Возвращаясь к грядущему - сборник стихов

 

Кирилл Пинхосович Подрабинек родился в 1952г. в Москве. Участник правозащитного движения, в 1977-83 годах – политзаключенный. Печатался, в основном как публицист, в «самиздате», за рубежом, российских изданиях постсоветского времени. Живет в городе Электростали Московской области. «Возвращаясь к грядущему» – первый поэтический сборник автора, увидевший свет.


С временем вдвоем

« На Восток и на Запад –/ Две дороги в России…».
Так начинает свой разговор с читателем поэт Кирилл Подрабинек в своем первом сборнике стихов «Возвращаясь к грядущему».
Вот так, прямо сходу, не заманивая его в свои убеждения, не соблазняя душевным покоем.
Не оставляя даже время подумать – верить сказанному или нет.
Начинает разговор и сразу уводит нас в ЗАСТЕНКИ, где всего-то пространства: «Два с половиной – вправо,/ Два с половиной - влево…».
И мне, как читателю, становится страшно, что он свое и мое виденье Мира, ограничит камерой тюрьмы, в которой сам провел долгие годы, как один из непримиримых и яростных противников режима.
Но, видимо, зная Кирилла давно, я знал его плохо, не как человека, а как поэта, без читающей его аудитории.
Не усвоил я и простой истины, что власть может ограничить лишь возможности тела, но не души, мысли, гнева и страсти.
Да, книгу «Возвращаясь к грядущему» можно и нужно назвать неспокойной и даже гневной. Но это гнев, не за прожитые в неволе годы (хотя Кирилл мог бы, и даже имел право озлобиться), а гнев к равнодушию, не любознательности, и если хотите, - к нелюбви.
«В России высокая честь/ От власти гоненья и кара…».
Этакий высокомерный реверанс в сторону тюремщиков и душителей! Не «будьте вы прокляты» и не христианское всепрощение, но и не отлучение от жизни, за совершенные грехи.
Себя и своих читателей он предлагает увидеть полуразрушенной церквушкой, оскверненной властью, истекающей слезами по блеклым ликам:
« В России множество людей/ Подобных этим храмам,/ И им гораздо тяжелей,/ Чем стенам безымянным».
Вот так вот, любой человек в России – полуразрушенный храм (полуразрушенный, но Храм, а не сосуд, который можно кое- чем наполнить!) и в его воле восстановить себя в России или окончательно рухнуть вместе с ней, заживо превратиться в тлен своей покорностью и безразличием.
И тут же, сразу, не давая читателю передохнуть, пожалеть себя и свою участь, вбивает в душу строчки, как гвозди в руки Христа:
«Отечества нет у пророков…», «России нет, но есть ее вина…».
Не знаю, может кто, перелистывая книгу, и увидит в ней какую-то максималистскую требовательность к человеку – маленькому, слабому, ощущающего себя всего лишь одной миллиардной частицей вселенной, а мне это кажется поэтической молитвой, покаянием, глубоким сочувствием.
Именно поэтому стихи Кирилла Подрабинека и становятся стихами, а не прозаической проповедью, так уже опостылевшей нам в 20 веке.
Ведь откуда в них тогда:
«Прощаю все, мне шорох листьев/ Велит сегодня позабыть/ И всех мучителей плечистых,/ И их палаческую прыть./ Лет паутинок осторожный,/ Денек погожий сентября –/ Все говорит, что в мире божьем/ Хватает красок и добра».
И опять ведь, как молитва, но не за себя и не о себе:
«Дайте коню напиться / После шального бега,/ Хлеба - моей синице,/ Осени черной – снега…».
Конечно, при таком эмоциональном напряжении поэт не замечает, что порой (очень редко) невольно уходит в поэтическую журналистику, поразившую минувший век и чуть было не вошедшую в моду, вспомним: «Поэт в России больше, чем поэт!»
Например, в стихотворении «Критика»: «Все обращая в шутку,/ Я вытворял проказы,/ Только чужую дудку/ Не поломал ни разу».
Здесь в споре с неизвестным критиком, Кирилл Подрабинек уже почти прозой отстаивает свою поэтическую самостность, сам не заметив, что уже отстоял ее своей самостоятельностью в поэзии пронзительнейшими стихами, не похожими ни на чьи.
Поэтому лишними кажутся и строчки, как бы желающие вызвать сочувствие:
«В России лучше не писать,/ У ней особенная стать» или «И, может быть, России вовсе нет,/ Когда не гибнет за нее поэт». И еще, чуть сорвав голос: соотечественник «Копает сам себе могилу/ И вот, улегшись под гранит,/ Свой жалкий счет предъявит миру,/ А мир надменно промолчит».
Но, слава богу, что таких «срывов голоса» у Подрабинека в книге мало, на пересчет. Он и сам замечает это и уходит от дидактичности в философскую музыкальность: «И окончание мира – /Лишь продолженье сна…»… «Не смешивай с шампанским слезы в чаше,/ Пока мы вместе – это время наше»…
«Бывает редкая удача/ Остаться с временем вдвоем…».
Вообще, самой большой удачей мне кажется раздел книги, посвященный жене – Татьяне, хотя невидимо она присутствует почти во всех стихах Кирилла. Сам он не разделяет ее со временем, а время с ней. Это ей, а не нам он вдруг признается: «Я, конечно, не там родился,/ Я, конечно, умру не там».
И вовсе это не желание вырвать у читателя сочувствие, это уверенность в сочувствии и понимании...
«Только в поле волен ветер,/ Лишь надежда рушит стены,/ Только смерть, одна на свете,/ Справедливо жизнь оценит».
«Во мне столкнулись две страны:/ Песок и камни Палестины,/ Простор заснеженной равнины,/ В котором жить обречены…».
Еще и еще раз, перечитывая стихи Кирилла Подрабинека, понимаешь, что это настоящая поэзия и что очень жаль, что мы так долго жили без нее…
Понимаешь и другое, труднопростимое: это мы, читатели, жили в тюрьме, а поэт Кирилл Подрабинек всегда оставался на воле…
Геннадий Жаворонков.



  ХОЛОДНОЕ НЕБО

***
На Восток и на Запад -
Две дороги в России.
Час такой наступает,
Час унылый бессилья.

И не надо слов громких,
Разговоров подолгу.
Собирайте котомки!
Отправляйтесь в дорогу!

Путь нелегкий на Запад,
Крестный путь на Восток...
Каждый сам выбирает.
Каждый выбрал, что смог.
18.6.77.

***
Месяц наступит вьюжный
Как приговор надежде.
Господи, сколько нужно
Сил, чтоб остаться прежним!

Губит тоска-отрава
Силы души и тела.
Два с половиной – вправо,
Два с половиной – влево.

Надо, чтоб вечный сумрак
Нам не окутал сердце.
Стук в коридорах гулок,
Лязгает снова дверца.

Но на просторах мира,
В это я верю твердо,
Есть воскрешенья сила
И для живых, и мертвых.
28.1.78. Москва, ИЗ-48/1.

       КОРШУН
Коршун вонзает когти
Снова и снова в печень.
Мне обдирает локти
Камень гранитный вечный.

Крепко прикован, крепко!
Коршун зовется – Голод.
Руки – сухая ветка,
Кости живот мозолят.

Мучаюсь, Боже правый!
Кто же прогонит птицу?
Голод течет отравой,
В жилах моих струится.

Тела трепещут клоки,
Череп огнем проколот,
И наступают сроки -
Слышу тревожный клекот...

Ночью смогу украсть я
Хлеба ржаную корку;
Ем и кричу от счастья,
Но пробужденье горько.

Хлеба душа хотела.
Мыслям - не дать простора,
Чтоб не терзала тело
Птица, боюсь которой.
1978. Тобольск, ЯЦ-34/16.

***
Вот мотылек на свет свечи
Летит из царства темени;
Ему "опасно" не кричи,
Напрасна трата времени.

Вот человек идет на суд
Своей усталой совести;
И пусть другие не идут,
Мы все у края пропасти.

И если будет твой черед
Решать вопрос великий,
Петух три раза пропоет
И стражи слышны крики;

Не отрекайся, но иди
Души путями тайными.
И свет увидишь впереди,
И не погибнешь в пламени.
29.1.79. Елец, ЮУ-323/ст-2.

НАПИСАНО НА ВТОРОМ СУДЕ
Сегодня день крещения
И вспоминая прошлое
Я не прошу прощения
У подлого и пошлого.

И в Рождество великое
Я понимаю явственно,
Что жизнью был и книгами
Воспитан не напрасно я.

Сегодня явью странною
Крещенье с Рождеством
Слились в моем сознании
И думаю о том,

Что на январской улице
Январский снегопад,
А мне сегодня сбудется:
Родился - и распят.
8.1.81. Липецк.

***
Живу в пустом пространстве.
Пусть замкнуто оно,
Душа желает странствий,
Душе моей дано

В четвертом измерении
Надеяться - и жить.
И невозможно стенами
Надежду окружить.
27.2.81. Елец, ЮУ-323/ст-2.

***
Плещут волны о камень
Точит камень вода,
Мы дышать перестанем
И уйдем в никуда.

Но останутся волны,
Но останутся рифы,
И бессмертие формул,
И бессмертие рифмы.

И когда над планетой
День последний взойдет,
Даже вечные ветры
Свой окончат полет;

Успокоятся волны
И рассыплются камни,
Станут боги довольны
И забудутся снами;

Как бы ни было пусто
В беспредельности мглистой,
В ней бессмертие чувства
И бессмертие мысли!
32.3.81. Елец, ЮУ-323/ст-2.

***
Их имена с забвеньем спорят
Теперь на мраморной плите,
А крест Тобольского собора
Парит как прежде в высоте.

И я взгляну на крест и также,
Как в том скрещении времен,
Услышу голос вечной стражи,
Вновь стерегущей мертвый дом.

