Ты прерванной песней вознесся к безмолвью

Эта книга целиком посвящена моему любимому сыну,
Ефремову Александру Альбертовичу, родившемуся 08
июля 1962 года и ушедшему из жизни 28 февраля 2001 года
в возрасте 38 лет. Всё, что здесь написано, сущая правда,
нет ничего вымышленного, все имена, фамилии, события
истинные. Всё взято из его коротенькой жизни.

Вера Николаевна Ефремова



Предисловие


В своей книге я описала жизненный путь моего люби-
мого сына Александра со дня его рождения и до последних
дней его жизни. Описать мне особенно хотелось для тех
людей, которые видели, слышали его при жизни, тесно об-
щались с ним. Я пыталась написать всю правду о нем, о его
короткой жизни, его самых близких друзьях, педагогах, ув-
лечениях, родных и близких ему людей.
Много страниц посвящено жизни сына за границей, так
как всю свою сознательную творческую жизнь он прожил
далеко от Родины, хотя до конца своих дней он боготворил
ее. Дойдя до последней черты, он покинул Россию и про-
жил за ее пределами 10 лет. только там он нашел признание
и почет, любовь и тепло зрителей.
Прочитав эту книгу, можно представить портрет моего
сына.
Похоронен он в городе Линце, в Австрии, на кладбище
Santa Barbara 7 марта 2001 года. На его панихиду были изго-
товлены пригласительные билеты с его портретом, с копи-
ей его автографа и такими словами: «Ты прерванной песней
вознесся к безмолвью, но светлый твой отзвук наполнен
любовью»...
Когда исполнился год со дня смерти сына, я снова по-
бывала в Линце, на его могилке, где собрались Сашины
близкие друзья, чтобы почтить его память. В театре прошли
концерты его памяти и были развешаны объявления вот та-
кого содержания:
«С глубокой сердечной признательностью к нашему
другу, пианисту Александру Ефремову проводится месса в
честь годовщины со дня его смерти в четверг, 28.02.2002, в
15 часов на кладбище Санта-Барбара. месса проводится для
тех, кто хранит в своем сердце память о Саше.



Родословная


Прежде, чем написать о сыне, хочется познакомить с его
родословной, но только о тех родственниках, которые сыг-
рали в его жизни важную роль. Коротенькая справка о его
родных, об отце и матери я напишу подробнее в отдельной
главе.
Коломин Григорий Ксенафонтович (1886-1973), праде-
душка со стороны матери. Был очень строгим, работал ма-
шинистом на железной дороге. Хороший семьянин и хозя-
ин, весь дом держался на нем. Когда Саша появился на свет,
он был уже довольно старым человеком и работал в церкви,
т.к очень верил в Бога. Саша не питал к нему ни любви, ни
ненависти, т.к. он был очень строгим. Умер он, когда Саша
был маленьким.
Коломина Елена Федоровна (1884-1983), прабабушка со
стороны матери. Очень добрая, общительная, готовая лю-
бому прийти на помощь, любила своего единственного
правнука. И он к ней питал чувства любви и уважения. Час-
то она беседовала со своим любимцем, но правнук в то вре-
мя был еще маленьким, а она слишком старенькая и вскоре
умерла. Елена Федоровна была совершенно безграмотная,
не умела даже писать, никогда нигде не работала. Воспиты-
вала сначала трех дочек, а потом двух внучат, которые жили
все вместе, в одном доме, где часто бывал Саша, в городе
Томске.
Коломина Анна Григорьевна (1905-1987), старшая тетя
Саши. Очень добрая женщина. Работала нянечкой в де-
тском садике, любила детей всю жизнь, но своих не име-
ла, т.к никогда не выходила замуж и всю жизнь посвятила
племянникам (мне и моему двоюродному брату Николаю).
Нас она очень любила и баловала. Сашу тоже очень любила
и отделяла ему много внимания. В то время она уже была на
пенсии. Саша называл ее до последних дней баба Анна.
Коломина Пелагея Григорьевна (1912-1996), младшая
тетя Саши. С ней он почти не общался. Называл всегда баба
Поля. Жила она с мужчиной, рано ушла из родительского
дома, оставив сына Николая. Работала телефонисткой на
пристани в г.Томске. К Саше она относилась прекрасно, но
они редко встречались и особого влияния она на него ока-
зать не могла.
Коломина Наталья Григорьевна (1909-2002), его любимая
баба Наталья. О ней я расскажу подробно в отдельной гла-
ве. Работала она зав.магазином, потом на Томкабеле трафа-
ретчицей. На пенсии очень много внимания уделяла свое-
му любимому внуку.
Коломин Николай Иннокентьевич (1936-1988), дядя
Саши и мой двоюродный брат. Прожил он тоже не очень
длинную жизнь, чуть больше 50 лет. Работал в НИИ началь-
ником отдела. Дважды был женат, но своих детей не имел и
поэтому к Саше относился с большим теплом и уважением.
Был большой остряк и балагур и любил пошутить с люби-
мым племянником. Были они большими друзьями, и когда
мы приезжали в Томск, Саша бежал в гости к дяде Коле.
Я описала родных с моей стороны. А теперь несколько
слов о родственниках со стороны отца Саши.
Ефремов Степан Васильевич (1909- 1992), дедушка Саши
со стороны отца. Хорошо пел, даже в церковном хоре, иг-
рал на гармошке, но, к сожалению, с Сашей они не дружи-
ли, т.к. он изрядно выпивал, а Саша этого терпеть не мог.
Когда мы бывали у него в гостях, Саша всегда просился от-
туда к своей любимой бабе Наталье, и всегда плакал. Сте-
пан Васильевич участвовал в войне и закончил ее майором,
благополучно вернулся домой, но я очень плохо знаю его
мирную жизнь. Скажу только, что на внука он не оказал су-
щественного влияния.
Луферова Мира Степановна (1932), тетя со стороны отца.
Сейчас живет в Омске. В Томске закончила химический
факультет политехнического института. Всю жизнь прора-
ботала на химическом заводе в Омске. Сейчас на пенсии.
Личную ее жизнь не знаю. Детей у неё нет, мужа в данный
момент нет тоже. С Сашей они были большими друзьями.
Он часто заезжал к ней, если проезжал Омск. Она хорошо
поет, разбирается в музыке, до сих пор поет в хоре, имеет
прекрасный голос. Когда сына не стало, она очень пере-
живала, приезжала в Братск и мы с ней переписываемся до
сих пор. Сынок питал к ней родственные теплые чувства,
приглашал ее в гости а Австрию и они дружили до конца
его дней.
Когда он был маленький, Мира часто приезжала к нам.
Они вместе с ней пели. Саша играл, а она с Сашиным от-
цом пела.
Вот и все близкие родственники моего сына.


