Ни твое молчание, твердое, как стекло, как скала,
ни холод протянутой тобой руки,
ни твои сухие слова, неподвижные, бесцветные,
ни мое имя, ни даже мое имя,
которое ты диктуешь, как бессмысленную цифру;
ни глубокая рана, ни кровь,
трепетно брызжущая с твоих губ,
ни всехолодеющее расстояние
больничных простынь снегов,
лежащее, как сомнение, между нами;
ничто, ничто не может быть горше
моря, что внутри меня, одинокого и слепого
моря, древнего, как Эдип, омывавшего меня на ощупь
еще в те века,
когда моя кровь не была моею,
когда моя кожа еще покрывала другое тело,
когда другой дышал за меня, еще нерожденного.
Море, немо поднимающееся к моим губам,
море, насыщающее
смертоносным ядом, не приносящим cмерти,
а продлевающим жизнь и болящим больнее боли.
Море, работающее медленно, медленно,
кующее в пещере моей груди
гневный кулак моего сердца.
Море без ветра и неба,
опустошенное, без воли,
ночное море без пены на губах,
ночное море безгневное, согласное
лизать пленяющие его стены,
быть рабом, не разбивающим своих берегов,
и слепым, не ищущим украденный у него свет,
и любовником, любящим только свою нелюбовь.
Море, влачащее безмолвные обломки,
забытые забвения и желания,
слоги покорности и укоров,
потонувшие сны новорождённых,
искаженные гримасы и ароматы,
волокна света
и потерпевшие кораблекрушение волосы.
Ночное море, горькое,
циркулирующее в узких коридорах артерий и корней,
и капилляров вен, и медуз.
Море,ткущее во тьме свою плавную ткань
синими иглами, в которые вдеты
нити нервов и крепкие жилы.
Горькое ночное море,
увлажняющее мой язык своей медлительной слюной,
заставляющее расти мои ногти
силой темного прилива.
Мое ухо внемлет тайному гулу,
слышу, как растут его скалы и водоросли, -
всевытягивающие губы - пальцы.
Я несу его в себе, словно угрызение совести,
чужую вину, таинственную грёзу,
и укачиваю, и убаюкиваю,
и прячу его, и берегу его, и храню его тайну.
Перевод Б. Слуцкого