Пройдут года, и мне не надо
Посмертной славы белых плит,
Но кто пройдет кругами ада
И путь извечный повторит?

Привет тебе, который снова
Узнает этот вечный путь;
Пусть крест Тобольского собора
Тебе поможет, как-нибудь...
1982. Тобольск, ЯЦ-34/ст-2.

***
В России много деревень
И много истин горьких,
Я захожу в пригожий день
В церквушку на пригорке.

Но в церкви голо - прах и тлен,
Мешки с каким-то сором
И лики блеклые со стен
Глядят с немым укором.

Вода стекает по щекам
На пол слезой покорной,
Но человек ведь тоже храм!
И тоже оскверненный!

И это главное теперь,
Пускай и очень горько…
В России множество церквей,
Стоящих на пригорке.

В России множество людей
Подобных этим храмам,
И им гораздо тяжелей,
Чем стенам безымянным.
12.4.84.

          МОЛИТВА
Не верю ни в Бога, ни в черта, ни в случай,
И все же взываю к высокому небу:
О, судящий строго, о, видящий лучше,
И кто бы ты ни был, и где бы ты не был,

Ты слышишь молитву, ты видишь - я жажду?
О, нет, ни удачи, ни денег, ни славы;
Хорошую битву даруй мне однажды,
Иначе и суд твой земной и неправый.

Но только, прошу я, за все униженья,
За камень, не поднятый чтобы ударить,
За жажду большую даруй мне мгновенье,
Даруй мне мгновенье за совесть и память.

Пусть скоро умру я за бой мой короткий,
За миг, что судьбою у счастья украден…
Зароют во рву, а убьют за решеткой,
Оставив на теле следы перекладин.

Но только даруй мне хорошую битву,
О, кто бы ты ни был, и где бы ты не был,
Ты видишь - я жажду? Ты слышишь молитву?
Холодное небо, высокое небо...
25.6.84.

       СТАРУХА
В глухой и забытой деревне,
Уставшей от бед и невзгод,
В избе покосившейся древней
Седая старуха живет.

Лишь ночь воцаряется в мире -
Выходит она из ворот,
На стороны света четыре
Корявой клюкою трясет.

Услышать старушечий лепет
Никто бы на свете не смог,
А ветер без устали треплет,
И треплет потертый платок.

На стороны света четыре
Проклятья срываются с губ;
За близких, погибших в Сибири,
За свой покосившийся сруб;

За беды согнувшие плечи,
За чью неизвестно вину -
"Да будьте вы прокляты вечно!"
В ночную летит тишину.

Мир кружится, кружится древний.
Нашествия, голод и мор;
В глухой и забытой деревне
Старуха жива до сих пор.

Лишь ночь воцаряется в мире
Выходит она из ворот,
На стороны света четыре
Корявой клюкою трясет.

И нету удачи для края.
Бессильны и меч и перо,
Покуда старуха седая
Проклятье не снимет с него.
4.3.85.

    ВТОРОЙ ТОСТ
Я предлагаю тост второй:
За тех, кого везет конвой,
За прибывших на место.
За всех замученных тюрьмой
Я предлагаю тост второй,
Старинный тост, известный.

Они сидят не за столом,
Они сидят в краю таком,
Где хмелен и от хлеба.
Давайте выпьем, чтоб с вином
Они сидели за столом,
Чтоб срок смертелен не был.

В такой же день, в такой же час
В холодный карцер кинут нас,
Где через день питанье.
К трубе чуть теплой прислонясь,
Мы вспомним - пьют друзья за нас,
И нам теплее станет.
20.11.85.

   ПРОПИСНАЯ ИСТИНА
Я помню, как искал жилье,
Зимой шагая по Покрову:
Стучался в каждое окно,
Которое освещено,
Просил прописки, а не крова.

Хозяин хмурый выходил
/Бывала редкая удача/;
И говорил, что нету сил
На зонников, и рад бы был,
И ряд причин еще в придачу.

Гораздо чаще дом молчал,
Бесстыже окна в ночь глядели,
Мороз безжалостно крепчал,
Манил теплом пустой вокзал,
А город вымер - в самом деле!

И показалось мне тогда
Что город - целая Россия;
Стучишься годы и века,
И есть жильцы наверняка,
Но достучаться нету силы.
24.11.85.

***
Как на белом на снегу
Черные вороны,
Если только я смогу,
Убегу из зоны.

Сколько жить осталось лет
Неизвестно, братцы.
Жаль, конечно, крыльев нет,
В небо не подняться.

Но без риска нет удач,
Истина простая,
А тоска, ну просто плачь,
Улетает стая.

И с собой не заберут
На свободу птицы,
Оставляют меня тут
Тосковать – томиться.

Как на белом на снегу
Ни одной вороны.
Если только я смогу,
Убегу из зоны!
20.3.86.

  НЕ ПОДПИСАВШИМ
Сидеть, конечно, нелегко.
Пусть не избегнувший соблазна
Не ищет оправданий разных,
Я не берусь судить его.

Кому-то вынести ГУЛАГ
Трудней, чем муки компромисса,
Но все мои благие мысли -
С не подписавшими бумаг.

Сидеть гораздо тяжелей,
Когда такой пример показан:
Пустяк всего - и другу сразу
Просторы неба и полей.

Но не сломить железный дух
Не подписавшего упрямца;
Пускай цинга, холодный карцер,
Он муку вынесет за двух.

И бесконечно верим мы:
Жива несчастная Россия!
Пока один хотя бы в силах
Не попроситься из тюрьмы.
3.4.87.

  СТРАНА ТЕАТРАЛЬНАЯ
Трагедия и фарс переплелись,
Актеры позабыли роли;
Случайности, пустой каприз -
И потекут потоки крови.

У зрителей вскружилась голова,
Шутам - и позабыли цену!
За дело приняли слова,
Кидают реплики на сцену.

Решившие, что час настал,
Мечтавшие об этом годы
Не видят: слишком тесен зал,
Солдаты заняли проходы.

А там, в подвальном этаже,
Страдают узники без меры.
Их зритель позабыл уже,
В ладоши хлопая премьере.
22.6.87.

    ОБЕЩАНИЯ
Обещали мне дорогу,
А потом казенный дом.
Ну и что же, слава Богу,
Я уже селился в нем.

Обещали мне разлуку,
Обещали мне суму.
Ну и что же, посох в руку
Я бестрепетно возьму.

Обещали мне кончину,
Обещали узкий ров.
Ну и что же, я к причинам
И последствиям готов.
Обещания известны,
Все известны наперед.
Ну и что же, значит песню
Кто-то снова пропоет.
14.12.87.
***
Я теперь не грущу, кулаки не сжимаю от злости,
Не мечтаю, не жду, надоели иллюзии мне;
По ночам в небесах собираю туманные гроздья
И в стремительных снах рассыпаю по талой земле

Ни сума, ни тюрьма не отнимут нисколько свободы;
Ни друзья, ни враги ничего не изменят ни в чем.
Каждый сам по себе проживет одинокие годы,
Каждый сам за себя отвечает пред высшим судом.
16.6.88.

***
В России высокая честь
От власти гоненья и кара,
И пайку тюремную есть,
И сном забываться на нарах.

Пускай приготовили крест,
Бушлат деревянный на вырост;
Не бойся - и боров не съест,
Надейся - Всевышний не выдаст.
1988.

       ЯРОСЛАВУ БРОДА
Я же не Данте, а ты не Вергилий,
Больше с тобою мы сделать не в силе,
Если обоих стихи уводили
К горестной Польше и горькой России.

Лучше не стоит рассчитывать часа,
Души хрустальным изранены ветром;
Больше не надо взывать понапрасну
В сумерках ада преддверии этом.

Можно укрыться в ликующих толпах,
Только шутить мы уже разучились;
Руки остались – не так уж и плохо,
Но не успели найти справедливость.

Пятна кровавые, снежное поле,
В небе скопленье созвездий холодных.
Если последний уйдет из неволи,
Значит воистину станем свободны.
2.1989.

***
Здравствуй длинная дорога,
Звон веселый бубенца
От порога, до острога,
И до самого конца.

Унесут лихие кони
От родного дома прочь,
Ветер в поле травы клонит,
Стережет глухая ночь.

Здравствуй длинная дорога,
Звон веселый бубенца.
От порога, до острога,
И до самого конца.
3.89.

         ПРОСЬБА
(Навеянная советской печатью)

Иуда предал только раз,
Отрекся трижды Петр;
Вы, исполнявшие приказ,
Живых ругавшие тотчас,
Хвалить решились мертвых.

Теперь и Галич – молодец,
Он возразить не может,
И разглагольствует подлец:
Мол, Галич признан наконец,
Сыскалась правда все же,

Они, лежащие в гробу,
Перевернулись ныне.
Я просьбу возношу одну:
Пускай ругают, как умру,
Но только б не хвалили.
25.4.89.

***
Конечно, пророков в отечестве нет,
Отечества нет у пророков.
Они обещают обилие бед,
А им, как всегда, неизменен ответ:
Веревкою, пулею, сроком.

Конечно, безумна больная душа,
А души здоровые – немы.
Безумцев сотрут жернова не спеша,
Им век-шизофреник в халате врача
Пропишет бетонные стены.
14.8.89.

***
Не знают меру на Руси
Не знают меру.
То рушат - Господи спаси! -
И храм, и веру.

То веру, к радости властей,
Им горя мало! -
Отдали службе новостей
Телеканалов.

Что сделал с нами этот век,
Что сделал с нами!
То, если честный человек,
Забьют ногами.

То, если кончился легко
И смолкли стоны,
Садятся бережно с него
Писать иконы.
7.1.90.

***
Это и есть Россия:
Дождь моросит осенний,
Стог позабытый сена -
Летом еще скосили.

Это и есть страна:
Перекосились избы,
Совхозу "Путь коммунизма"
Дорога давно нужна.

