Утром в Балаклаве у плавбазы,
Все проверив, завернув зажим,
Опускают в море водолаза,
По скафандру шлепнув от души.
Клокоча и выпустив внезапно
Порцию огромных пузырей,
Медный шлем с глухим дыханьем сапным
Скрылся с шумом. Тише и сырей
Стало сразу. Ветерок до дрожи
Пронизал, рябь вздыбив на воде.
Съежилась пупырышками кожа, —
Страшно на зеленый шланг глядеть.
На баркасе крутятся лебедки,
Парни в робе травят кислород,
Крепкие здоровые их глотки
Не заглушит даже пароход.
Важная, тяжелая работа.
Пригоршни наждачных мозолей.
Тельники, соленые от пота,
Сушит ветер, становясь все злей.
Чайки скрылись, — в солнце перемена.
Возле трапа вспенилось кольцо:
Мокрый шар, окошко в белой пене,
Мутное, усталое лицо.
Редкими свинцовыми шагами,
Сотрясая старенький баркас,
Заливая палубу ручьями,
Поднялся по трапу водолаз.
Сняли шлем. Под выгоревшей челкой —
Молодые смуглые глаза.
Рвут резину по команде, щелком,
И в соленых шутках — голоса.
Закурили, привалясь на снасти,
Греются в канатном затишке,
Вспомнили о поварихе Насте
И о чьем-то дАвнишнем грешке.
И ни словом о своей работе,
Ну и что, часочек под водой!
Баста! Вон прошел рыбацкий ботик.
Жены ждут. Пора, братва, домой!
6.02.95