Единственно,
что есть во мне святого —
Стихи мои, поэзия моя.
Здесь нет ни капли лжи.
Хрустальнейшее слово
Из самых недр души
дарю бумаге я.
И что бумаге стих,
что слезы ей и стоны?
Бумаге все равно,
что ложь, что крик души.
И самый страшный крик
в безмолвье похоронит,
И безответностью бесстрастной
заглушит.
Им к людям хочется,
стихам моим,
на волю,
Корабликом весенним
по весне.
А я им вновь
тюрьму архива строю,
Откуда входа
и не было, и нет.
Как объяснить мне им —
что мне самой несладко
Живыми хоронить,
казнить своих детей,
Что опротивела мне
старая тетрадка,
Где тени прошлых чувств лежат —
до лучших дней.
Да, Боже мой,
да, разве я не знаю,
Что лучшим дням не быть,
и что всему свой срок?!
Но что же делать мне,
когда их не пускают,
Детей моих
ни на один порог?!
Ложь у меня берут,
и даже деньги платят —
газетам надо много,
тонны лжи.
А на стихи,
на правду покупателей,
Как ни зови —
нет ни одной души.