Я уступлю, мне нужно уступить
тому, кого смогла ты сохранить,
как горечь на губах,
как тяжесть век,
как все, что нам принёс, двадцатый век.
Любовь, непостижимый алкоголь.
И боль, обыкновенную, как зуб.
И то, что бабка закупает соль,
всё также, будто не хватает круп.
Шаги, того, кто был здесь до меня,
прохожим вором, дух искоренив,
он был чуть лучше – добр и ревнив,
как тонкий лёд,
как отсветы огня.
Я уступлю любимому тобой.
Я уступлю всем, чем ещё могу.
Циррозом и свинцовой головой.
И сердцем, на просоленном снегу.
Оставь мне только сонные кусты,
чтоб я, пришед однажды погостить,
в движенье их прочёл – что это ты
живешь, ещё способная любить…