Томск



Прежде чем начать писать о моём сыне, я опишу город, в
котором он родился и часто бывал там в течение всей своей
жизни. В этом чудесном городе всю свою долгую и неорди-
нарную жизнь, прожила его любимая бабушка (баба Ната-
лья, как он всегда называл её).
Томск – старинный купеческий город, в котором живет
много татар, у них здесь сохранились целые поселения.
Беда этого города состоит в том, что он стоит в стороне от
железной дороги, поэтому Томск не сразу начал развивать-
ся так, как этого хотелось бы.
Лежит город на прекрасной судоходной реке Томи, рань-
ше в ней водилось много рыбы, даже осетровые, а в цен-
тре Томска течет небольшая речка с красивыми берегами
– Ушайка, где мы провели своё детство. Река была в те далё-
кие времена очень чистой, а дно песчаное, зимой в ней по-
лоскали бельё, а летом детвора с удовольствием купалась.
Весь город делится на две части: Томск I и Томск II. Томск
I – центр с кирпичными многоэтажными домами, в этой
части находятся предприятия, офисы, рынки. Томск II весь
был в деревянном исполнении, с маленькими частными
домиками, большинство которых были снесены в послед-
нее время и на их месте построены хрущевки, и тогда го-
род потерял свою самобытность. В этой деревянной части
города жили мои родственники, где провел Саша ранние
годы детства.
Томск считается городом студентов, здесь очень много
высших и средних учебных заведений, и студенты со всех
концов страны съезжаются сюда на учёбу. Летом, когда сту-
денты уезжают на каникулы, город пустеет, а осенью вновь
начинает жить своей студенческой жизнью.
Сейчас – это очень красивый, зеленый, чистый, совре-
менный город. Облик его очень изменился, но, как я думаю,
и многое потерял. Нет в нем теперь булыжных мостовых,
деревянных тротуаров и множества деревянных домиков с
резными наличниками. Исчезла и моя любимая Гулымская
улица, по которой я очень любила гулять, особенно зимой,
когда сугробы были выше крыши, а мы, детишки, так лю-
били с крыш прыгать в снежные пушистые сугробы. Теперь
этот город стал красивым, но уже не таким родным, он стал
как близнец с другими современными городами.

Родители


А теперь пришла очередь немного рассказать о родителях
Саши.
Отец Саши, Ефремов Альберт Степанович родился 30 ян-
варя 1937 г. в г. Рубцовске Алтайского края. Закончил Том-
ский инженерно–строительный институт, по распределе-
нию был направлен на работу инженером в Томск 7 (п/я).
Работал начальником ПТО. В 1963 г. переехал в г. Братск,
сначала работал прорабом, затем начальником ПТО в УС
БЛПК и УС БрАЗе.
В 1981 г. ушел из семьи, оставив меня и сына.
Я, мать Саши, (Ефремова Вера Николаевна, девичья -
Коломина), вышла замуж за Ефремова А.С. в 1959 г. Роди-
лась в г. Томске 20 октября 1937 г. Закончила Томский пе-
дагогический институт, факультет иностранных языков, 43
года проработала преподавателем английского и немецкого
языков.
С 1963 г. и до настоящего времени проживаю в Братске.
В 1962 г. в г. Томске родила сына, Ефремова Александра
Альбертовича.
В настоящее время осталась совершенно одна и нахожусь
на нищенской пенсии.
А теперь немного лирики. Познакомились мы с мужем
будучи студентами на танцплощадке, я танцевала, а он иг-
рал на скрипке в оркестре. Дружили очень красиво и долго,
бегали на свидания, он всегда встречал меня с георгинами
в руках на каждом свидании. Бегали в театр, слушали опе-
ры и смотрели балеты Новосибирского оперного театра,
который в то время приезжал в Томск на гастроли. После
того, как закончили институты, решили пожениться. Рань-
ше до женитьбы не было никакого секса, каждый парень
берег для себя свою девушку, необходимо, чтобы девушка
обязательно была девушкой, если она была женщиной и
потеряла невинность, - считалось большим позором. Во
главе всего тогда ценились настоящие чувства, а не секс, и
уж, конечно, не деньги. Прожили мы с мужем 20 лет, а по-
том начались другие времена, и он не устоял, нашел другую
пассию, конечно, моложе. И решился уйти. Не знаю, был
ли он счастлив, предав первую большую любовь и чудесно-
го сына. С тех пор, как он ушел в другую семью, мы ни разу
с ним не общались, но он несколько раз приходил, надеясь
вернуться.


