ЧЕСЛАВ МИЛОШ
СЕМИДЕСЯТИЛЕТНИЙ ПОЭТ
Ну что, теолог мой любезный?
Вступил ты в возраст тот почтенный,
Когда, постигнув высь и бездны,
Вот-вот от книги недочтённой
Заступишь за порог небесный.
Уж ты не прежний. В самом деле –
Где блеск, где парадоксов грани?
Ты взят к домам людей, на землю,
И каждый дом – корабль в тумане,
Несётся наугад, без цели.
Сидишь в тавернах, тянешь вина,
Душе приятны шум и толки,
Доступные наполовину,
Как голос, запертый в шкатулке –
Где тут уразуметь причину?
Пленительна печаль земная.
Напиток варится любовный,
Подспудно сердце изменяя,
Как в пост Великий хор церковный –
Всем всё простишь, ему внимая.
А ты, прожорливый, бедовый
(Пусть смерть, а мне какое дело?) –
Следишь за каждой пьесой новой
На сцене ненадёжной тела,
Быть что ни час иным готовый.
До пят драпировался шёлком,
Клал гримы, как для маскарада,
Приноровлялся к птичьим щёлкам,
Твердя, что жить в природе надо –
А в чём ты разобрался толком?
И ты, философ, может статься,
Всю жизнь совсем не тем был занят.
Ты побежден – умей же сдаться!
Хмель кружит, красота дурманит,
И счастье – вот, как с ним расстаться?
(С польского)