Город Киров, 10.06.1987 г. ВятГГУ, филологический факультет.
Член Союза писателей России.
Автор сборника стихов "Лихолетье" в серии "Народная библиотека".
Итака
1.
На Итаке прохладнее ночи и тени короче
И теплее оливковый сумрак (О остров! О дом!
Но судьба беспощадна к идущим от берега…). Впрочем,
Я совсем не о том, Одиссей, я совсем не о том.
Да и дело не в том, что слагают ненужную сагу,
Что ослепший Гомер обрывает ладонью струну,
И по-птичьи поет, и глотает соленую влагу,
И твердит про весну, а выходит опять про войну.
Обернешься некстати и вспомнишь в каком-то бараке
До озноба любимый, но всеми оставленный дом.
Только я об Итаке, Улисс, я опять об Итаке,
Я сбиваюсь со строк, я уже не могу о другом.
Я не знаю, как будет: закружится ветер на станах,
Или боги обманут, а сам не сумеешь доплыть.
И качнутся цепные замки в обезлюдевших храмах,
И безумное войско без лестниц пойдет на валы.
И жена твоя, гордая птица с тугими крылами,
Забывая о мертвом, начнет о живых голосить.
Как слепая вода, всколыхнется стоячая память,
И останется вечность, скитаясь, под сердцем носить
Нежилые дворцы, где ни ждать, ни тревожить не станут,
Золотые сады, где немеряны боли твои,
Зеркала океанской воды, заживляющей раны,
И щепотку родной неизбывной горячей земли.
2.
Безумные боги сражений поднимутся заново.
Незрячий аэд позабудет последнюю заповедь.
Расступятся рати, рассыплются стены, наступит прозрение,
Вот только Итака отныне закрыта от зрения.
Растерто в пыли бесноватой сивиллы пророчество.
А тем, кто вернулся – отныне ни славы, ни почестей.
3.
Вот и закончился срок. Вот и берег закончился.
Ляжем вдвоем и готовиться будем ко сну.
В глину земную, в прибрежный песок, в праотцовскую вотчину.
Только уснем – навсегда, навсегда унесут.
Ночи короткой неслышное горькое таинство,
Звездный обманчивый полог, несладкая ягода.
Где ты, жена моя, ласка, награда и тягота?
Нам ведь всего и осталось – до света промаяться.
* * *
- Свет мой, зеркальце, скажи мне, глядя в заводи свои,
Почему над тихой речкой замолчали соловьи?
Отчего у струй зеленых прекратился разговор?
- Не мешай мне, мой ребенок, этот день для одного.
Свет зеркальный, стон стеклянный из-под илистой воды,
И качнется, раздвигаясь, отражение беды.
Там идет другая битва, там идет последний бой.
Кто сражается с молитвой, кто с собой и с головой.
Потеряешь – не уронишь ключ от сердца своего.
Не зови друзей на помощь. Каждый змей для одного.
Вылей кровь, пока не поздно. Выбрось блюдце и беги.
Спрячься в слезы, скройся в грозы, чтоб не видели враги.
Будешь драться – и погибнешь, как татарин, без креста.
Поскользнешься на горячих горьких выемках моста…
Конь хвостом махнет лениво – и не будет ничего.
Не подслушивай, мой милый, этот мир – для одного.
Небо вычистило доски, время в землю утекло.
Только зеркальце – не сердце - амальгама и стекло.
…Упади на эти плиты, меч сжимая в кулаке,
И останься, незабытый, на Смородине-реке.
***
Разойдется весна по краям ледяной полыньи,
И раздавит края, и останется в самом начале.
Закричат от тоски неземной неземные мои,
Неуемные птицы полыни, души и печали.
Им метаться в незапертой клетке, не видя преград,
Натыкаться на стены, которые сами сложили,
Не держаться друг друга, идти на облет, вперехват
По натянутым струнницам птичьих тугих сухожилий.
