Щедро брошена на плеши с неба сахарная пудра,
Чай не мешан. Ходом пешим (то есть, спешенные в утро)
Мы попали в мегаполис – в чашку-склейку из осколков.
Кто ты, сердце моё, Лоис, мавританская креолка?
Я хочу твои тамтамы, маракасы, кастаньеты...
Серебрятся амальгамы глаз, в которых плачет лето….
Зреет яблочною кровью яркий герб на битой чашке,
Мы – чаинки: смогом, болью, кипятком, – как в каталажке
Пыткой, ласковым посулом – заливают чашку-клетку,
Сахар-порох сверху в дуло засыпают, Лоис-детка.
Молоком текут туманы, аммонийная селитра,
Небоскрёбы-истуканы, накипь – обращаем в титры,
В некрологи, строчки горя. Как глобально ликованье:
«Мы дробинки – антиволя, антибабочек порханье,
Антитеза, антируки, антигруди, античлены,
Антимир, чтоб мир от скуки – на колени, об колено!..»
Кто ты, cчастье моё, Лоис? Две чаинки в битой чашке,
Мы взорвали мегаполис – без осечки, без промашки.