Решив сбежать от всех на юг,
проездом из столицы
мы жили в хате - на краю
неведомой станицы.
Хатенка белою была,
чуть кривенька, да ладно.
И оттого ли, что бела,
в ней было так прохладно!
Плясали мыши - шире круг -
и в кухоньке, и в зале,
когда же прятались, то вдруг
сверчки понаползали.
И, все хмельные без вина,
со скрипочками, боже! -
и это было что-то на
безумие похоже.
Однако ж выдалось ума,
и ужились без хартий
столетний мир и кутерьма
в дворцовой этой хате:
ночами белыми и днем,
как два костра голодных,
сжигали мы своим огнем
всю плесень лет холодных!
И было все не как всегда,
и голова седая
не понимала, что седа,
и спрашивал себя я:
за что мне эта благодать,
на что мне этот морок?!
Видать, чего-то не видать,
пока здоров и зорок.
Пока зашоренный, как Лепс,
орёшь в свое хотенье,
пока от Солнца не ослеп,
что притворялось тенью...
Ну здравствуй, утра светотень
без драного халата!
И молоко налито всклень,
и пахнет мёдом хата.
А дворик рад и воронью.
Прильнёшь, как тень, к сараю...
Зачем мне ад? - я и в раю
горю и не сгораю!..
Решив сбежать от всех на юг,
проездом из столицы
мы жили в хате - как в раю
неведомой станицы.
И не с того ль хатенка та
была подобна раю,
что, беспечальна и проста,
стояла где-то с краю?