***
Когда ты спишь – какой-нибудь Париж,
который никогда… Ты по-французски
паришь иль шпаришь. Местный нувориш,
латин, латыш, мадьяр, немного русский
(на всякий случай), ближе к червячкам
иль старичкам, что веют креозотом,
грассируя идет под простачка
от каблучка – шестым, десятым, сотым…
А ты – немного в сторону: пейзаж
знаком как секонд-хенд – добавить в лужу б
щепотку соли, гальки, антураж
таврический, и попросту не нужен
ни ужин, ни его житье-нытье,
вечернее бритье, попытки на ночь
успеть перед впаденьем в забытье
оставить след…
Какой-нибудь Иваныч,
знакомый общий, проще и мудрей,
проедет мимо, подмигнув. А следом
наступит осень в тайне от людей,
для них для всех прикидываясь летом.
И только ты об этом будешь знать,
не ждать, не врать, поскольку о погоде-
не принято на Плас Пигаль (под стать
здесь трезвым русским петь о бутерброде),
И быстро из бистро уйдешь. Куда?
Пожалуй, к морю. Губы пахнут морем,
волной, войной с водой. Да что вода?
«Вино?» «Пино.» «Французское?» «Устроим.»
И – местный хлыщ. Что прыщ. Нет, прыщик, он
пижон? Смешон. И вызывает жалость.
Опять лечить? Какой же это сон?
Усталость. Что осталось, то досталось.
И все? Как из мобильника: ты где.
«Нигде. В себе. В самой. Посередине.
Я целый мир. Я дальше. Я везде.
Я не во сне, там нет меня в помине.
Я наяву, живу».
Ты говоришь
свободно по-французски…
Жилка билась
на шее этой ночью. А Париж
приснился мне? Зачем, скажи на милость?
http://vm.ru/tv/2015/07/02/vechernie-stihi-1-iyulya-290816.html