Меня хватает на два дня,
потом снова:
к тебе –в твой блог, пуская глаза в твои фото.
Хотя бы что-нибудь
прощупать взглядом
опухших век. Я сегодня так ревела.
Меня роняло. Эта гребанная память
варит в голове такую кашу
на молоке жесткости твоих пальцев,
практикует на мне дешевую кулинарию.
Пожалуйста, милая, прекрати.
Я похожа на чучело, набитое полностью им.
Я все его стихи впитала
в кончики позвонков.
Я посвящу ему татуировку
на своей спине,
где через вальс фиалковых вен,
будут прорастать клавиши. Я ненавижу их –
ревную тебя к ним.
Они знают,
что такое, когда прикасаются
подушечки пальцев
самого-самого из всех|их было двое|своих влюбленностей.
А я покупаю обратно у своей памяти
шрамы,
прикладываю их, как в детстве: наклейки из жвачек
с крахмалом
на плечи; на свои изъяны –их нечем не изуродовать,
тем более шрамы украшают. Я буду рада,
если ты не выведешь меня из себя.
А сейчас я выхожу из себя
оттого, что ты далеко и, кажется, что
знала тебя давно –всю жизнь. Этот сплин
наводит на меня дурные мысли
о самоубийствах. Но я этот грим
одиночества соскребу, как пыль
из квартиры в левом районе,
где-то под ребрами. Где-то, где ты.
Меня находит депрессия по jprs.
Я разоряюсь на чувства. Тебе это нужно?
А все смс твои
так охуенно мне дороги.
Но, кажется, еще одна встреча с тобой –
и можно пить за упокой
меня. А все меланхолики знают меня
в лицо,
собираются ставить памятник
девушке с самыми грустными глазами.
Самые сильные пьянки –тебе.
Все свои накрахмаленные
рифмы –тебе.
Я обещаю больше не реветь.
Обещаю себе –не ехать
туда, где вздуваются вены
у Невы бирюзой.
А от твоих прикосновений
вместе с сердцем
останавливались вселенные
и где-то на Северном Полюсе начинали расти цветы.
1.12