Отец Андрей, прошу, благословите.
И снова сотни рук протянутых,
молящих глаз.
Вы светлою надеждой окропите
Всех. И заблудших, и обманутых,
Покинутых. С надеждою взирающих на Вас.
Что на служенье Вас подвигло,
я не знаю.
Мне, грешной, не дано понять.
Пока я только книгу открываю.
Лист титульный стараюсь прочитать.
Я – Маугли, забредший в Храм из джунглей
Невежества, гордыни и грехов.
С рожденья – опыт прошлого лишь угли.
И лики на стенах – совсем иных богов.
Я виновата в этом? Да, конечно.
Удобно по течению мне плыть.
И, кажется, теченье бесконечно,
В раю земном мне быть и быть, и быть.
Теченье так журчало нежно:
«Плыви быстрей, быстрей, не отставай,
А, что б не страшно было от безбрежья,
Ты, лучше, глаз совсем не открывай».
Мне знак был первый к светлому прозренью,
Когда мой мальчик, сын надел стихарь.
По зову сердца начал он служенье,
И сердце привело его в алтарь.
Не поняла. Теперь, лишь, каюсь.
Рыдала, слёзы застилали свет:
А к знаку отнеслась, как к наказанью,
И, Вы, отец Андрей, мне подали совет.
Теперь, конечно, слов не вспомнить,
Но главное я, всё же, поняла,
Что сын мой в мир пришёл исполнить
Не суетные, вечные дела.
Чтобы, таким как я, невеждам,
Лишь, в белые обряженным одежды,
Сумевшим « Бога в душах поселить»,
Глаза открыть на Небо, дать надежду.
С надеждою – молитвенно просить.
Молиться и просить, смирив гордыню,
Надеяться и верить. И воззвать.
И, может, от лукавого мякину
Господь поможет из души убрать.
Наш город чистенький и милый. Как старушка.
Таких в России сотня не одна.
Он в прошлом веке славен был кукушкой.
Погиб завод, умолкла и она.
Сердобск и Сердоба. Здесь сердце – в корне.
А в центре - Храм возносит купола.
И в, революции разнузданном, погроме
Их не разрушили, знать, дрогнула душа.
Боролись с верой, как с ордою не боролись.
Клеймили, истребляли, жгли.
Иконы тихо плакали от боли,
А люди, хоть тайком, но в церковь шли.
Вблизи Сердобска бил Святой источник.
И братский монастырь в Сазань – горе.
На моленное место тёмной ночью
Примчались звери в образе людей.
От крови пролитой, их ноздри раздувались.
Смиренье приводило их в экстаз.
С остервенелой злобой расправлялись
С святою братией.
Их пепел бился в нас.
Он бил набатом. И мольбою
Стучался он в сердца людей.
Но так уж вышло – сердца болью
Услышал стук тот, лишь отец Андрей.
Кто направлял его дела и мысли,
Об этом знает только он,
О чём и плакал, и молился,
Когда распятием лежал перед Крестом.
Кто говорит, что чуда не бывает,
Пусть ненадолго он оставит все дела,
Чтобы увидеть - золотом сияют
Сазанской пустыни святые купола.
И звон, срываясь с колокольни,
Летит к подножию креста.
Тот чистый звон. Он всем напомнил,
Что жизнь не только суета.
15.03.2009г. Софьино