...А он всё играл, всё гладил гитару нежно,
Любил её, своё небо, музыки в нём отраженье
И ощущенье, что всё, о чём знал он - безбрежно,
Что вечны чувства, сезоны любви , её движенье.
Он сам создавал это небо, его причуды,
Сочинял музыкальные пьесы с сотнями смыслов,
Но от банальной противно-реальной простуды
Не спасал сейчас мотивчик приторно-кислый.
И вот от толстых струн бас-гитары устали пальцы
Да и мелодия грусти тревожной поднадоела,
Ещё достали вконец эти шумные постояльцы-
Ветер и дождь во фраках странных, отчаянно белых.
...Усы седые его намокли, и захотелось чая,
И чтобы в ложечке чайной солнце вдруг отразилось...
И вдруг высоко, тоскливую музыку выключая,
Виолончелью бархатной осени сердце забилось.
В небесах, далеко - не увидеть, расслышать только.
И он опять прикоснулся к гитаре... А там, над миром,
Новая песня рождалась и сладкая солнца долька
Растаяла в чае горячем ночи. Тонким пунктиром
К югу рванули мечты, ноты, стихи и птицы.
Он тихо вздохнул, пряча в усы улыбку,
И разглядел сквозь влажный туман на ресницах
В одном из тысяч домов - девушка, ночь и скрипка...