Корявый рисунок разбитого в кровь лица
Моими слезами на тонкой распят руке,
Как Тот, кто на нём накарябан в одном мелке,
Но ярче Него не бывало в миру жильца.
Господь! Я тебя обводила шестым перстом,
И кто там кого сотворил в белизне листа…
Не я ли тобой нарисована, так чиста,
Но добрая часть поистёрлась в шедевре том.
Как всё же дрожала в творенье твоя рука,
Когда штриховалась изнанка моей души.
Трепещущим сердцем сказал ты тогда: "Дыши",
Но мне показалось "пиши", и зажглась строка.
И чтобы её растянуть на мои лета,
Спадала на хрупкие плечи любовь-беда.
Иначе всё то, чем жива я была тогда,
Никак не назвать, но не помню на том креста.
И многих тянула петля моего огня,
Их век разгорался звездой и стихал, как крик...
Но вряд ли хоть кто-то со мною любовь постиг,
Хоть уголь не стынет, и души тоской дымят...
А помнишь, как больно сошёл ты в мирскую грязь, -
Повсюду завешаны окна, врата в замках.
Небесные руки на всём, но увы и ах…
Оборвана где-то меж нами и небом связь.
Взглянуть бы в глаза, да не вышел в меня Ван Дейк,
Ведь как ни ловлю – не поймаю твой Божий взор.
Иль может, на мне невозможный горит позор…
Коль так, не туши… пусть до самых сгорит корней.
Сентябрь 2009
Из Книги II