М. прошел в вагон и сел у окна по ходу поезда. Пассажиров было немного. Все сидели поодиночке. Спинки у кресел были такие высокие, что, когда М. сел, то уже не мог никого видеть. И его никто не мог видеть. Места слева, через проход, были свободны. М. надеялся, что до отхода поезда никто их не займет. Так оно и случилось. Если за оставшиеся десять минут какие-то новые пассажиры и входили в вагон, то они садились позади М., потому что М. не видел, чтобы кто-то прошел в передний конец вагона. М. был уверен, что вошедшие (если такие были) тоже сели в кресла у окон. Эта уверенность основывалась на фактах, относящихся к пассажирам, вошедшим раньше М., и на общих соображениях, изложить которые отчетливо было бы затруднительно. Когда поезд тронулся, М. опустил шторку на окне и раскрыл журнал. М. показалось, что он услышал, как другие пассажиры тоже опускают шторки на окнах и раскрывают журналы. Возможно, у каждого из них был один и тот же выпуск. И читали они с одинаковой скоростью. Потому что, перелистывая страницу, М. слышал, как другие делают то же самое. Поезд двигался бесшумно, и можно было расслышать малейший звук, который производил кто-то из пассажиров. Но никаких других звуков, кроме шелеста перелистываемых страниц, пассажиры не производили. Такая тишина действовала успокаивающе. Говоря точнее, тот, кого в начале поездки что-то беспокоило, постепенно успокаивался, а тот, кто сел в поезд ни о чем не тревожась, сохранял это спокойное расположение духа. Читая статью о швейцарских часах, М. оторвал взгляд от журнала и посмотрел на свои наручные часы. Остальные пассажиры сделали то же самое. Стрелки показывали 20.37. Все пассажиры, включая М., разом подумали: «До Омахи еще два часа».
___________________________
«Я спрашиваю соседа по купе, куда он едет, и он отвечает: "Омаха"» – К. Сэндберг. «Люкс».