Это и есть душа
Части шестой от суши:
Молча терпи и слушай,
Если дают дышать.
7.4.90.

24 АВГУСТА 1991 ГОДА
"Вечная память, вечная память"
И ничего ни отнять, ни прибавить.
Мерно плывут над толпою гробы,
Наши итоги нашей борьбы.

"Вечная память, вечная память"
И ничего ни отнять, ни прибавить.
Мерно гробы проплывут над толпой -
Вечная память и вечный покой.
24.7.99.

4 ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА
Детище века,
Экран голубой,
Смерть человека
Передо мной.
Выстрелы танка,
Ярок пожар,
"Этих мне жалко,
А этих не жаль"...
Детище века,
Милый прогресс,
Кровь человека
Льется не здесь.
Чтобы не пресно,
Ближние планы,
Мягкие кресла,
Светят экраны.
Смотрит прилежно
Целый народ.
Кровь на одежды
Не попадет.
4.10.93.

***
«А может быть, России вовсе нет?»
Георгий Иванов.

России нет, но есть еще земля,
Которая так названа когда-то;
Ее леса, селения, поля
И небеса над пурпуром заката.

России нет, но есть еще страна,
С которою никак не примириться.
России нет, но есть ее вина
И примирение - на просветленных лицах.
6.12.93.

***
Черное есть черное,
Белое есть белое -
Оперенье ворона,
Простыня постельная.

Я кричал за тридевять
Тридевять земель:
«Правду эту видите ль,
Видите ль теперь?»

Я кричал без умолку,
Было ж мне не лень!
Наступают сумерки,
Прогоняют день.

Раскричались вороны,
Простыня – застелена.
Черное есть черное!
Белое есть белое!
5.4.96.

***
Я подвожу итоги,
Пускай, не до конца:
Лежали мои дороги
Недалеко от свинца.

Недалеко от рва,
В который не закопали.
Но не кричал "ура!",
И закричу едва ли.
19.6.96.

***
Из века в век одно и то же:
Снега, дорога и острог,
И жестко нары стелют ложе -
Давно затверженный урок.

Снега, дорога и погосты
Из века в век, из века в век;
И все как будто очень просто -
Как этот белый, белый снег.
26.10.96.

***
«И бегут за мной по следу
Люди, лошади, собаки».
Валентин Соколов (З/К)

Люди, лошади, собаки…
В Черняховской СПБ
Кто-то так протяжно плакал,
Вспоминая о себе.

Кто-то все молчал угрюмый,
И седьмого ноября
Наконец поэт и умер,
Проклиная и любя.

И оставив нам во мраке
Чтобы мы читали тут:
Люди, лошади, собаки
До сих пор за ним бегут.
15.11.97.

 ПО ЗЕЛЕНОЙ СТРАНЕ

    КТО-ТО
Ярко пылают свечи,
А за окном метель.
В царство охоты вечной
Кто-то уйдет теперь.

Кружит метель над миром,
Сказка и бред зимы.
Кто-то проходит мимо.
Сбудется срок, и мы

Выйдем за эти двери.
Кто-то нальет вина,
Скажет: «Они сумели,
Значит, смогу и я».
29.1.79. Елец, ЮУ-323/ст-2.

***
Над миром с его горами,
Над миром с его водою,
Над утром его и днями,
Над ночью его и болью,

Над всем, что надеждой дышит,
Над всем, что сбылось когда-то,
Над нужным ему и лишним,
Над раем его и адом

Сияют спокойно звезды
И смехом смеются тайным,
Что рано, иль слишком поздно,
Рождаемся и умираем.
1982. Тобольск, ЯЦ-34/ст-2.

***
Садись у приоткрытого окна.
Пока смотреть на небо можешь,
Порадуйся тому, что облака
Плывут по небу осторожно.
Порадуйся тому, что иногда
Нас не тревожит ничего на свете,
Что облака плывут себе туда,
Куда им путь указывает ветер.

Лежит на подоконнике рука
И падает луч солнечный на кожу.
Порадуйся тому, что облака
Плывут по небу осторожно.
27.5.83. Углич, ЮН-83/9.


       ЩЕНКУ ДЖОНУ
Джон, ты слышишь, слышишь, милый
Как по крыше дождь стучит?
Как весенний первый ливень
Из небесных льется сит?

Все тебе еще так ново:
Первый дождь и первый гром.
Ты рычишь раскату грома,
Словно может струсить он.

Только это без упрека,
Я завидую чуть-чуть.
Впереди твоя дорога,
Не вчера мой начат путь.

И не вечно песне петься.
Как тебе о том узнать?
Человеческое сердце
Может петь и тосковать.

Да и мы всего не знаем.
Ну рычи, рычи опять.
Я и сам бы рад рычаньем
Смерть-старуху напугать.
26.4.85.

***
Я не прошу Фортуну об удаче,
Обманчиво вращенье колеса;
Теперь я тут, могло бы быть иначе
И, в том числе, чужие небеса.

Я не прошу внимания у Бога,
Ему хватает без меня забот;
Печальный лик глядит с иконы строго,
Но блудный сын обратно не идет.

Я ничего не попрошу у Смерти,
На уговоры не потрачу сил;
Как о своем рождении на свете
Я тоже никого не попросил.
14.6.87.

***
Прощаю все, мне шорох листьев
Велит сегодня позабыть
И всех мучителей плечистых,
И их палаческую прыть.

Лет паутинок осторожный,
Денек погожий сентября -
Все говорит, что в мире божьем
Хватает красок и добра.
22.9.88.

 ПЕСЕНКА ДЛЯ ДЖОНА
Не грусти милый Джон,
И не щурь глаз своих,
Мы с тобой видим сон -
Сон один на двоих.

Но проснемся опять,
Ты поверь только мне:
Будем вместе бежать
По зеленой стране.

Станет легким шаг
С вечной стаей,
Впереди вожак
Мудрый старый.

Если так пришлось,
Жизнь эта – вся,
Человек и пес
Снова встретятся.

На призывный вой
Отзовусь и я,
Больше мы с тобой
Не расстанемся.

Не грусти, милый Джон,
И не щурь глаз своих,
Мы с тобой видим сон,
Сон один на двоих.
16.11.89.

***
То ли сказка, то ли быль,
Сон ли беспробуден.
Я и сам уже забыл:
Было или будет.

То ли звонкая тоска,
То ли тихо – радость.
Может, дуло у виска
Только и осталось.

То ли годы, то ли век,
То ли день короткий -
Серый дождик, белый снег,
Черные решетки.

Чисто поле, темный лес,
Дальние дороги;
То ли воля будет здесь,
То ли сон глубокий.

Я теперь не знаю сам,
Забываю, право.
Мчался ветер по лесам,
Заплутал в дубравах.

То ли сказка, то ли быль,
Сон ли беспробуден,
Я и сам уже забыл:
Было или будет.
18.3.91.

***
Ночью приходит гостья,
Тихо шуршанье шелка,
И ничего не спросит,
Буду просить я долго.

Дайте синице хлеба
С узкой своей ладони,
А журавлю - все небо,
Синий полет бездонный;

Дайте коню напиться
После шального бега,
Хлеба - моей синице,
Осени черной – снега;

Если трудна дорога,
Пусть отдохнет усталый,
Неба прошу я только
Для журавлиной стаи;

Если подкралась стужа,
Вас умоляю, донна:
Хлеба синице нужно,
Сердцу - полет бездонный.

Тихо уходит гостья,
Черная ночь, как сажа.
Нет, ничего не спросит,
Нет, ничего не скажет.
15.6.91.

***
Лунные тени
Серебряный снег.
Это не мне ли
Дареный век?

Это не мне ли
Долгие сны
В зелени ели,
Рыжей сосны?

Это не я ли
Ночью, в метель,
В снежные дали
Ветром летел?
20.1.92.

   КОГДА Я УСНУ
Будет просто апрельский денек,
Над землею размякшей туманы.
Одинокий зальется рожок
Провожая в далекие страны.

Будет сон бесконечно глубок,
Будет ночь широка и бездонна.
Блудный сын переступит порог
Ожидавшего отчего дома.
21.4.92.

***
Пока с тобою "воронок"
Не завернул за угол дома,
Увидишь поручни балкона,
На подоконнике цветок.

Осталось несколько секунд
Чтоб обернуться и запомнить -
Мгновенья отрезают ломоть
Твоей прошедшей жизни тут.

Еще один, последний взгляд
Запечатлеет всю картину.
А годы будут длинны, длинны,
И не воротишься назад.
6.2.93.

***
Я становлюсь старым
И ничего не жду,
Все вспоминаю нары
Ночью в своем бреду.

Это я снова юный,
Силам преграды нет:
Камеры, зоны, тюрьмы
Невозвратимых лет.

Я становлюсь старым,
И на последний суд!
Это мои нары
Где-то меня - ждут.
24.5.93.

   ЕФИМУ ЭПШТЕЙНУ
Ни старости, ни смерти, ни конца.
А лишь дожди, туманы, облака,
Неясный лик небесного Отца
И времени бегущая река.

Прописаны хорошие лекарства...
Смотри в окно, с седьмого этажа,
Как медленно меняется убранство,
Сентябрьским предчувствием дыша.

От "Беломора" - сизое кольцо,
Неясен лик небесного Отца...
Все исчезает, остается все:
Ни старости, ни смерти, ни конца.
16.7.93.

***
Веток сухие жилы
Оделись листвой нарядной
И я говорю "дожили!"
Собаке бегущей рядом.

Она веселится громко
И лает на всю округу,
А я улыбаюсь только
Энтузиазму друга.

Все правильно, так и надо.
За зимами будут весны
И, значит друзья, когда-то
Исчезну и я, и пес мой.

Оденутся веток жилы,
Весны непременны знаки.
И кто-то другой - "дожили!" -
Скажет своей собаке.
21.4.95.

