ещё грудным.
Он быстро вырос… Вот сейчас мне принесли статью,
Что в Сантандере дрался он и тоже пал в бою.
Дай, вместо сына моего тебя к груди прижму,
А ты пропой мне песню ту, что нравилась ему.
Ты видишь – все, что дал мне Бог, я Риму отдала,
В земле далекой и чужой остались их тела.
О Боже, я пуста, больна, глаза мои темны…
Нет больше у меня детей для Рима и войны!
(С шведского)