Наш дом бревенчатый и крышу
увижу я издалека,
приветный лай собаки слышу,
но не поднимется рука
засов тихонько отодвинуть,
ведь в доме том другой живёт,
и мать не выйдет, не обнимет,
и в дом к столу не позовёт...
Так грустно, странно и жестоко
распорядилась вдруг судьба!
Она меня по воле рока
в чужбину бросила, борьба
меня вела за жизнь, к свободе,
витал я часто в облаках,
и очень часто ей в угоду
я пешкой был в чужих руках.
По-настоящему свободным
я в детстве был, а время шло,
пусть иногда бывал голодным,
но чист душою, как стекло.
В полупрозрачной акварели
там незабудки по весне
среди берёзок голубели,
как небо синее в воде.
Прохладой утреннего леса
грибов встречала нас семья,
и под зелёною завесой
звучали трели соловья,
там земляника то и дело
нас красной россыпью встречала,
от счастья мама песни пела
и ничего не замечала.
С отцом ходили на рыбалку
к родной извивистой реке,
вставали быстро, спозаранку,
вот удочки уже в руке,
и поплавок, как балерина,
кружИтся в голубых волнах...
Жаль, что такая вот картина
теперь приходит только в снах.
Глаза закрою на мгновенье
и полечу в тугую высь,
а за спиною оперенье
и молодого ветра свист,
вот у дороги три берёзы,
как три сестры, стоят рядком,
в ладошках детские занозы,
мой бег по лужам босиком.
В заоблачных речных затонах
запрятался глубокий свет,
и чёрный хлеб в моих ладонях
руками матери согрет.
За горизонтом скрылось детство,
прекрасные умчались дни,
лишь мне оставили в наследство
воспоминания одни.
Ту лёгкость, ту беспечность детства,
ту беззаботность не вернуть,
Лишь лёгкой грустью груз наследства
Мне временами сдавит грудь...