***
Птица деревянная в нашей узкой комнате
Вертится и вертится, ниточка тонка,
И давно за рамами и весна уж вроде бы,
Но несчастна пленница стен и потолка.

Ей взмахнуть бы крыльями, улететь из комнаты,
Во бору, дубраве ли, свить себе гнездо.
Если б не забыли мы, если б только вспомнили,
Оборвали ниточку, отпустив ее.

Птица деревянная, крылья – деревянные,
Временами снятся ей звонкие леса.
И не так ли сами мы, и не так ли с нами ли,
И не нам ли грезится вечная весна?
6.5.95.

***
Сидеть на берегу пруда,
Смотреть на рыжих сосен отраженье:
Там медленно колышется вода,
Ленивое зеркальное круженье.
И мысли также медленно плывут,
Как ветки сосен, попадая в пруд.
21.10.95.

***
Плоскогорье черных крыш
Стало белым плоскогорьем.
Что ты, милая, грустишь?
Наше горе все не горе.

Иногда вздыхает лес
Так протяжно белым вздохом.
Хорошо ему иль плохо,
Если он укутан весь?

Дней прошедших не жалей,
Все не так уж бесполезно:
Вновь у нашего подъезда
Раскидала ветки ель.
13.11.95.

   ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Отопительный сезон – кончился,
Сны зеленые лесам снятся,
Не исполнились еще все пророчества,
Открываются еще святцы.

Я гуляю по лесам с Роною,
Я гуляю по лесам с Мурзиком;
Стороной хожу незнакомою
В пиджачишке своем узеньком.

Я не знаю, как еще скажется:
Ни затей былых, ни молодчества.
Не в последний раз, еще кажется,
Отопительный сезон - кончился.
23.4.96.

***
Жили-были у меня
Джоник, да Азорка,
Белым инеем звеня,
Светит месяц тонкий.

Только я опять усну,
Сновиденья ярки:
Прибегают под сосну
Две мои собаки.

Просыпаюсь, в тишине
Лай звучит негромкий:
Не дают покоя мне
Джоник, да Азорка.

Под морозною луной
Длинны тени елей
И такой тоскливый вой
Слышен еле-еле.

Все зовет меня, зовет
В снежные просторы
Вот уже который год,
Уже год который.

Может быть, опять усну,
Лаять перестанут,
Убегут в свою страну,
К своей вечной стае.

Белым инеем звеня,
Светит месяц тонкий,
Жили- были у меня
Джоник, да Азорка.
16.6.96.

     КРЫСКА
Прибежала ночью крыска
И легла на ногу,
Потерпел совсем немного
И сказал ей "брысь-ка!".

Не приходит сон на нары
Ни с какого бока.
Крыске тоже одиноко,
Значит, был не прав я.

Прибежала снова крыска
И легла на руку:
"Ну и ладно, спи, подруга,
Только не вертись-ка!"
26.10.96.

***
Последним я увижу из окна
Тот дальний лес под голубою тучей,
А дальше будет ведать только случай,
Какая мне дорога суждена.

Когда с листвою распростится лес
И сучья голые глядят на небо строго,
Я все равно душою буду здесь,
Куда бы ни забросила дорога.
19.8.97.

***
Что снится моей собаке?
Лыжня и морозный день,
Снежок серебрится яркий,
Да запахи деревень.

Еще одинокий лыжник,
Ушедший за край полей,
Круг солнца садится рыжий
Над грудами тополей.
12.97.

***
Я прилягу под елью однажды зимой,
Под единственной елью на свете,
И закружит метель над моей головой,
И расскажет о странствиях ветер.

Я себе не желаю другого конца -
Ни в бою, ни на мягкой постели,
А вот так: чтоб касались снежинки лица
И шумели мохнатые ели.
2.1.98.

***
Своя есть правда у зимы -
К ее белеющим равнинам,
Седым лесам, озерам стылым
Обречены вернуться мы.

И как бы солнце ни манило,
И как бы лето ни звало -
Мне кружева снежинок милы
И льда зеленое стекло.
3.2.98.

    КРИТИКА
Как дурачок был весел,
Когда ему дали дудку,
Сколько забавных песен
Сыграл он своей Машутке.

Только один прохожий,
Как-то в разгаре лета,
Слишком разумный тоже
Дудку сломал зачем-то

Я ль колпаки не мерил,
И бубенцы смеялись?
Я ль не стучался в двери
Выпить водицы малость?

Все обращая в шутку,
Я вытворял проказы,
Только чужую дудку
Не поломал ни разу.
18.4.98.

***
Я принесу тебе в подарок
Две- три охапки странных снов,
Цветущий папоротник ярок,
И так зловещи крики сов.

На зелень царственных болот
Вновь опускаются туманы,
И сны по прежнему так странны,
И папоротник зацветет.
18.4.98.

***
Пока шумит зеленый лес,
Когда еще наступит осень!
Глядят верхушки рыжих сосен
На даль синеющих небес.

Но лист последний упадет,
Неутомимый дождь заладит;
Леса мечтают о наряде,
И завершает время год.

Потом проложат санный путь -
Снег устоялся, слава Богу!
И позовут тебя в дорогу
Когда-нибудь...

Среди белеющих полей,
К лесам чернеющим далеко...
"А ну давай, родные, трогай!
А ну родные, веселей!".
11.8.98.


         РЕКВИЕМ

         МУРЗИКУ
Умирающему ирландскому волкодаву.

1.
Морда милая, серая шерсть
И глаза добротою светятся;
Ты поверь, что на свете есть
Край, где мы непременно встретимся.

Что ты лижешься, дорогой,
И в глаза все мне смотришь преданно?
Но ведь должен быть край другой
И леса его заповедные?


Лапу дай, вот тебе рука,
Голова почему-то кружится...
Вспоминайте теперь щенка,
И с любовью - о каждой лужице.

Морда милая, серая шерсть,
Облегчи нам Господь страдания!
И пускай неизбежна смерть,
Не прощаемся, до свидания.
11.1.00.

2.
Все уже круг. Все шире небеса,
Все меньше дней отпущено Всевышним.
Ну что, мой друг, такая полоса,
Такой расклад нам нынче вышел.

Давай с тобой пройдемся до леска,
Пока по силам зимняя дорога;
Так скоро из окошка, свысока,
Глядеть ты будешь пристально и долго...

Все меньше сил. Все уже, уже круг,
Нам не дойти до памятной поляны...
Но я с тобой гуляю, милый друг,
От красоты заснеженной чуть пьяный.

Да здравствует дыхание зимы!
Ты посмотри, как бег снежинок весел.
Да, смертны все, но и бессмертны мы,
Как этот лес, как облака над лесом.
1.2.00.

3.
Мы будем жить с тобой отныне,
Еще немало встретим зим,
И по заснеженной равнине
Тропой морозной пробежим.

И будет солнечное утро,
И лыжи старые звенеть.
Ну кто сказал, что в мире будто
Доселе существует смерть?

Но только есть былые раны,
Усталость в лапах и ногах -
Мы просто выйдем утром ранним
И затеряемся в снегах.
7.5.00.

  НА СМЕРТЬ МУРЗИКА
Над ним трава теплом согрета,
И в полдень тихая листва
Лепечет детские секреты,
Что жизнь прекрасна и проста;

Что было легкое дыханье,
Во тьму мучительный уход;
Что наша сила, наше знанье,
Травою новой прорастет.
28.5.00.

***
Боль разлуки на время хотя бы уняв,
Сны становятся ближе и ближе;
Мне на плечи кидается мой волкодав
И лицо мне старательно лижет.

Здравствуй, милый, давненько не виделись мы,
Не гуляли заснеженной чащей;
Помнишь запах недавно ушедшей зимы,
Запах хвои и снега бодрящий?

А теперь над тобой зеленым-зелено,
Дуб наряден, как юный повеса;
Только встретиться въяве с тобой не дано,
И пройтись, как бывало, по лесу.

Я живу, от безумного века устав;
Сны становятся ближе и ближе...
Мне на плечи кидается мой волкодав
И лицо мне старательно лижет.
28.7.00.

***
Чистый сыпется снежок
С неба неустанно.
Сладко, сладко спит дружок,
Белый, белый саван.

Вот опять к тебе пришел,
Вьюга закружила;
Если в нашем сердце боль -
Значит сердце живо.

Я унять тоски не смог,
Что поделать с нами...
Крепко, крепко спит дружок,
Белый, белый саван.
23.12.00.

 ПО ЗАСНЕЖЕННОЙ РАВНИНЕ

      БАБОЧКА
Сентябрь. Дождь стучит в оконце,
Но в светлой комнате тепло,
И бабочка крылами бьется
О запотевшее стекло.

Я взял ее в свои ладони
И за оконце отпустил,
Она рванулась в свет бездонный,
Упала замертво, без сил

Чуть трепыхаясь на карнизе,
Забилась о стекло опять,
Стремясь назад, к теплу и жизни,
И стала тихо засыпать.

Тогда, посетовав на смелость,
Я взял опять ее в тепло.
Она немного отогрелась
И вновь забилась о стекло…

Сомненья, тягостные сердцу;
Ее оставить здесь бы смог,
Чтоб вскорости сухое тельце
Смести в подставленный совок.

Но на краю грядущей бездны
И нас неведомый ловец
Сметет в совок метлой железной,
Чтоб в мусоре нашли конец?

Взяв бабочку в ладони нежно,
Шепнул: "Не возвращайся впредь".
Она рванулась в свет безбрежный
И улетела. В дождь и смерть.
12.10.98.

***
Мчится белая луна
В облаках тревожных.
Чем душа твоя полна?
Что за мука гложет?

Улетают облака
За моря и реки,
Только звонкая тоска
Не уйдет во веки.

Только странница луна
В небе одинока,
Белым инеем она
Серебрит дорогу.
14.11.98.

