Двор спит.
Храпит.
Себя не слышит.
Не слышит как, прервав полёт,
без смысла ветер злой на крыше
железо кровельное гнёт.
Не видит он влюблённых пару,
звезды, летящей к ним с небес,
и грусть, обнявшую гитару,
и пса, шмыгнувшего в подъезд.
Не важно где:
в первопрестольной,
в последнем Мухоэнске он
храпит себе прямоугольный,
а с ним и спальный весь район.