Ну что глядишь, товарищ капитан,
На буйное и пьяное раздолье?
Смахни слезу, ведь это не обман,
Перед тобой лежит родное поле.
Сады одела в белое весна,
И запах трав пронзительный и резкий.
Спокойно спит последняя война
На дне оврага в старом перелеске.
Калитку ты откроешь, не спеша,
Войдешь во двор неверными шагами.
Пить будешь жадно воду из ковша,
Припав к нему засохшими губами.
Певунья снова жизнь в тебя вдохнет,
Когда коснешься ты рукой несмело,
ЕЕ тепло растопит страшный лед,
Что сковывал твое так долго тело.
Но ты забыть не сможешь белый ад,
Где в снежный пласт твои врастали ноги,
Сосульки на ресницах у ребят,
Идущих тем путем, где нет дороги.
И вьюгу, что ласкала столько лет
Тебя в своих объятиях косматых,
И сетку «сто», сковавшую рассвет,
И руку на затворе автомата.
И их глаза запомнятся навек,
Ты в них старался не глядеться строго,
Как потом плац, слезой размытый снег,
И белое безмолвье у порога.
И со спиной нежданная беда,
Когда согнула тяжкая работа,
Ефрейтор из «системного» расчета,
Тебе плечо подставивший тогда.
А ты учил их Родину любить
До точки, до последнего дыханья,
Служил лишь так, как должен был служить,
Пока живой, пока еще в сознанье.
Но кто-то острым лезвием ножа
Провел по коже беззащитной веры,
И раною локального размера
Тихонько кровью истекла душа.
И был твой путь тосклив и одинок,
Колеса скорбь по свету разносили,
Но ты не оглянулся на восток,
Смотрел туда, где ждет тебя Россия.
И вот уже родная сторона
Встречает потерявшегося сына:
Храни тебя, последняя война,
Чтоб не раздался больше выстрел в спину.
сентябрь 1993