Нам уже не за ними, нам ниже, по полю бежать,
Обдирать голоса о стальную небесную кромку,
Напролом, напролет, не дышать, не держать, не дрожать
И воздушную рябь ледяными ладонями комкать.
Мы уже и не птицы, а капли воды на висках,
Беловатые проблески сбоку ослепшего глаза,
Водянистые тени, завернутый в белое страх,
Вороное крыло, на котором еще не летали ни разу.
Поднимается вверх заострившийся спутанный клин,
Проявляется сквозь оперенье неясная небыль.
Посмотри – незатверженный голос встает из глубин,
Оглянись – мы опять по весне вырастаем до неба.
А по осени снова вернемся в свои берега
И уже не поймем, почему нам осталось немного
То ли рваться по ветру, с полшага пускаясь в бега,
То ли верить в недоброго сильного смертного бога.
* * *
Из кленовых ладоней разбитых
Поит ночь молоком недопитым.
День приносит остатки на блюде.
Будет день, но чего-то не будет.
Будем жить на зеленых страницах,
Будем жизни до смерти учиться,
Будет жизни - до смерти – хотеться,
Но без музыки трудно распеться,
Да и песня горька, как калина…
Будет век твой и странным, и длинным.
И того ли еще напророчат?
Век твой – осени, осени хочет.
Только осень уходит из жизни
И гостей собирает на тризну…
А напиток осенний не слаще
Слез багровых осиновой чащи.
Ты последний узнаешь об этом,
Значит, песня твоя не допета,
Значит, чаша твоя не допита…
***
Весна. Кирпичная стена. Толченое стекло.
Весна. Глаза не поднимай – не будет ничего.
Весна. Прокуренный салон. Рифмованная гарь.
И отстающему в вагон войти не помогай.
(Сойдутся лезвия дверей на каждом этаже,
И будет лестница тереть ступни на вираже
Забывшему про слово «да» веселому вралю.
Он не узнает никогда, за что его люблю.
Он выйдет голым и сухим из всех пяти стихий).
А я взахлеб пишу стихи, взахлеб пишу стихи.
Апрельский брод. Трамвайный путь. Капельные мазки.
- Ты видел как – когда-нибудь - гниют черновики?
- Я видел, как они горят, сушеные сперва.
Ты из чернил по капле яд выдавливай в слова
И переписывай потом в осеннюю тетрадь.
Как много строчек не о том, как хочется соврать.
Когда-нибудь войдем в азы и встанем меж теней,
И сочиним другой язык, понятней и верней.
Когда нас будут изучать по школьным букварям,
Когда научимся кричать, слова не говоря,
Когда отпустят из больниц и наградят рублем,
Мы заживем среди страниц, мы славно заживем.
А разойдутся тиражи – порадуйся со мной,
Как безбилетный пассажир, нашедший проездной.
Весна. Раскручиванье рек. Выкручиванье жил.
Полузабытый имярек, дорожный старожил.
***
Упадешь на лёд – подними глаза,
Хоть и близко свет – а смотреть нельзя,
Как рубили рану в строке реки
И кидали слово в разрез строки.
В зеркалах расколотых отразись,
Ведь сорвался вниз, а потянет ввысь
По рассрочке лет. Не ступай на лёд,
Потому что руку даёт не тот,
Потому что дверь стережёт другой,
Потому что падаешь головой
Обязательно вниз и всегда – ничком,
Потому что реки текут – волчком,
Становясь тяжелей и сильней у дна.
Потому что река зимой голодна.
-------------------------------------------------
Зашивают прорубь святым снежком
Для того, кто в неё упадет мешком,
По затылку бьют ледяной доской,
Или горло режут тугой леской.
А вода сжимается в глубину,
Принимает всех и идёт ко дну,
И на дне становится чуть живой,
Прорастает рыбами и травой.
И когда захочешь воды вдохнуть,
Сапогом железным раздавят грудь,
И заставят глотать воспаленный снег,
И зрачок проявится из-под век.