 МЕНЯ НАЗВАЛИ ДЕМОКРАТОМ
Меня назвали демократом -
Вот оскорбительная гнусь;
Живу я честно, на зарплату,
В котельной газовой тружусь.

Я в комсомоле сроду не был
И не хранил я партбилет,
Но в зарешеченное небо
Зато глядел немало лет.

Когда шалея от удачи,
От власти брали все подряд,
Я уклонялся от подачек -
Какой я к черту демократ?!

Когда объявлена свобода
Была начальником у нас,
Быть демократом стало модно -
Их просто уйма развелась.

Тогда, не ведая печали,
Они так смело обличали,
Ушло на крики столько сил.
Зато когда они молчали,
Я просто правду говорил.

И вот теперь, за все в награду,
Почти уже в конце пути,
Меня назвали демократом!
Бог, оскорбителям прости…
10.12.98.

***
Рыхлый снег, на нем ворону,
Рядом несколько собак -
Почему-то с детства помню.
Может быть, случится так -

Это все, что я запомню,
В миг, когда навек усну:
Только снег, собак бездомных
Да ворону на снегу.
25.2.99.


***
Только бы видеть и слушать;
Дождик все глуше и глуше,
Песня щемящая ветра
В ветвях запуталась где-то.

Только бы видеть и помнить:
Хлеба отрезанный ломоть,
Крепкие черные прутья,
Совесть стоит на распутье.
30.4.99.

        ХIХ ВЕК
Новый век его уже застанет,
Он заснет с улыбкой на губах,
Убаюкан песней старой няни
О лошадке, скачущей в лугах.

Голос из грядущего так тонок,
Так неясен шепот из ночи;
В колыбели крепко спит ребенок,
Светом озаряемый свечи.

Заблудилась бедная лошадка,
Но в лугах чудесная трава!
В колыбели спит ребенок сладко,
Песней убаюкан до утра.

Разбудить его я не посмею -
Новый век стоит над колыбелью.
27.5.99.

   ЛЕБЕДЬ
Улетит домой
На закате дня,
Прочертив крылом
В небе линию.
Так и жизнь моя,
Сладкий сон ты мой,
Разберись потом -
В руку, мимо ли.

Полюбил восход
Я давным-давно,
Мне за все грехи
Расплатиться бы.
Простоит вино
Сотню лет и год,
На закат стихи -
Белой птицею.
7.6.99.

        ВОРОБЕЙ
Как в прогулочном, да во дворике,
Воробей пострел - скок да скок.
Мы по кругу все ходим с Толиком,
Не робей дружок, кончим срок.

Только снега скрип да чириканье,
Леденит мороз в жилах кровь.
Нам с тобой дружок, не до хныканья,
Мы пример возьмем с воробьев.

Нам бы только бы больше бодрости,
Воробей пострел - скок да скок.
Ничего дружок, выйдем вскорости,
Не робей дружок, кончим срок.
10.6.99.

       ЕЛКА
Ты помнишь: маленькая елка
Иголки мягкие еще,
Как будто бы с рожденья только
Не больше годика прошло.

И вот стоит в своем наряде
Так беззащитна и юна,
Что хочется ее погладить,
Как будто бы дите она.

Пройдут года, пройдут столетья,
Гулять кому-то по лесам,
А нас не будет уж на свете -
Ель вознесется к небесам;

Другие песни станут петься,
И в снах древесных наша ель
Тогда свое увидит детство,
И нас, склонившихся над ней.
1.8.99.

   ЛЕСНАЯ ДОРОГА
А дорога лесом, лесом:
Сосны - ели, ели – сосны,
Что там будет - неизвестно,
Возвращаться слишком поздно.

А дорога вьется, вьется,
Ели - сосны, сосны – ели,
Тени, зелень, блики солнца,
Мхи и хвоя, воздух хмелен.

Но конец дороги близок -
Поле, речка, деревенька.
Облака на небе низком
Дождь посеют мелкий-мелкий.
4.8.99.

  «ДИАЛОГИ» ПЛАТОНА
Наш дом не там, где мы живем,
И век не тот, что предназначен;
Бывает редкая удача
Остаться с временем вдвоем.

Из глубины приходит к нам
Рассказ о том, что сердцу близко;
И мы поклон отвесим низкий
Ушедшим людям и векам.
8.8.99.

   СМЕРТЬ СОБАКИ
Полумесяц, выглянув из мрака
Светится таинственно и кротко,
Умирала старая собака
На цепи тяжелой и короткой.

Ветер из затерянной долины
Запахи неясные принес;
На земле истоптанной и стылой
Умирал покорно старый пес.

Над собачьим телом бездыханным
Смерти тень неясна и тонка;
Добрый где-то ждет его Хозяин,
Чтоб погладить резвого щенка.
7.10.99.

    СОНЕТ АЛЛЮЗИЙ
Ну вот, зачем писать стихи?
Ведь равнодушная природа
Не знает нашей несвободы,
А в сердце омуты тихи.

Что толку в новой красоте?
Ведь мир спасается едва ли,
И нас на пиршество не звали,
И вечно истины не те.

Пройдет совсем немного лет,
Все джинны спрячутся в бутылки -
Восторгов не осталось пылких,
А счастья не было и нет.

В России лучше не писать,
У ней особенная стать.
25.10.99.

   КОНТР СОНЕТ АЛЛЮЗИЙ
Поэзия есть сон в святых мечтах.
Мы плохо спим, пока земля не примет
Осужденных идти все мимо, мимо,
И успокоит в собственных стихах.

И все-таки, пока не вышел срок,
И музыка все чудится над нами;
Упоены бессмертными стихами,
Пять-шесть произнесем случайных строк.

Чтоб на плечах лежащий этот век,
Имел хотя б еще одну опору;
Чтоб легче было подниматься в гору
И не погиб бесславно человек.

И, может быть, России вовсе нет,
Когда не гибнет за нее поэт.
28.10.99.

        ПОБЕГ
Кто не сломал своих решеток,
Тот не узнает в тишине,
Как миг до выстрелов короток,
Ознобом бьющий по спине.

А что же дальше? Дальше поле
И черный лес, и белый снег,
Коней, тоскующих по воле,
Неудержимо резвый бег.

Потом, в кругу мохнатых елей,
Сугроба мягкая постель.
Покойней всех других постелей.
Взор становящийся светлей.

Соленый запах влаги липкой,
Рука, прижатая к боку,
Навек застывшая улыбка
Да пятна крови на снегу.
21.11.99.

***
А пойдем с тобой, дружок,
На крутой, на бережок.

В речке быстрая водица
В море синее стремится,
Растворятся в синем море
Наши радости и горе.
Время - быстрая вода,
Все смывает без следа.

Что ж, пойдем с тобой, дружок,
На крутой, на бережок.
4.3.00.

   СООТЕЧЕСТВЕННИК
Копает сам себе могилу
И вот, улегшись под гранит,
Свой жалкий счет предъявит миру,
А мир надменно промолчит.
3.00.

***
Воркуют голуби на крыше высоко,
Мощеный двор и пыльная дорога.
Смотрю на мир прекрасный и убогий,
На красоту неяркую его.

Железный хлам, из горбыля забор,
Усатый кот мурлычет на заборе.
Пройдут и наши радости и горе,
Заглянет солнце на мощеный двор;

И тополь, что пробился меж камней,
Так радостно и изумленно зелен -
Дождям и ветру неизменно верен,
И нет любви надежней и сильней.
22.4.00.

***
И спать, и видеть сны,
Пока над головою месяц
Для звезд, сияющих прелестниц,
Расцвечивает облака.
И спать, и видеть сны,
Пока озябшая рябина
В древесных сновиденьях длинных
Еще нарядна и легка.
И спать, и видеть сны,
Пока заснеженное поле
О воле грезит и покое,
Сюда пришедших на века.
И спать, и видеть сны,
Пока…
7.10.00.

   ЩЕНКУ ВИКУ
Всю жизнь будешь здесь ходить:
Знакомься с лесом.
Смотри: паук раскинул нить
На пне облезлом.

Знакомься с елью и сосной,
Привет, подруги!
Знакомься с девушкой лесной,
Ольхой упругой.

Смотри, как мягкая игла
Зеленой елки
На землю бережно легла,
И спит в сторонке.

Всю жизнь будем здесь гулять,
В круженье сосен.
Смотри, какая благодать -
Приходит осень.
22.10.00.

***
Повалило старую березу.
В роще двести лет она стояла,
Песни ветра слушала в морозы,
Снеговым укрыта одеялом.

Проплывал над нею месяц ясный,
Обольщая светом каждый год…
Только я надеялся напрасно,
Что она меня переживет.
9.11.00.

***
По грязным улицам московским,
По слякоти, в туман и сырость,
Уходят века отголоски -
Все, что когда-то не случилось.

И мы, шагая переулком,
Его причудливым изгибом,
Не слышим, как грозится гулко
Эпоха окончаньем гиблым.
25.11.00.

***
Луны серебряное блюдо,
Заката полог золотой.
В лесу заснеженном безлюдно;
Свобода, счастье и покой.

На белый снег ложатся тени.
Лыжни синеет борозда;
И ни обмана, ни сомнений -
Горит вечерняя звезда.
5.2.01.

       МУЗЫКА
Прозрачна, словно зимний лес;
Грозна, как полк со знаменем.
Ее душа уже не здесь,
А где, - того не знаем мы.
12.2.01.

***
Глухой собачий лай да звонкий небосвод,
Морозной ночи звездное убранство.
Склонившись над теченьем быстрых вод,
Ночь ловит в сети время и пространство.

Но скоро золотая чешуя
Блеснет на побледневшем небосводе:
Там солнце, плавниками шевеля,
Уже плывет на утра мелководье.
21.2.01.

