На лавочке у сквера в Строгино
Бомж умирал от голода и стыни.
И, видит Бог, ему не суждено
Вписать себя в историю России.
Друзья его забыли уж давно.
И Родина забыть его готова.
А в голове гудящий Космодром,
И там рукопожатие Титова.
Ах, молодость, ты вечная страда!
И где-то сразу после Тюратама,
Как только лозунг бросила страна,
Он был в числе первопроходцев Бама.
Ну, а потом, потом была война,
Кровавая война в Афганистане.
От приступа представилась жена,
Узнав, что сгинул их сынок в Баграме.
И стал он горе горькой заливать,
И даже в день, когда везли в психушку,
Успел у санитаров обменять
Свой орден краснозвездный на чекушку.
На лавочке у сквера в Строгино
Бомж умирал от голода и стыни.
И, видит Бог, ему не суждено
Вписать себя в историю России.