Откажись от снов, допиши стихи,
Завяжи глаза, притворись глухим,
Нарисуй ботинки и две ноги,
Проведи черту и по ней беги.
----------------------------------------------
Заживает прорубь рубцом по шву.
Наступает срок твоему вдовству.
Разомкнутся сжатые кулаки –
И потянет лёд по бельму реки.
Раскаленный снег приложи к щеке –
Чтоб протаяло синее на виске,
Оттолкни идущего впереди,
Окропи водой и опять иди.
***
Повело облака и на улицу выглянуть страшно,
Разошлись берега и пошла ледяная река,
Раскрывается небо по-зимнему сильно и влажно,
И стоит над огромной водою кровавый закат.
Начинается злое безумное красное время,
Время мерить следы и седлать вороного коня,
Разбирать купола и разбрасывать сорное семя,
Время рушить заветы и верить в тебя и в меня.
И уже не уйти и глаза не закрыть медяками,
Не сложить головы и чужой не принять на плечо,
Потому что кощеева смерть затупилась о камень,
И игла обернулась в полете разящим мечом.
***
Автобус рейсовый от города до города,
В окне малиновая ночь колышется.
И кто-то сбережет тебя от холода,
И что-то теплое в ночи услышится.
И будет музыка целебная и влажная
Стекать по стеклам и кому-то нравиться,
И будут помниться святые, и неважные,
И так и не успевшие состариться.
И будешь думать о речных излучинах,
О неоткрывшихся однажды сумерках.
Шуршат колеса? Скрипят уключины?
Или глаза ее блестят из сумрака?
А ночи в августе – как будто пьяные,
И не было для этой ссоры повода,
И где-то задрожат огни стеклянные,
И ночь прокатится от города до города.
И что-то еще будет – воля случая,
Но хочется дышать и верить хочется,
Что он не стар еще и помнит про попутчицу,
Да и она, как прежде, полуночница.
…От боли не спасает даже музыка,
И мы остервенело и отчаянно
Привязаны к дороге теми узами,
Что тянутся всю жизнь и не кончаются.
И вечен путь незамкнутый по глобусу,
И никогда не кончатся скитания,
И пересядешь из того автобуса
В другой – на неземные расстояния.
* * *
Лихолетье. Кони. Кони.
В темном мареве ладони,
В черном зареве душа.
И уходят не спеша
Кони вверх по травостою,
По пустыням, по приморью.
Белой ночью, тьмой степною
В сини – кони, в сини – кони.
Сквозь листву уходит время.
Ни надежды, ни спасенья.
Под копытами столетья.
Годы. Годы. Лихолетье.
Перепутье. На дороге
Сломаны следы, как ноги.
Ночь бросает на колени
Тени, тени, тени, тени.
По траве стекает небо.
Синева уходит в небыль.
Ночи белы, ветры сини
Над Россией, над Россией.
И идут по травостою
Белой ночью, тьмой пустою
(звезды просятся в ладони)
Кони, кони, кони, кони…
***
"Те самые люди, февраль и кофеин» (повесть Е.Репиной).
Беспутица, февраль и кофеин.
Пустые ледяные переулки.
И звук идет по ним какой-то гулкий.
(как будто бы он может быть другим).
Перед весной не доверяй дверям,
Не отпирай железные ворота.
Вот так среди зимы приходит кто-то
И хочет в дом, а ты не отворяй
Когда-нибудь раздвинутся дома,
Не ветер, а поветрие подует.
Останусь невредимой, упаду ли -
Все вытерпит последняя зима.
Споется недописанный мотив
О том, что до весны еще неделя,
Что надо продержаться до апреля.
И волосы успеют подрасти.
Придумавшему книгу обо мне
Перепишу последнюю страницу –
Переживет. И маленькая птица
Забьется в нарисованном окне.
Моя душа по-прежнему чиста,
Нетронута и неисповедима,
И кажется опять, что эту зиму
Смогу еще не раз перелистать.
...
Страница автора http://stihi.ru/avtor/margarita4