Как не заплакать, повстречав такую зелень, -
в ней солнце засыпало, пробуждалось.
Как не заплакать, повстречав живую радость.
Воздать им чувством, право, эка малость.
Когда бы чувства умереть умели,
то бишь умериться в спокойной, чистой мере
и стать единой капелькой безвкусной,
без запаха, без цвета, вне эмоций,
вот только о себе, немного, грустной, -
когда б и в капле просияло солнце.
Метафора наиграна, туманна.
Диагноз: помрачён глазной хрусталик.
Не тает на барханах снегом манна,
в ладонях благо даром знать устали
бредущие (куда?) на склоне лета,
который год уже (доколе не последний).
Давно забыта цель - страна обета,
но длится день, как бесконечно летний.
В предчувствии жары мошка клубится.
В преддверии небес притворны страсти.
В себя влюбленные самоубийцы
идут на жизнь своей, как будто, властью.
Их пальцы, губы трогают миражи, -
их даже утоляет эта влага
и эта зелень, и дорога даже,
не торенная вновь за каждым шагом.
Как не заплакать, встретив радость эту.
Движение всё приближает к казни.
Июль бездонный, беспредельно лето, -
кто напророчил, что оно погаснет.
Тьму знает око, а душа не верит,
а дух уснул - дышать он тут не хочет,
когда шагами тело землю мерит
и свет в очах мрачнее гиблой ночи, -
узнаешь ли о том, став на колени,
чтоб от источника напиться блуда
глотками сильными. Порога преступленье:
за ним всё так, что вызволит лишь чудо.
Итак: июль, полноречивый, блудный,
удушливый в жару своих желаний
несется над пустыней многолюдной
быстрее мысли, грациозней лани.
Итак: уже ль пронесся август властный? -
сиятельный, звенящий ... стой, мгновенье! -
кружится первый, золотисто - красный
отпавший лист в своё уединенье.
Тут боль без разрешенья неусыпна,
надолго так, - куда там слову, стилю
за йотой в гневе правом, ненасытном,
за милостыней в откровенной силе.
август 1996