1. А ты танцуешь как сахар
в стакане моего тела.
По моим позвонкам, как по лестнице,
опускаешь своих медуз –
пальцев с трещинками
на коже цвета самого холодного мокко.
В дыму заваренной корицы
сонные птицы курят траву.
Мы с тобой обе одинокие,
как никто,
как небо осенью, на которое
не смотрят, не заправляют во взгляды.
Ты не куришь, но разрешаешь мне пачкать
смолами запах твоих волос. Читаешь Лермонтова
в половине шестого утра. Таешь вся
от моих: сахарный тростник; поцелуев влажных.
Я тебя из горла своего шелковыми прядями
тяну.
В тебе спит Ким Ки Дук, Рейкьявик.
Ты подкармливаешь Бога своей вишневой усталостью,
горьким табаком |моим|, дорогими духами
«Amor Amor». Звонишь каждое воскресенье моему папе,
читаешь ему меня. Вышивками своих пальцев
дергаешь чужие платья. Пытаешься
устроить войну. Тебе всегда было жалко
бездомных собак, ты раскладывала им пасьянсы.
Кормила меня полуфабрикатами,
потому что умела готовить только сны.
Ты –моя Bjork, моя Хаматова
Чулпан. И кружева твоих смесей
из нервов загонялись под оперы Верди:
«Луиза Миллер», «Мнимый Станислав».
Как можно крепче провожай меня в свои глаза.
Кожура
всех наших признаний так изящно тонула в цинаре.
Я следила за всеми шагами
твоего старения –это круче, чем фильмы Годара.
2. Сухая ночь. На веках
искристым бежом талый снег.
Побитый пес
скучает. Одиноко.
А у меня под кожей
твои легкие
сворачивались пионами;
просачивались
профили через тебя.
Всего хорошего
так мало осталось. А в нервах Осень
забирала тебя полувдохом в память.
Воровка.
Ты мне ничего не сказала.
Под сердцем бьется «I`ve Seen It All»
и ты во мне единственным словом
amazing.
21.11.09 18:11