Я хочу верить в Бога или хотя бы в Будду,
чтобы быть уверенной, что кто-то
выслушивает
мои сны. Хочу подругу в Питере,
чтобы каждую весну дарить ей цветы –
тюльпаны
цвета ее же романов.
Ходить на концерты –
она выступает в театре оперы и балета,
играет в независимых пьесах
каких-нибудь непризнанных «гениев».
Хотеть ее через раз. Выслушивать кипяток ее фраз
о том, что она в бреду, она «похоже нашла свою судьбу».
Он целует ей щеки, как страницы Библии.
Прижимает котенком к незапятнанной репутации банкира.
Я бы молча курила,
про себя |что она нашла в этих мужчинах?|.
Она бы бросала, затягиваясь пятой.
Потом «точно последний раз» меня целовала.
И такая нежность от ее маленьких пальцев,
нанизанных на бретельки моего бюстьгалтера,
как ее запах на мои вечера.
Она танцует балет, как играют джаз:
вытягивают звуки из имбиря саксафона, целуя ноты,
как ручки грудного ребенка; много-голоса.ее костлявая совесть –
для каждой новой любови новые отговорки.
А мне ее хроническая «в меня никто не влюблен»
такой яд в синеву |блю кюрасао|вен пускало. Я пропадала.
Не знала, как еще ей сказать, что та половина жизни,
что пропиталась ее Eclat, ее нервами, вытянутыми на метр 55
моего разделила меня на «до» и «по
сле». Меня разбросало на все наши «почтивместе».
В твоем имени было больше смысла, чем во всей моей жизни.
29.11