Из тепла своих снов, как из дома в студеную зиму,
Не хочу выходить и цепляюсь за каждую малость,
Чтоб вернуть, воскресить и увидеть всё ту же картину,
Где я к счастью так близко, что даже к нему прикасалась.
Но ресницы – предательски вверх – и врываются звуки,
Явь настырная так вытесняет ночные виденья.
Лишь в упрямстве отчаянном тщетно пытаются руки
Удержать на ладонях всю память от прикосновенья.
И опять – опускать ноги в тапки и в жизнь понарошку,
Что-то делать, куда-то ходить, притворяться живою,
И хранить в тайниках, как святыню, обрывки и крошки
Полуснов, полуяви... да было ли это со мною?..
Но я помню отчетливо запах и краски так сочны,
И опять же, в ладонях тепло, впрочем, нет, это снилось…
Мне дожить, дотянуть, дотерпеть бы до будущей ночи,
Не надеясь на жизнь – лишь на сон, как на высшую милость.
Как на милость хотя бы во сне до тебя достучаться,
Докричать до «прости», до «люблю» и до «я сожалею».
Что за горькая данность – касаться возможного счастья
Лишь во сне – с приговором к пожизненному пробужденью.