У меня видимо фетиш –
ключицы и костлявые плечи.
Я стихами к незнакомым девушкам
лечу этот вечер,
обмакивая себя в Twiggy Frostbite,
в унылые сны.
Я не пишу уже про тебя,
прости.
У меня тут такая пыль
от недописанных рифм:
она пахнет валидолом, цитрусом
и чей-то вырванной жизнью.
А под обоями города так тепло:
сидеть в позе лотоса, напротив собор,
курить медленно, так как это делают какие-нибудь примы
с острыми скулами и подведенными ресницами.
А ты влюблен в Эди Сэджвик и французскую поэзию.
В твоих мечтах –Эдит Пиаф напивается с Хендриксом.
А я ем вишневое варенье большими ложками –
от него умирать не хочется. Уловками
твои запахи спускаются по моим мозолистым снам
о тебе. Ты пахнешь как салат,
который рвут на части. Без твоего участия
вся жизнь расстегнута. Погладь меня
хотя бы тонким взглядом, намеками. И без оглядки
бежать к тебе, когда ты звонишь ночью –
всего лишь от того, что у тебя бессонница.
Ты –Курт, ты –Мориссон, ты –Элвис: в тебе так много смысла,
а я заучиваю черточки твои, как в детстве, числа,
стихи Есенина. Как громко мысли
выкрикивают откровенности и. Сочные запястья
растапливают нежность во что-то алкогольное: киршвассер?
Во мне нет песен. Не в состоянии
разбить тебя я одним лишь взглядом.
Зато во мне так много сладкой мяты: мохито;
ты вдохни. А лучше залпом.
Не смешивай меня только с другими:
маргарита, куба либре, камикадзе.
Я соврала вначале:
все пишу
к тебе не рифмы –письма. А с утра
тут первый снег. У нас –ноябрь
попутал с числами –приехал слишком рано.
А я все та же: Джонатан Фойер, Рамазанова –
в твоей истертой памяти. Ты в Никарагуа отправишься
когда –нибудь.
Будешь выращивать там ананасы, пить кальвадос, смотреть Альмодавра.
Станешь бароном по производству ананасовой водки,
назовешь ее смешно, а-ля –
Pinasilegro,
будешь напиваться с Ортего, говорить по испански.
А я тут –в зиме своей памяти
расклешенность твоих линий развожу с кислородом и употребляю три раза в день после еды. Наверно, скучаю сильно.
28.10.09
Дэниель Ортего –президент Никарагуа
Киршвассер -немецкая вишневая водка