Рождение сына


«Когда ты рождался,
Весь мир улыбался,
Солнце звонко смеялось,
Весёлой невестой казалось»
Было раннее, ясное, солнечное июльское утро. На чис-
том, как будто вымытом небе смеялось солнышко своим
светлым смехом и посылало на землю радостное тепло.
В это прекрасное ясное утро 8 июля 1962 года в 6 часов,
родился солнечный малый, мой мальчик. Всё в это утро
было необычным, и его рождение тоже. День сиял чисто-
той и весельем, казалось, что на земле всё вокруг смеётся:
небо, солнышко и даже деревья под окном больницы, где
он рождался. Всё, что только можно было взять, он взял
от солнышка: весёлый нрав, любовь окружающих, золо-
тые, милые смешинки-веснушки, которые разбежались по
всему лицу и придали ему веселый облик, густые волосы
цвета ржаной соломы. Шевелюра была настолько длинной
и густой, что закрывала глаза. Как только он появился на
свет, закричал необыкновенным пронзительным басом: «
Угу! Угу! Смотрите, вот он я!». Бас был таким необычным,
как будто кричал не крошка-ребенок, а уже готовый басист.
Пальчики на ручках были такими длинными, что я неволь-
но подумала: «Быть ему хорошим хирургом!». О музыке
я тогда совсем не думала, хотя его отец неплохо играл на
скрипке, имел красивый баритон, да и почти вся родня со
стороны отца хорошо пела, все были от природы одарены
музыкальным слухом и хорошими голосами, но в то время
мне и в голову не могло прийти, что он станет музыкантом.
Профессия музыканта считалась несерьёзной в те време-
на, и необходимо было иметь ещё какую-нибудь серьёзную
специальность (врач, инженер, педагог и т. д.). На зарплату
музыканта семью было не прокормить. Смотрела я на этот
крошечный комочек (вес 3,5 кг и рост 58 см) и думала, что
родилось это необыкновенное чудо. Не могла оторвать от
него своих материнских счастливых глаз и завидовала сама
себе. Родить такого необыкновенного красавца!
Но радость моя оказалась короткой. Оказалось, что при
рождении через пупок ему занесли инфекцию, и малыш
заболел пузырчаткой (на языке врачей – пеморигус), и из
одной больницы, не успев насладиться домашним уютом,
мы попали в другую.
В то время я была молодой и неопытной, и для меня было
ужасом начинать жизненный путь ребёнка с больниц. Его
болезнь оказалась очень опасной и коварной, главное, не-
обходимо было соблюдать абсолютную чистоту. Нельзя
было занести вирусы в кровь, иначе – смерть. Пришлось
обратиться за помощью к моей тёте Анне. Она приехала к
нам и кипятила пеленки, проглаживала их с обеих сторон и
в закрытой крышкой кастрюле приносила в больницу. Ог-
ромное ей спасибо! Она помогла нам спасти наше чудо! А
Саша привык с первых дней к абсолютной чистоте и соб-
людал её всю жизнь.
Я же в то время заливалась горючими слезами, боясь по-
терять дорогой и очень любимый моему сердцу бесценный
комочек. С самых первых дней его рождения я начала уже
бояться за его жизнь и боялась практически всегда.
В то время самый страшный день для нас, мамаш, была
пятница. По пятницам у наших детей брали кровь на сте-
рильность, вен у малышей нет нигде, кроме головки, но
чтобы они набухли и стали заметными, необходимо, чтобы
ребенок напрягся, то есть заплакал. Мы, мамаши, очень за
них переживали и нередко вместе с ними плакали. Сколько
же я тогда пережила! Дни и ночи ревела, боясь потерять моё
дорогое сокровище. Медсестра, к сожалению, не помню её
имени, всегда находила для меня слова утешения и шутила,
чтобы хоть как-то отвлечь меня от моих горьких мыслей.
Когда она приносила моего малыша в бокс с забинтованной
головкой, всхлипывающего, красного после плача, сердце
моё разрывалось на куски, а медсестра приговаривала: «Не
плачьте, мамаша, сегодня мы влили вашему сыну кровь от
великого музыканта. Вырастет и будет великим Бахом».
Каждый раз она придумывала всё новые и новые имена
великих композиторов, как в воду глядела. Есть, видимо,
в мире что-то такое, что даётся человеку уже с рождения,
только мы не можем разгадать и, как правило, не обращаем
на такие предсказания никакого внимания. А жаль!
Шло время, малыш мой постепенно выздоравливал, всё
обошлось, и мы выписались из больницы. Наконец-то мы
снова дома! Как же я любила своего первенца, своё милое
сокровище. Мне казалось, что на всей земле нет никого
красивее и лучше его! У него были огромные, совершенно
бездонные и очень умные серьезные глаза, в которые мож-
но было смотреться, как в зеркало, такими огромными они
были!
Рос он слабым ребенком и очень часто болел. Кажется,
ни одна болезнь не обошла его стороной, даже дизентерия
привязалась к нему, и снова пришлось месяц провести с
ним в больнице, которую он называл «больными яселька-
ми», в то время он начал говорить, ему было уже три года.
Лежали мы с ним на «Строителе», тогда там находилась
больница. Лежали мы в мае, было уже тепло, и мы много
времени проводили с ним на улице, в то время БЛПК ещё
строился, а БрАЗа не было вообще, и воздух можно было
назвать свежим. Мы много гуляли, читали, лечились и быс-
тро пошли на поправку.
Перенес он очень много всяких болезней.
Я немного забежала вперед, описывая болезни, но вернем-
ся снова в Томск, где он родился. Жили мы тогда в крошеч-
ной коммунальной квартирке с тремя хозяевами, комнатка
наша составляла всего двенадцать квадратных метров, где
кроме меня, мужа и сына жила ещё моя тетя (баба Анна).
Жить вчетвером на двенадцати квадратных метрах было не-
возможно, и мы стали искать выход. Вскоре он нашёлся.
Муж мой получал тогда «Строительную газету», где и
прочёл объявление такого содержания: «Требуется инже-
нер-строитель в город Братск, квартирой обеспечивается».
Братск в то время только начинал строиться, вести о его
строительстве неслись по всей стране, дошли и до нас.
Обсудив на домашнем совете, мы решили, что сначала уе-
дет муж, посмотрит, получит жилье, а мы приедем с сыном
позднее.
Так и сделали. Муж поехал искать работу и жилье, а мы
перебрались с малышом к моей матери, бабе Наталье. У нее
тоже была коммунальная квартира, но втроем нам там было
не тесно, да и сыночек был всегда под присмотром люби-
мой бабушки. Всё свободное время она отдавала ему, хотя в
то время ещё работала, до пенсии оставалось несколько лет,
но я не работала, занималась только им..
Саше в то время было всего два месяца, ехать с таким ма-
леньким ребенком, было безумием.
Баба Наталья была бесконечно рада, что её единственный
и любимый внук живёт у неё. Ему она пела свои песни, во-
зилась с ним, поила его соками и постоянно разговарива-
ла с ним, как со взрослым. С этих минут и родилась между
ними огромная любовь, которая продлилась до конца жиз-
ни. Больше, чем внука, она никогда никого не любила в
своей долгой жизни.