***
Как рыба, на нерест идущая,
Как птица, к гнездовью летящая,
Я возвращаюсь к грядущему
Через свое настоящее.

Ветра осколки свистящие,
Снегом тропа запорошена…
Где ты, мое настоящее,
Где, невозвратное прошлое?
5.3.01.

   БОЛЬШЕ НИКОГДА
Ломоть хлеба, щепоть соли -
Вот и все, что нам в дорогу
Позволяет взять судьба.
Не взывай к богам: "Доколе?"
"Воронок" летит к острогу,
Значит: больше никогда.

Если кто-то возвратится
На Итаку к Пенелопе,
Подведет судьбы итог;
Что бы ни кричали птицы,
Что б он там себе ни лопал,
Но до смерти будет помнить
Щепоть соли, хлеба ломоть
Да в придачу кипяток.
30.3.03.

     БРОДЯГА
Да не быть такой беде,
Чтоб с сумой без посоха!
Значит, плавай по воде,
А шагай, так по суху.

Месяц светится во тьме,
Ветру путь известен;
Не бывать такой тюрьме,
Чтоб не пелось песен!

Зря не станем горевать,
Толочь воду в ступе -
Двум смертям, да не бывать!
А одна наступит.
12.4.01.

 КОШКЕ ИЗ КОТЕЛЬНОЙ
Что, моя киса, мурлычешь,
Спинку упругую гнешь?
Ветер все тише и тише,
Дождик гуляет по крыше,
Вечер весенний хорош.

Ну погоди Бога ради!
Что, приласкать не хотят?
Разве мне жалко погладить…
Знаю, шумливые дяди
Рыжих забрали котят.

Что ты царапаешь робко?
Горю ничем не помочь.
Пусто в картонной коробке…
Дождик и ветер негромко
Плачут в весеннюю ночь.
13.4.01.

  СТИХИ В КАРЦЕРЕ
В холодном карцере горячая труба.
Заснешь над ней и обжигаешь руки.
Вновь просыпаешься для голода и скуки,
Действительность надменна и груба.

Перед тобой шершавая стена,
Десятки стен еще стоят за нею.
Быть может, где-то солнце пламенеет,
Здесь лампочка едва-едва видна.

Но безотвязно новая строка
В голодный бред вторгается упрямо;
Вся из тоски, надежды и дурмана,
И не болит ни сердце, ни рука.

Все решено, как будто вскрыты вены -
И стены раздвигаются надменны.
24.4.01.

   ПОБОЧНАЯ ТЕМА
(23-ий концерт Моцарта)

Я развлекаю, я развлекаю,
Всюду веселые лица.
Не обращайте внимания, с краю -
Там пустячок шевелится.
Там желторотая птица
Как-то внезапно проклюнулась.
Вовсе о ней и не думалось,
Будем, друзья, веселится.

Радостно, радостно, радостно!
Не предавайтесь заботам.
Ну улыбнитесь, пожалуйста!
Полно печалиться что-то…
Птица, собравшая силы,
В синее небо рванулась.
Ну не печальтесь, прошу вас,
Скоро прервется полет.
Ну вот...
Что же вы плачете, милый?
2.5.01.

***
Серые заборы,
Ветхие домишки;
Завивает горе
Песня в электричке.

Хорошо б по рублику,
Можно пятачок…
Развлекает публику
Бодрый старичок.

Подпевает песне
Перестук колес:
"Во поле за лесом
Одуванчик рос". 9.5.01.

***
Все исчезает и все остается,
Будет, конечно, все как всегда;
Лунная рожица в небе смеется,
Тихо журавль скрипит у колодца,
Плещется в ведрах звезда.

Звонкую воду выльют из ведер,
Только звезды не отыщешь на дне;
Мы потихоньку из мира уходим,
Вот и дыхание вылилось вроде,
Где же душа, что плескалась во мне?
11.5.01.

***
Шаман плясал, и мерно бубен
О вещих тайнах рокотал;
Шаман сомненьям не доступен:
Он все постиг, он все познал...

Так часто бубен слышен уху,
Когда берешься за науку.
21.5.01.

***
Только боль рождает песни,
Только ночью светит месяц,
Только дождь из поднебесья,
Облакам дает воскреснуть.

Только в поле волен ветер,
Лишь надежда рушит стены,
Только смерть, одна на свете,
Справедливо жизнь оценит.
22.5.01.

    ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ
Вот и закончился век просвещения,
Каждый да волен иметь свое мнение;
Каждый доволен своими успехами,
Только эпоха грозится доспехами.

Век просвещения! Сладостный век…
Дело свободы имеет успех.
Будут народы помнить отныне
Дело свободы, и нож гильотины.
7.6.01.

***
Смежит история веки
С улыбкою на губах,
Но трое пребудут вовеки:
Моцарт, Бетховен, Бах.

Вычерпать можно воду
Ведрами из колодца;
На все времена и мода,
Но музыка – остается.

Даже простившись с нами,
Где-то в иных мирах
Повелевают снами
Моцарт, Бетховен, Бах.

Музыка – плоть эфира,
В вечность летит она.
И окончанье мира -
Лишь продолженье сна.

В море вольются реки,
Земля обратиться в прах,
Но трое пребудут вовеки:
Моцарт, Бетховен, Бах.
8.6.01.

***
Каждый достоин жалости
Потому, что умрет.
Уважения к старости
Требует даже кот.

Снисхождения к слабости
Просит любая мышь.
Каждый достоин жалости,
Значит, его простишь.

Даже простое дерево
Хочет цвести опять.
Сколько ему отмерено,
Надо ли нам решать?

Сильный за все в ответе -
И в предрешенный час,
Если есть Бог на свете,
То пожалеет нас.
15.6.01.

***
Облака наплывают с юга,
Облака затеняют день,
Рыжий ястреб кружит над лугом
И над крышами деревень;

Задремал на припеке полдень,
Одурманенный травостой;
Летний путь в половину пройден
Прямо к осени золотой.
6.7.01., д. Филяндино.

   ПАМЯТИ РОНЫ
Рассудком излечить нельзя,
Пусть время лечит.
Шумела яростно гроза
В июльский вечер.

Был дождик скор и моложав.
Под вздохи грома,
Грозу как будто переждав,
Скончалась Рона.

А напоследок так легки
Те капли были…
Светились ночью светляки
Вокруг могилы.

В сырой и глинистой земле
Покойся вечно…
Остались пустяки и мне,
До скорой встречи!

А дождь смывает все следы,
Следы от глины;
И волосы уже седы,
И годы длинны.
10.7.01.

   ДАЧА ХУДОЖНИКА
Владимиру Алексеевичу Черняку

Синий сумрак, пыльный запах
Старенькой одежды;
Добрый зверь – комод на лапах,
Все как было прежде.

Нет хозяина, холсты
Одиноко дремлют.
Вещи крепки и просты,
Им не страшно время.

В рюмках высохло вино,
Тихи половицы.
Где ж хозяин? Нет давно.
Говорят, в больнице.
14.7.01.

***
По заснеженной равнине -
Одинокий колокольчик,
По заснеженной равнине -
Одинокая судьба;
Небеса взирают молча
И звенит, звенит доныне,
Колокольчик в поле стылом,
Не умолкнет никогда.

Это было не со мною,
Это было с нами всеми;
Между небом и судьбою
Договора больше нет;
Но звенит, звенит доныне
Колокольчик в поле стылом,
В землю брошенное семя
Через сотни всходит лет.

Что мы знаем, что мы можем?
Все взираем осторожно,
Все взираем зорче, зорче,
На ушедшие года.
Жизнь и смерть проходят мимо,
Но звенит, звенит доныне
Колокольчик в поле стылом,
Не умолкнет никогда.

Колокольчик, колокольчик
Не умолкнет никогда.
12.9.01.

     ОКТЯБРЬ
Как ярок день. На солнечной стене
Пригрелась бабочка, мгновеньям благодарна.
Ей снится сон о будущей весне,
Порхание подруг ее нарядных.

Ей умереть уже к исходу дня.
Но этот свет! Но солнечные блики!
И радуясь мгновениям великим
Она трепещет, счастием полна.
5.10.01.

    «ПЫХОВ ТУПИК»
К роману Геннадия Жаворонкова

Эстетика серых сараев,
Домишек на узенькой улице;
И юность, от края до края, -
То наша с тобою заступница.

Летящая тень голубятни,
Глубокие тени двора
И голос, и голос невнятный:
Пора собираться, пора…

Вот так, по вечернему снегу,
Озябшую руку в карман,
Бредем мы к теплу и ночлегу,
Что были обещаны нам.
26.11.01.

***

Верная точка опоры -
Только поля и леса,
Воды речушки, в которой,
Плещутся небеса.

Может быть, кроме природы -
Старенький этот погост.
Плещутся времени воды
О перекинутый мост.
8.1.02.

 ПАМЯТИ О.И. АЧКАСОВОЙ
Ольга Ивановна
Жизнь свою вспоминает заново.
Было разное -
Светлое и безобразное;
Вальсы Шопена, грустные, нежные
Там, в Петербурге заснеженном;
Но изменяется тема,
Жизнь меняется слишком;
Зоны, овчарки и вышки,
Но и в пространстве узеньком -
Музыка, музыка, музыка.
Голод, холод, допросы
Мучают память доныне;
Синий дымок папиросы,
Кофе все стынет и стынет.
«Я со своим народом
Чашу до дна изопью».
Башня парит над городом:
Не башня, а замок барона.
Ольга Ивановна жизнь свою
Вспоминает снова.

Грустный концерт Сен-Санса;
Музыка в узком пространстве
Будто бы и не та;
Новый мотив, неизвестный…
Вот и покинуто кресло.
Россия, Коми, Инта.
3.2.02.

***
Твердость камня, мягкость глины,
Переменчивость воды.
Свет в пути своем остынет
От звезды и до звезды.

Воздвигают храм из камня,
Звонок глиняный кувшин;
Плещут волны неустанно,
Остается свет один.

