Под проливным звездопадом
вот он, свободный от пожеланий.
Секира у корня, при зернах - лопата
и плевелов - горсточка в сжатой длани.
Чистые зерна в небесной тверди -
жемчуг в иссиня - черный бархат, -
шепчут, врастая навеки: верьте
в, нас воспитавшего, Иерарха, -
в поводыря на небесных стогнах,
чуткого к детской жалобе, детской злобе
слепцов поседевших, сонных,
барахтающихся особо.
Свободный от пожеланий, заполночь
себя крадущий кошачьим шагом,
сможет ли хоть себе помочь,
сбежав от Неведомого с Ареопага.
Беглец руками раздвинет мрак
в дырах с комнатной температурой,
в обнимку с ним потечет в овраг,
на ощупь с оползнями натуры.
Неслышно ночь он возносит в дом,
не потревожив спящих соседей:
не тлеет ночник на ложе пустом,
и на балконе - паучьи сети.
Падучие плевелы гонит в дверь,
а в окна вливается лунный лепет, -
как не слышать его теперь,
когда нет солнца на целом небе.
Как в темноте отыскать восток,
стирая память закатов алых,
сплести из звуков хотя бы слог,
достойный вздоха сих слишком малых.
На пажити легких, травы ресниц
легла роса. Расширились звезды.
Заблудший слепец распластан ниц.
Не познано утро, но жить не поздно .
август 1995