В памяти эхом – цоканье каблучков
На пустынной набережной Салгира, -
Был там новорождённой любви альков,
Ясли, раскрытые поклоненью мира.
Были там: царственный свод небес,
Где неутешно рыдали ивы,
Диалоги со слушающим и без,
Бегства испуганные от счастливых.
Было прозрачное забытье,
Видения сонные, запах флоксов,
Истоптанные переплетенья путей, -
Все – в никуда, но в тени от солнца.
Там, у окрестностей сонных царств,
Где розы дышали преступно сладко,
Сворачивали со стези мытарств,
Блаженства угадывали украдкой.
Веером оросив траву,
Капли поили живую землю, -
Нет, не их я теперь зову
И мёртвым камням не внемлю.
Мутен и величав ручей
После дождей, и тщедушен в суши
Прозрачности светской, где я ничей,
Христов лишь, и Отче в объятьях душит, -
Вырвусь, брошу палочкой в небеса, -
С ветки сыпятся греческие орехи.
Боже, помилуй: еже писахъ – писахъ, -
Шалости, гибельные огрехи.
Тут не журчит ни один фонтан, -
Слёзы глотать бы, жилища солнца,
Но упоительный дар не дан,
Сердце само потихоньку бьется.
И шелестит подле ног Салгир.
А запустение – это время,
В котором души вошли в надир,
Но время – тающее наважденье.
1998