Я из камня, я из глины,
Я из света и воды;
Холодно в дороге длинной
От звезды и до звезды.
26.2.02.

   ТАТЬЯНЕ

***
Сыграй, любимая, сонату
Мне на прощание опять
И обещай ее когда-то,
Осенним вечером сыграть.

И я ее везде услышу:
И буду ль жив, и буду ль мертв,
Гулять ли стану по Парижу,
В Якутии – среди снегов;

В загробном мире, в мире этом
Иль там, где нету ничего;
Осенним если стану ветром,
Стучащимся в твое окно;

А может быть, листом багряным
К тебе свершающим полет,
Мне все равно фортепиано
О днях ушедших – напоет.
1983.

   ПРО АЗОРА
Вышел месяц из-за гор,
Облака оплакал,
По луне бежит Азор,
Лунная собака.

Мчится, мчится белый пес,
Лунные долины,
На земле когда-то рос
И ее покинул.

И теперь несется вскачь,
Как на той поляне…
Ты, пожалуйста, не плачь,
Если горько станет,

Обрати на небо взор.
Видишь свет из мрака?
По луне бежит Азор,
Лунная собака.
29.6.93.

***
О чем ты плакала? О том, что Новый год
Пройдет, как те года, что вереницей длинной
Затеряны у времени в долинах,
Средь диких гор, где нас никто не ждет?

А может быть о том, что до сих пор
Все ожиданья слишком бесполезны?
Ель раскидает ветви у подъезда
Когда поволокут ее во двор.

О чем ты плакала? О том, что нам теперь
Совсем немного времени осталось?
Что подкрадется незаметно старость
И приоткроет расставанью дверь?

Не смешивай с шампанским слезы в чаше,
Пока мы вместе – это время наше.
11.1.99.

 НА ПОЕЗДКУ ТАТЬЯНЫ В ГРЕЦИЮ
Поклонись за меня Элладе -
Только ступит туда нога,
Будут рощи ее в наряде,
Ну а здесь - глубоки снега.

С нею встретиться не достоин,
Вяжут Мойры другую нить,
Только словно спартанский воин
Я умею свободным быть.

Что я видел? Бараки, зоны
Да острог у слиянья рек,
Но в российских полях зеленых
Я душою – античный грек.

Перепутались жизни нити,
Облака улетают в даль,
Я в российском нелегком быте
Много стоиков повидал.

Я, конечно, не там родился,
Я, конечно, умру не там,
Но вакханка с увитым тирсом
Часто грезилась по ночам;

Погрузившись в иное время,
Затерявшись в иных веках,
Я с восторгом внимал Гомеру
И со мной говорил Плутарх.

Грезя временем стародавним,
Спит разрушенный Парфенон,
Если так, то хотя бы камням
За меня сотвори поклон.

Небеса молодеют в марте,
Облака улетают ввысь.
Поклонись за меня Элладе,
Обязательно поклонись.
19.10.01.

***
Стройны ряды кипарисов,
Знойная нега в природе,
Древней дорогой улиссов
Путь мой на Запад уходит.

Снова соленые волны
Ноги мои омывают,
Воспоминанием полный,
Путь мой - на Запад, на Запад!

Жадно душою вбираю
Краски и запахи мира,
Путь мой - по краю, по краю,
Между скалой и приливом.

Солнцем бродяг и пиратов
Кожа моя сожжена.
Путь мой - на Запад, на Запад!
Ждет Пенелопа – жена.
18.7.02. Дагомыс – Лоо.

   МОЯ ВЕРА

   МОЯ ВЕРА
Я скитался, болел, сидел,
Неизвестно кому молился;
Пол бетонный – моя постель,
Дрессированный зверь мой – крыса.

Дважды умерший, снова жил,
Дважды живший, погиб когда-то;
Напряженьем последних сил
Различал что грешно, что свято;

Ожидая благую весть,
От нее закрывал все двери;
Только в то, что свобода есть,
До конца, безраздельно верил.
19.5.02.

***
В иных мирах, в иной вселенной,
Порою бродим мы во сне
И забываем наши стены
И тень, что плачет на стене.

Не так ли спят и наши тени,
Вдруг обретая дух и плоть?
В иных мирах, в иной вселенной
Им жизни дарует Господь.
27.6.02.


***
Поднимается ветер, уходит, уходит,
Возвращается в капище тьмы;
Так и мы, погостив на свободе,
Возвращаемся в стены тюрьмы.

Или… это нам только казалось?
И за прожитой жизнью и тьмой -
Бесконечная светлая радость
Возвращенья скитальцев домой?
9.9.02.

***
Прожиты быстрые годы,
И обрывается нить -
Кроме законов природы
Некого больше винить.
16.9.02.

***
Слишком много написано
Разнообразных стихов:
Богатство и бедность вымысла.
Ну, а итог каков?

Может быть, две-три строчки,
Неясные, словно сны;
Вербы пушистые почки,
Тень золотой сосны.

Время наступит прозы:
Старость, болезнь, смерть;
Будет в тумане розовом
Ветер о соснах петь.
27.9.02.

    ОПАЛИХА
Запах конского навоза,
Запах дыма горько-сладкий;
Все скрипят, скрипят полозья,
Шаг неспешный у лошадки.

Дремлют серые вороны,
Наста ледяная корка,
Тополей седые кроны,
Над трубою месяц тонкий.

По деревне едут сани,
А в санях сидит ребенок.
Он когда-то взрослым станет,
Вспомнит, как был месяц тонок,

Как закат попался в сети
Ночи юной и холодной;
И захочет вновь уехать
В ту деревню, жизнь, годы.
15.12.02.

***
Не спрашивай «за что?», не спрашивай «когда?»,
Сидишь – сиди, не предавайся горю;
Ведь срок есть восхождение на гору,
С которой открываются года.

Займи себя значеньем мелочей,
С вниманьем относясь к любому звуку.
Постигнешь эту мудрую науку,
Тогда поймешь, что срок-то был - ничей.

А на свободе снова будут сны,
И в чем вина, как прежде, неизвестно,
И, падая в беззвездный сумрак бездны,
Очнешься с ощущением вины.

А это значит: жизнь есть закон,
Мы все сидим, не разбирая срока;
Надзорная инстанция у Бога,
И всех отпустят, чтобы видеть сон.
10.1.03.

  РУССКАЯ АРМИЯ
Оружием разным увешаны,
Прячут под масками лица.
Бьют стариков и женщин.
"Что там, ковер пылится?"

Ковер поскорей в машину
И телевизор в придачу.
Взрывают в погребе мину,
Выдался день удачный.

Крепко-накрепко связанный,
В машине лежит юнец.
День завершают казнями -
Скоро юнцу конец.

Назначат выкуп родителям
За груду костей и тряпок
Славные наши воители
За конституционный порядок.

В Чечне их зовут "шакалы".
Конечно же, клевета
На бедных животных малых:
Порода у них не та.
1.2.03.

***
Странное спокойствие приходит -
Что бы ни творилось на земле,
Остается красота в природе,
Остается музыка во мгле.

И пока не отзвучали струны,
И пока не подведен итог,
Остается с красотой подлунной
Душу исцеляющий восторг.
14.2.03.

    ФРИДРИХ НИЦШЕ
Упала лошадь, оземь стала биться,
Шумела площадь, пышные палаццо,
И бил ее рассерженный возница
За то, что не могла подняться.

Како-то немец, господин приличный.
Остановился, пораженный током
И пискнув что-то, будто бы по птичьи,
На землю сел, заваливаясь боком.

Рыдал и лошадь обнимал за шею,
Все умолял и умолял подняться;
Над площадью дух состраданья веял,
Притихли небо, люди и палаццо.

Он говорил: «Нет места состраданью»,
К чужим страданьям оказался чуток;
И был к земле придавлен мощной дланью,
И не помог поверженный рассудок.
27.3.03.

    ПРЕЛЮДИЯ
Памяти Татьяны Шепелевой

В музыке грусть и радость,
Блики дороги лунной;
Что в тишине осталось
Если умолкли струны?

Созданы светом тени
И на исходе дней,
После конца Вселенной,
Что остается в ней?

Музыка глуше, глуше,
Лунный венец уплыл;
Может быть, наши души
Так покидают мир.
11.4.03.

***
Я Лувра в жизни не увижу,
Не осмотрю картины в нем;
Веселым улицам Парижа
Я вечно буду незнаком.

Перед Венерою Милосской
Мне не заплакать никогда;
Мир остается картой плоской,
Все прибавляются года.

Опять весна, нарядны вербы,
И где-то там желанный зал…
Я потерял, что в Лувре не был,
И он, быть может, потерял.
19.4.03.

***
Луна потихоньку катится
За синий дремучий лес,
Желтая каракатица
В море ночных небес.

Вселенная, словно елка,
Гирляндами звезд увешана,
Загадочен профиль тонкий
Ночи - влюбленной женщины.
23.4.03.

   УБИТОМУ ПОЭТУ
(Валентину Соколову)

Поставит памятник народ -
Больная совесть лечится.
На постаменте надпись: "От
Неблагодарного отечества".

16.6 03.

 ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ЦВЕТКОВА
Ему поставили диагноз,
Ему назначили лекарства
И врач сказал: "Чуть-чуть осталось.
Ну, месяц, может быть, остался".

Луна карабкалась пригорком,
В окошке ночью застревала;
А жизнь все казалась горькой,
А жизни все казалось – мало.

И вот, ворочаясь в постели,
Он вспоминал в который раз,
Как дети в хоре что-то пели
И как играл когда-то джаз.

Среди берез, среди крапивы
Ему назначили приют
И только месяц терпеливый
Да облака над ним плывут.

Мерцает звездное убранство,
Вступает хор ночных светил,
И музыка летит в пространство,
Для тех кто верил и любил.
23.7.03.