Имя


Несколько слов хочется написать о том, как мы нарекли
имя нашему славному малышу. До того, как ему появить-
ся на свет, мы уже придумали имя Вадька. Так как ни я,
ни муж не хотели девочку, то и придумали имя только для
мальчика, и наше желание сбылось: родился мальчик. Тог-
да не было УЗИ, и кто родится, родители заранее не мог-
ли знать, пока малыш не появится на свет. Когда я ходила
беременная, муж трепетно оберегал меня, ничего не давал
поднимать тяжелого, выводил на прогулки. Жили мы не-
далеко от берега Томи, и каждый вечер прогуливались по
берегу реки, дышали свежим воздухом и прислушивались к
тому, как метался наш малыш, как будто, и ему тоже очень
хотелось погулять с нами по свежему воздуху и посмотреть
на реку и на рыбаков.
Если я начинала мыть полы, муж всегда опасался за свое-
го любимца и говорил: «Осторожнее, не раздави Вадьку».
Вот так девять месяцев у нас в сознании жил Вадька. Наш
желанный и уже очень любимый ребёнок. Когда же родил-
ся сын, радости нашей не было конца, и мы стали думать:
назвать ли его нашим придуманным именем Вадим или вы-
брать другое.
Сын показался нам таким необыкновенным с его ржаной
густой шевелюрой и огромными бездонными глазами, вес-
нушками на крохотном личике да ещё и с шаляпинским ба-
сом, что называть его таким простым именем совсем расхо-
телось. И мы стали искать какое-нибудь выдающееся имя.
В то время все питали горячую любовь к Ленину и считали
его кумиром. Вот и нам захотелось его назвать именем Ле-
нина – Владимир. Несколько дней мы называли сына Во-
лоденькой, но и это имя показалось нам очень простым и
называть его так опять расхотелось.
В те времена мы получали и читали много журналов и га-
зет. Одним из журналов была «Работница». Получили мы
очередной номер, а на его обложке – чудесный малыш с
широкой, милой беззубой улыбкой на славном добром ли-
чике, а под картинкой – «Сашка». Да вот же имя нашему
славному малышу, да и как же они похожи! Разве можно
придумать что-нибудь лучше: Александр. Как торжествен-
но, скольких великих Александров знала Россия: великий
Пушкин, Блок, Невский, всех и не перечислишь. Сашка,
Санечка, Сашок, Санька, Санёк, Шурик, Алек, сколько
ещё можно придумать разных имен.
Муж вырезал эту картинку из журнала и постоянно носил
её в записной книжке, в нагрудном кармане пиджака, всем
показывал и любовался, как своим собственным сыном.
При виде этого мальчика все улыбались и поднималось на-
строение, таким милым и славным был этот Сашка. Что-
бы больше ничего не придумывать, мы помчались в ЗАГС
и записали «Александр Альбертович». Так и остался он для
кого-то Александром, для кого-то Сашей, а я всю жизнь
звала его Санечкой. По-разному называли его друзья, но
всегда с большим уважением.
Не любил он, когда называли его Шуриком, и никому не
позволял так звать себя. Если кто-нибудь так его называл,
он очень сердился, и после никто не осмеливался произ-
нести это имя. Мне кажется, что своё имя Александр и осо-
бенно Саша ему нравилось, ведь не зря же мы так долго вы-
бирали его.
Да и в переводе это имя означает первый, человек, кото-
рый не терпит поражений и очень любит всегда и во всем
быть первым. И в течение всей своей коротенькой жизни
сын был первым во многих делах: в музыке, в учебе. А чтобы
быть первым, необходимо много работать, и день, и ночь, и
он трудился. Ничто не приходит само собой, он своим тру-
дом заслужил слово «великий пианист», «великий труже-
ник», «великий Александр».
Я до сих пор люблю это имя. Мне кажется, что с таким
именем не может быть плохих людей. Все они должны быть
такими, каким был мой сын. Талантливыми, добрыми,
светлыми и крайне порядочными людьми. Все должны лю-
бить своих матерей, как это делал мой любимый Санечка.
Никогда не лгать, вот этого он не умел делать никогда.
Он полностью оправдал своё красивое имя, никогда его
не подвёл.
Когда сын жил за границей, на афишах всегда писали
Александр, а самые близкие друзья называли его по  до-
машнему – Саня, очень его уважали и любили, многие зва-
ли Саша, таких было большинство, для бабушки он всегда
был любимым Санечкой.
Мне кажется, как бы его ни называли, он любил свое имя,
оно нравилось ему в любом варианте.
Одного понять не могу, как можно было с таким вели-
ким и значимым именем так рано уйти из жизни, не сде-
лав очень много того, что можно было бы ещё сделать. Но
думаю, что он, как и многие другие великие Александры,
остался в сердцах людей как талантливый и очень добрый
АЛЕКСАНДР.

