Губам подстать слова шептать,
и в шепоте таинственном
ты ловишь силы, чтобы стать
единственным, единственным...
Раскрыты карты, козырь бит,
но есть еще в запасе
с ножом подосланный джигит,
что вырос в Каракасе.
Метель мела, вела в метель
меня моя дорога.
А ты, рысак, потей, потей:
осталось нам немного.
Вблизи огни, а вот плетень...
Домчались, слава Богу.
Я на руке кольцо ношу,
о наших встречах память.
Остался в голове лишь шум,
лишь поздней ночи замять,
и платье темное твое
на спинке кресла...
Метель опять в окне поет,
и ты - воскресла.
Миры сверкают надо мной,
я миражи в них видеть не привык.
Послушай, друг, послушай-ка, старик,
а не вернуться ли домой?
А не удрать ли нам от этих зданий
в тишь, в глухомань, где лишь
ветра шумят.
Пусть, что угодно люди говорят,
но мне мила пурга в дороге дальней.
Люблю я в полушубке на морозе
стоять, дыша белесым ветерком.
И мне стоять с девчонкою легко.
Я знаю, что она серьезно спросит:
"Вот ты стоишь и мерзнешь, а зачем?
Быть может, хочешь ты сказать,
что ты не спишь из-за меня ночей,
а я из-за тебя не в силах спать..."
И нежно притянув ее к себе,
к губам холодным прикоснусь губами...
Не просто все в моей судьбе...
А поцелуи на морозе, словно пламень.
И обжигают и манят...
Девчонка, глядя на меня
глазами от любви счастливыми,
всего вдруг наполняет силою,
что хочется столкнуть весь
шар земной...
Поедем, друг - миры сияют надо мной.