НА ПРИБЛИЖЕНИЕ МАРСА К ЗЕМЛЕ В 2003 ГОДУ
Уже июль, в разгаре лето,
А в небеса поднялся Марс;
Сияет красная планета,
Глядит на мир, глядит на нас.

А здесь все прежние забавы -
В огне Багдад, в огне Чечня,
И тянет Марс свой луч кровавый,
Чтоб дотянуться до меня.
3.8.03.

МОИ "КРЫТЫЕ".
Зажили каверны и раны,
Свобода пришла наконец;
А я повторяю упрямо:
«За мною Тобольск и Елец».

Далече и тюрьмы, и зоны,
Как горький отечества дым;
Я краем гуляю зеленым,
Своею свободой томим;

И сколько бы жизни ни таять,
Как тает на пламени воск,
Подскажет упрямая память:
«За мною Елец и Тобольск».

Других утешений не надо,
Но это - навек сбереги:
Мне лучшая в мире награда,
Которой почтили враги.

Нас годы в довольствии губят
Верней, чем тюрьма и свинец;
И шепчут упрямые губы:
«За мною Тобольск и Елец».
6.9.03.

***
«Прощай, мой друг», - сказала осень
И поклонившись в ноги мне,
Исчезли тени рыжих сосен,
Меня оставив на земле.

«Ну, вот и я», - сказала вьюга, -
«Пришла увидеться с тобой».
Меня суровая подруга
Уводит в сумрак голубой.
5.10.03.

 МОЯ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ
Во мне столкнулись две страны:
Песок и камни Палестины,
Простор заснеженной равнины,
В котором жить обречены.

Во мне столкнулись две судьбы:
Гоненья древнего народа
И терпеливая природа
Российской вечной голытьбы.

Во мне столкнулся гневный дух
И беспокойное упрямство
Все с тем же в мире постоянством
(Не клюнул жареный петух).

Попеременно вижу сны:
То на утесе грустном пальма,
То сумрак севера печальный,
Покой заснеженной сосны.
9.11.03.

   УРОКИ ИСТОРИИ
Выходили на площадь Сенатскую,
Но восстание так скоротечно -
И нелегкие жизни солдатские
Обрывались свинцовой картечью.

Что осталось? Уроки истории,
Назиданья учителя скучные,
Рассуждения, менее - более
Подходящие к этому случаю.

Что осталось? Надгробья в Сибири
Да статей утомительных кашица.
Иногда так случается в мире:
Остается не то, что нам кажется.

Но запомнит надолго история,
И в России останутся вечными
Те любовь и надежда, которые,
Увозили острожникам женщины.
16.11.03.

  СОБАЧИЙ РЫНОК
Солнце марта, талый снег,
Воздух соткан из пылинок,
Шум базара: ругань, смех,
Это все Собачий рынок.

Восседает важно пес,
Со щенятами корзинка.
Вольный ветер нас занес
В толчею и гомон рынка.

«Посмотри, дружок, котят!
Рыбки, рыбки золотые!», -
Продавцы кругом галдят.
Друг лохматый, это ты ли?

Нет, похожий на того,
С кем когда-то были дружны…
Как же дышится легко!
Расползлись по рынку лужи,

Толчея и шум кругом;
В облаках прозрачных тая,
Солнце плещется хвостом,
Словно рыбка золотая.
10.3.04.

  ПРЕДЧУВСТВИЕ
Идет гражданская война -
Еще неслышима, незрима,
Но нет спасения для Рима,
И беспощадны времена.

Идет гражданская война -
Еще без выстрелов картечью,
Но время, время быстротечно,
Вандея яростью полна.

Идет гражданская война -
Еще без красного террора,
Но скоро выстрелит «Аврора»,
И страхом полнится страна.

Идет гражданская война.
17.4.04.


***
Дана была жизнь и целый мир.
Жизнь кончается, мир узковат.
Можно сказать, что когда-то был -
Если не буду, кто виноват?

Были вера, надежда, любовь,
Их почему-то так мало осталось,
И поутру мое зеркало вновь
Шепчет угрюмое: «Старость».
30.5.04.

  ПРОЩАНИЕ С КОТЕЛЬНОЙ
«Я о тюрьме своей вздохнул»
Байрон – Жуковский, «Шильонский узник».

Прощай, прощай котельная!
Прощаюсь навсегда,
Тоска моя смертельная
И радость иногда.

Прощай, мое пленение!
Прощайте, кандалы!
Система отопления,
Ревущие котлы.

Кормите волка серого,
А он стремится в лес,
Семнадцать лет измерено
Тоскою было здесь.

Люблю тебя, котельная,
Как зону и страну;
Тоска моя смертельная,
Я о тебе вздохну.
21.6.04.

***
Устав от времени, от странствий,
Мы прекращаем свой полет -
Так желтый лист, кружась в пространстве,
На землю к братьям упадет.
1.9.04.

    РОДИТЕЛЯМ

***
Больной старик в своем халате,
Ошеломленный, детский взор -
Вот так же дети при расплате
Встречают взрослых приговор;
Сухое тельце на кровати,
Окно больничное во двор.

Нагие ветви, бьется ветер,
Стоит такая тишина,
Что кажется, сейчас ответят:
За что же смерть, за что она?
Но наказанье примут дети,
Не понимая, в чем вина.
6.3.02.

 7-ОЙ СОНЕТ 12-ГО МАРТА
Сонет последний. Март в разгаре,
И я опять иду к тебе.
Мы все себя когда-то дарим
Как приношение судьбе;

И от рождения до смерти -
Подарков длинный, длинный ряд.
Уж так устроено на свете:
Уходит все. В разгаре март.

В последний раз в своем сонете
Дарю свою любовь и грусть.
В разгаре март. Весенний ветер.
К тебе я снова тороплюсь.

Уходит все, все остается -
Весенний ветер, март и солнце.
6-12. 3.02.

    ДЕВЯТЬ ДНЕЙ
Ты знаешь, выпал снег в апреле,
На почках вербы - белый дым,
И головой качали ели
Над легкомыслием таким.

Но верба знала, без сомненья -
Зима уже не властна тут
И скоро, скоро, в воскресенье,
В храм божий вербу понесут.
5.4.02.

    ДОНСКОЙ МОНАСТЫРЬ
Вдоль стен монастырских растут тополя,
Уже отогрелась немного земля,
Ей вечное дело весеннее делать;
Прохладная зала под номером девять,
В печальном молчанье плывет тишина,
Сюда не заглянет шальная весна,
И та, что покоится в узенькой нише,
И это молчанье уже не услышит.

Сюда прихожу я, но быстры года
И скоро уже не приду никогда.
Я помню, я помню, надеюсь и верю,
На улицу выйду навстречу апрелю,
Весеннее дело продолжит земля -
Вдоль стен монастырских растут тополя.
14.4.02.

   БЕРЕЗОВАЯ РОЩА
Человеку хочется молиться
Красоте и разуму в природе,
Я молюсь за тех, чьи помню лица,
И без слов, которые уходят.

Я приду в березовою рощу,
Жизнь начиналась вот отсюда;
Ветер в небе облака полощет,
Я слова как будто позабуду.

По тропинке ласковые тени
На восток тихонько уползли.
Нам за все мученья и сомненья
Это вот бессмертие земли.

16.5.02.

ПРИМЕЧАНИЯ
«Написано на втором суде». Крещение – получение срока на тюремном жаргоне.
«Ефиму Эпштейну». Ефим Максович Эпштейн (1940-1993) – участник правозащитного движения. Принимал участие в издании «Хроники текущих событий», «Экспресс - Хроники».
«Дача художника». Владимир Алексеевич Черняк (1923-2001) – художник.
«Пыхов тупик». Геннадий Николаевич Жаворонков (1941) – писатель, журналист. Автор романа «Пыхов тупик».
«Памяти О.И. Ачкасовой».1. Ольга Ивановна Ачкасова (1891-1982) – музыкант, педагог, ученица выдающийся пианистки А.Н. Есиповой. Была репрессирована в 1945г. как «враг народа». После освобождения в 1955г. осталась в г. Инте, где преподавала в детской музыкальной школе.
2. Интинская водонапорная башня, в виде крепостной, спроектирована репрессированным (1947-1955) шведом Артуром Густавом Талевелиусом.
«Фридрих Ницше». Фридрих Ницше окончательно повредился в рассудке, помогая упавшей лошади на площади Кариньян, в Турине.
«Прелюдия». Татьяна Алексеевна Шепелева (1952-2003) – музыкант, педагог, солистка ансамбля русских народных инструментов «Московия». Преподавала в детской музыкальной школе г. Электростали.
«Памяти Владимира Цветкова». Владимир Михайлович Цветков (1943-2003) – музыкант (хормейстер, джазовый импровизатор), солист ансамбля русских народных инструментов «Московия». Преподавал в детской музыкальной школе г. Электростали.
«Мои «крытые»».
«Крытая» – тюрьма специального назначения на тюремном жаргоне.



Кириллу Подрабинеку

На голоса с кисельных берегов,
На зовы: их молочных рек отведать,
Ты отвечал, что от своих врагов
Грешно уехать.

В заморских винах всяких зная толк,
Пьешь с наслажденьем небеса отчизны,
Как человек, исполнивший свой долг,
Рискуя жизнью.

Законник, ухарь, книжник, диссидент!
Себя обрел ли в путаной свободе?
При власти прежней вдосталь посидел –
Вновь неугоден.

В сужденьях сам себе ты голова;
Как сказанешь - друзья порой не рады…
Но сколько есть в твоих словах
Последней правды!

А правильность чрезмерная претит –
Чисты зато и мудры завихренья;
Как в книгах часто сноски: хоть петит,
В них соль, значенье.

Мне в сыновья, никак, годишься. Но
Не потому твой образ на примете:
Бывает на Руси, что заодно
Отцы и дети.
1997.
Григорий Шурмак.

---------------------------------------------
Издательство «Дипак»,2005г.