Время романтиков


А теперь мне хочется описать время, в которое родил-
ся, рос, воспитывался и приобретал жизненные позиции,
взрослел и, наконец, становился человеком мой сын. Ро-
дился он и рос в 60-70-е годы, годы романтиков, крупных
строек, годы бессребренников, когда люди ехали за триде-
вять земель с насиженных мест в тайгу, в бездорожье, лю-
тые морозы не за длинными рублями, а «за туманом и за
запахом тайги». В то время рубль не играл такой большой
роли, все люди жили одинаково: и начальники, и подчи-
ненные, поэтому не было такой зависти и злобы между
людьми. Человека ценили за знания, за профессионализм,
умение хорошо и честно работать, за порядочность, а не за
махинации и воровство, подлость и предательство. Многие
стремились к настоящим знаниям и учились не за деньги, а
за знания. В то время никому бы и в голову не пришло, что
за деньги можно стать ученым, профессором, безголосому
– запеть на сцене и в один миг, по мановению денег, стать
«звездой». Это сейчас абсолютно всё можно купить: дип-
лом врача, учителя, инженера, кандидатскую, стать про-
фессором, даже человека обратить в раба, издеваться над
ним, как заблагорассудится, можно продать и купить детей
на органы, запретных зон нет. Всё это безобразие назвали
свободой и демократией, и никто не спросил народ, нужна
ли ему такая свобода и демократия.
Сейчас многие стали бизнесменами или предпринимате-
лями, в 60-70 годы таких людей называли спекулянтами и
сажали в тюрьму. Кому бы в то время пришло в голову от-
ветить своему учителю на вопрос: «Кем ты хочешь стать?»,
спекулянтом. Мальчики тех лет хотели быть космонавтами,
лётчиками, учеными, не уклонялись от армии, а служили в
её рядах и готовились к этому заранее. Как раз в то время
в армии у меня служил двоюродный брат; отслужил с чес-
тью, о дедовщине не было и речи, а уж чтобы кто-то кого-то
убил или отбил ноги или другие органы, о таком даже и не
слыхали, отправляли в армию, если не с радостью, то уж, с
честью. За год до того, как родился сын, в космос полетел
Юрий Гагарин, и это был год большой радости, гордости за
нашу страну, огромного патриотизма и достижений. Люди
выходили на улицы, поздравляли друг друга, ликовали,
имена космонавтов знали наизусть, за Гагариным полетел
Титов, после полета он объездил много городов, побывал и
в городе Братске, в школе №31, где учился Саша, и подарил
ему, как лучшему ученику школы, на его галстуке свой ав-
тограф. Этот подарок для Саши остался самым дорогим на
всю жизнь. Обстановка в те времена была романтической,
и наши дети не могли не стать великими романтиками.
Композиторы сочиняли романтические песни, появились
новые имена, такие как Пахмутова, Шаинский. Их песни
распевали все и всюду, это были песни, которые хватали за
душу, вызывали особые чувства, быстро запоминались, и
простые люди любили их и пели за столом в праздники, по
дороге на работу и с работы. На сцене пели певцы с краси-
выми голосами: Магомаев, Синявская, Захаров, Вишневс-
кая, Ротару. Начинали певческую карьеру Пугачева, Хиль,
Богатиков, Штоколов, Толкунова. По радио часто трансли-
ровали Шаляпина. Концерты этих исполнителей слушали
охотно, с большим удовольствием, на них воспитывалась
молодежь.
Часто выступал Райкин и стал любимцем у публики. «Го-
лубые огоньки» смотрели, затаив дыхание, настолько они
были интересными и содержательными. В них не могло
быть халтуры.
Классическая музыка тоже пропагандировалась всю-
ду, выступали с концертами Рихтер, Грач, Растропович. К
классической музыке было трепетное отношение, а кто
ходил на симфонические концерты, пользовались особым
уважением. Повсюду работали филармонии с симфоничес-
кими оркестрами. Мы часто в те времена ездили в Томск,
где была хорошая филармония, и посещали симфоничес-
кие концерты вместе с Сашей. Мне кажется, что в те вре-
мена даже люди были другими: мягче, проще, добрее, го-
товыми прийти на помощь. Двери домов тогда были днем
всегда открыты любому, и каждый мог прийти в гости в лю-
бое время.
Идёшь, бывало, мимо какого-нибудь знакомого подъез-
да и надумал зайти в гости, зашёл, безо всяких, попил чаю,
поговорил, пообщался, снял с души камень, и жить стало
легче.
Саша очень любил вечерком пробежаться по друзьям, мог
забежать к любому. Рос в обстановке любви, романтики и
