Последний раз они виделись летом, в Барселоне. Две недели абсолютного счастья: он бросил курить, она курила его любимые сигариллы; он послал ко всем чертям воротнички, манжеты в пользу футболок и фенечек, она напротив была элегантна и одета как всегда дорого и со вкусом, как он любил.
Вечером садились на поезд и уезжали куда-нибудь… Не важно куда: в Жирону, смотреть городок, где снимался «Парфюмер», или в Кадакес, в гости к Сальвадору Дали, или просто на берег Средиземного моря, усеянный перевернутыми рыбацкими лодками. Он возился с оптикой, фильтрами, вспышкой, она – улыбалась, радовалась как ребенок, глядя на его счастье. Потом, когда он уставал, сидели спина к спине, любовались закатом, который так мимолетен и очарователен в Каталонии. Он плакал от своего одиночества и невозможности находиться рядом с ней всегда, каждую минуту – а так хотелось…Она?.. Она говорила как слепо любящая девушка: «Почему ты не со мной? Что тебе мешает приезжать чаще?». В ответ – молчанье. Все уже не один раз говорено: семья, учеба, работа, да и на что черт побери они должны жить – не сейчас, дорогая, не сейчас, погоди!
Возвращались в Барселону уже затемно, ложились спать. А утром – кофейня в Готическом квартале, карахейо, шоколад, витражи и кованые люстры. Потом на рынок – за свежими фруктами. А потом – томящиеся от зноя и пыли, засаженные фикусами и высокими фонарями улицы Барселоны, блошиный рынок, где они могли часами копаться в россыпях старых открыток, или на море. На море выезжали за город – оба не любили многолюдные пляжи. Когда солнце входило в зенит и нещадно палило землю, прятались под навесом какого-нибудь маленького кафе. Им готовили свежих кальмаров или какую-нибудь другую морскую фауну, и обязательно все это запивалось сангрией с плавающими в ней ломтиками апельсинов и кубиками льда, от чего стакан так томно запотевал. Ей хотелось быть с ним, ему с ней – набыться, упиться так, чтобы хватило до следующей встречи, чтобы пережить Москву, пыльную, холодную, серую.
Так продолжалось две недели, а казалось – вечность. Он увозил с собой в Москву антикварные открытки; цветные минералы, отшлифованные на заказ, книгу, проложенную испанскими цветами; и чудесную футболку с изображением одной из картин Сальвадора Дали. А она сговорилась с Барселоной, и вместе они оставили себе его сердце.
Весной они договорились встретиться в Штатах, летом он обещал снова приехать на побережье Каталонии. Оттуда он хотел съездить с ней в Грасс и в Андорру, в Валенсию и Мадрид и, если повезет, в Лиссабон.
Осенью он звал ее в Петербург. Она обещала,..но не смогла променять солнце и ласковое тепло какой-нибудь далекой страны (он не знал, где она тогда находилась) на надрывность питерских дворов-колдцев и безнадежный холод волнующейся Невы. Поэтому было пусто. Он почувствовал свою пустоту. И вроде бы не один, более того, с лучшим другом и с любимой девушкой, но это не спасло от одиночества – только подчеркнуло его.
Ее не было рядом. Она была далеко. В Москве он изо всех сил пытался создать ощущение ее присутствия: в запахе любимых духов, во вкусе дорогого шоколада, в стихах, которые писал исключительно перьевой ручкой и только на нелинованной бумаге. Он начал рисовать, пытался шить, стал завсегдатаем художественных магазинов. Его спасал запах масляных красок и яркие ткани, изящные антикварные вещицы, которые неожиданно обнаруживались в чуланах и на чердаках у бабушек. Задача была – дожить до весны…