счастья. Счастья, потому что были безмерно счастливы его
родители. Жили мы бедно, денег больших у нас не было,
не было и роскоши, только самое необходимое. Магазины
в то время были пусты, простому человеку купить даже са-
мого необходимого было невозможно, и поэтому говорили:
«Я достала». Люди не покупали, а доставали, и профессия
продавца ценилась выше министра. Продавцы имели всё.
Большим счастьем считалось, если тебе удавалось «достать»
ковер, мебель, машину, посуду, хотя в квартирах у людей
было всё необходимое. В очередях стояли сутками, зимой
жгли костры у магазинов, и за продуктами тоже стояли ча-
сами: за молоком, колбасой, сметаной, но в холодильниках
у всех всегда были продукты.
Но тогда мы могли и лечиться бесплатно, ежегодно езди-
ли на юг, иногда по путевкам, иногда – дикарями. Жили
почти при коммунизме, имели возможность отдохнуть се-
мьей, обязательно с детьми. Мы всегда так и делали.
Мы с Сашей в детстве объездили весь Советский Союз и
даже умудрились с ним побывать за границей, в Венгрии,
поэтому он прекрасно знал в школе физическую геогра-
фию и имел отличный кругозор.
В те далекие романтические времена матери не броса-
ли своих детей, не оставляли их в роддомах, лично я о та-
ких случаях никогда не слыхала. Может быть, где-нибудь
и были подобные случаи, но единичные, а не массовые,
как сейчас. Аборты женщины делали и много, а вот жи-
вых детей не бросали. Не встречались попрошайки – дети
или бродяги, которых развелось в наши дни в таком боль-
шом количестве. Что же происходит с нами? Почему мы
все продали: честь, совесть, ум, детей, стариков? Старики
сегодня брошены на произвол судьбы, а ведь именно они
сделали всё возможное для будущих поколений: построили
города, заводы, фабрики, сами потеряли здоровье, моло-
дость. А теперь никому стали не нужны. Старые и больные
они оказались на обочине с копеечной пенсией, на кото-
рую прожить невозможно. Они не имеют права красиво и
достойно умереть; замерзают в холодных квартирах в грязи,
неухоженности, и забытые всеми. Куда же мы идём? Разве
могут сейчас, видя всё это безобразие, трагизм, наши вну-
ки вырасти добрыми, сострадать своим родным и близким,
конечно, нет, они вырастают жестокими, злыми, алчными,
и во главе всего у них только деньги и благополучие любой
ценой.
Наши дети, как и мы, никогда не гонялись за большими
деньгами. Устраиваясь на работу, мы стеснялись спросить о
зарплате, такой вопрос задавать считалось некрасивым. Ра-
ботали за копейки, и в голову не приходило требовать боль-
ше. Учителей в то время уважали за знания, а не за деньги.
Саша очень уважал своих учителей и относился к ним с
трепетом всю свою жизнь. Помнил о них всегда и заходил
к ним в гости. В те годы я работала в вечерней школе, а там
учителей особенно уважали, я его часто брала с собой на ра-
боту, и он с малых лет видел это отношение, и это не могло
не сказаться на дальнейшее его отношение к маме. Ко мне
он всю жизнь относился с огромным уважением.
А теперь о романтике и романтиках в те далёкие, но такие
дорогие и близкие моему сердцу времена. Как я уже писа-
ла, люди приехали в Братск не за длинным рублём, плати-
ли копейки, а за романтикой. Мне кажется, что таких лю-
дей сейчас посчитали бы ненормальными и покрутили бы
пальцем у виска.
Работали в нечеловеческих условиях за копейки в лютый
мороз, когда даже птицы замерзали на лету и жили в палат-
ках. Питались кое-как и при этом распевали весёлые песни,
постоянно улыбались и были довольны жизнью, трудились
сутками, без отпусков, выходных, влюблялись, любили по-
настоящему, рожали детей. Братск держал первое место в
стране по рождаемости и по обеспечению детскими сада-
ми.
То время породило немало настоящих героев: Борис Гай-
нуллин, который сорвался с высокой скалы при строитель-
стве Братской ГЭС и отдал свою молодую жизнь. Героем
края считали Наймушина И. И., он тоже отдал свою жизнь
за благополучие своего города. Его любили, уважали, а мно-
гие даже побаивались. Немногословен, что свойственно
сибиряку, суров, Иван Иванович всегда сдерживал слово,
не бросал их на ветер, не имел никакой охраны, а наоборот,
его всегда можно было видеть в кругу простых людей. Ду-
шой и сердцем, болел он за город и его благополучие, при
нем Братск звенел повсюду.
Если мы все тогда были романтиками, то как же наши дети
могли не быть ими. Жили они в таких же условиях, брали с
нас пример и росли такими же добрыми романтиками, как
их родители, не умели лгать, изворачиваться, воровать, на-
живаться, торговать, поэтому не все они пришлись ко дво-
ру в наше жестокое время денег.
Я считаю, что всё самое плохое и самое хорошее в детях
закладывается родителями с раннего детства. Конечно, ог-
ромную роль играет обстановка, среда, в которой они рас-
тут, но основную роль все равно играют родители и дом, где
воспитывается ребенок. В нашем доме никогда не велись
разговоры о деньгах, чаще мы разговаривали о музыке,
книгах, о работе, советовались друг с другом. Тогда я счита-
ла своего мужа настоящим другом и доверяла ему свои про-
блемы и беды, тайны. Мне казалось, какие бы беды и тяготы
не возникли на моем пути, стоило мне их донести до мужа,
и все они разбивались вдребезги. Мы очень любили друг
друга тогда, и сын рос в обстановке любви, в очень друж-
ной, правильной, советской семье. Муж никогда не курил,
не злоупотреблял алкоголем, стремился с работы домой, к
любимому сыну и жене. Мне в голову не могло придти, что
моё бабье счастье когда-то разлетится, разобьется, как ог-
ромная волна разбивается о берег, это неминуемо случается,
а тогда казалось, оно будет вечным. Отличный муж, умни-
ца-ребенок, хорошая любимая работа – всё складывалось
как нельзя лучше в те далёкие романтические времена. А
когда всё складывается хорошо, в голову не лезут мрачные
мысли, и ты думаешь, что счастье тебе дано навсегда. Оно
твоё, и никто не может отобрать его у тебя. Но в жизни не
бывает гладких дорог, обязательно встречаются ямы и кол-
добины, за которые ты запинаешься и падаешь, из которых
непросто выбраться; когда-то там останешься навсегда. Так
случилось и со мной. Оказывается, вся жизнь – сплошные
полосы: черные и белые. И всё зависит от того, каких полос
встретится больше на твоем пути, и какого они будут раз-
мера.
Когда ты молод, здоров, красив, ты обязательно роман-
тик. И тогда чаще присутствуют белые полосы. Жизнь еще
впереди и, если и случаются беды, их легче решить и что-то
изменить. Даже если случается самая большая беда – поте-
ря ребёнка, и её можно решить, родить другого, так как ты
не одинок.
В старости всё обстоит по-другому, романтика уже исче-
зает, и ты реально смотришь на жизнь. Потеря ребёнка в
эти годы – невосполнимая утрата, и ты с этой бедой ухо-
дишь в другой мир без романтики. В этом возрасте, как
обычно либо, мужа уже тоже нет, либо он нашел молодую,
а ты остаешься в гордом одиночестве. Какая уж тут роман-
тика? Славу Богу, если остаются ещё друзья, с которыми ты
провёл всю сознательную жизнь с времен романтики.
Несмотря ни на что, мы остались романтиками до конца
нашей, теперь уже тяжёлой невеселой жизни. Но мы не те-
ряем присутствия духа, нередко собираемся вместе, вспом-
нить те далекие времена, полные романтизма, веселья и
молодости. До сих пор в нашей дружбе первое место зани-
мают простые человеческие отношения, а не деньги.
Саша, воспитанный в духе романтизма, остался романти-
ком до конца своих дней. Ему тоже были чужды отноше-
ния, построенные на деньгах, хотя в странах, где он жил,
всё строилось на больших деньгах, другие отношения не
брались в расчет, и его многие не понимали и называли
«странным русским».
Он был счастлив оттого, что с ним кто-нибудь был счас-
тливым, часто помогал другим, если у него появлялись де-
ньги.
Он никогда не занимался накопительством, стяжательс-
твом, ведь он родился и вырос в обстановке романтики, в
обстановке любви и уважения. Эти чувства он пронес через
всю жизнь.
Те далёкие времена очень дороги нашему сердцу и понят-
ны нашим романтическим душам. Старики сейчас много
бы отдали, чтобы вновь очутиться в тех прекрасных про-
стых временах, когда можно было любить и быть любимым
не за деньги, а за чувства. Мы знали слово «любовь», жили
большими чувствами. С каким трепетом ребята относились
к своим избранным! Они дарили им цветы, долго и краси-
во ухаживали, боясь прикоснуться к любимой. Ухаживание
могло продолжаться годами. Красиво, трепетно! И девуш-
ки были другими, они были скромны, милы, стеснительны.
Вот такие романтические были наши времена!

Братск


Братск 1963 года мне показался не городом, а каким-то
большим строящимся объектом.
Круглые сутки всюду велось строительство, не прекра-
щаясь даже глубокой ночью. Повсюду горели костры, тре-
щали машины, высились краны, и все это придавало го-
роду романтики. Строители в нарядах, которые мужчин и
женщин делали похожими друг на друга, грели землю под
трубы, кругом груды красной глины. Город жил какой-то
своей, только ему известной, особой жизнью, мороз под 40,
даже птицы замерзали на лету, а люди трудились. Красота
кругом небывалая, со всех сторон к городу сплошной сте-
ной подступала черная тайга, и деревья, одетые инеем, как
в дорогих пуховиках, укутавшись, стоят и смотрят на само-
отверженных людей.
Морозно, но весело, как-то необыкновенно празднично
и сказочно, кругом роют, копают, пылают костры, а люди
довольные, несмотря на жестокий мороз, неудобства, труд-
ности, никто не жалуется, не хнычет, повсюду боевой на-
строй, все верят, город будет. Все понимают, что участвуют
в великом деле, в великой стройке.
К тому времени было построено несколько деревянных
домов и два кирпичных на улице Мира, на МДО стояли еще
палатки. Вот в какой боевой, романтической обстановке и
начал свою жизнь мой малыш.
Приехала я с сыном к мужу в январе 1963, в мороз 40, в
никуда. Малышу исполнилось пять месяцев. Муж жил в
общежитии в поселке «Строитель», вчетвером в маленькой
комнатке. Четверо мужчин и я, жена-декабристка с груд-
ным ребенком на руках, о таком событии можно прочесть
только в книгах. Смотрели на меня с удивлением и не пони-
мали: зачем такое геройство в 20 столетии? Парни, которые
жили с мужем в одной комнате, попались добрые, а я моло-
денькая, стеснительная, все думала: «Как же я буду кормить
грудью своего малыша в мужском обществе?» Но никаких
трудностей не возникло, они сразу же куда-то исчезли, и
пока мы не покинули комнату, не появились. Прожили
мы здесь два дня, а потом нас пустила к себе (совершенно
бесплатно, раньше денег не брали, помогали друг другу без
денег) добрая женщина в двухкомнатную квартиру в дере-
вянном доме. У нее мы прожили неделю, а потом просту-
дили своего малыша и снова оказались в больнице с воспа-
лением легких. Больница и стала тогда нашим домом, где
провалялись до весны. И опять на нашем пути встретилась
добрая женщина – врач Кокорина. Она знала нашу пробле-
му с квартирой и продержала нас в больнице до тепла. Там
мой сынок окреп, подрос, и выписались мы по теплу.
На улице уже по-весеннему светило яркое солнышко, таял
снег, бежали ручьи, начинался весенний месяц март. Муж к
выписке договорился с мужчиной, тот уступил нам свою 8-
метровую комнатку в малосемейке. В ней мы и поселились,
не очень комфортабельно, но с крышей над головой, где
прожили 2 года, сын к тому времени уже научился ходить.
Терпеливо ждали лучшей квартиры и дождались. На улице
Комсомольской построили 5- этажный крупнопанельный
дом, где мы и получили двухкомнатную квартиру на тре-
тьем этаже, которая после всех мытарств показалась нам
дворцом.
Очень доволен был и наш малыш, он бегал из комнаты
в комнату и радовался всей своей маленькой душой. Весе-
ло смеялся, что-то лопотал на своем, только ему понятном
языке. В то время он еще не говорил ни слова: ни мама, ни
папа. Рос он очень любознательным ребенком, а говорить
не мог до 3 лет, только мычал, я очень беспокоилась, водила
его к логопедам. Они говорили, что он обязательно заго-
ворит, и я верила, терпеливо ждала, и это свершилось. Од-
нажды зимой мы все втроем пошли бродить по магазинам
на телецентре, в то время с продуктами было плохо, а на те-
лецентре было много маленьких магазинчиков, в которых
можно было кое-что купить. Возвращаемся домой, отец
несет его на руках и вдруг слышим: «Папа, моти, теезиен-
ная антенна». Отец опешил, остановился от неожиданнос-
ти и радости. Первое слово, которое сказал сын не «мама»,
а «папа». Радость-то какая, да и гордость.
Любимый сын наконец-то заговорил и первое слово –
«папа». И с этого дня посыпались его бесконечные «поче-
му». Сколько же «почему» сидели в маленькой головке, и
он обязательно требовал ответы на все свои «почему». Дать
неправильный ответ или отмахнуться было невозможно, он
этого не терпел и начинал громко плакать от обиды. Вопро-
сы иногда сын задавал настолько трудные, что не всегда мы
находили правильный ответ и приходилось заглядывать в
словарь, было ему в то время три года.
В это время мы решили отдать его в садик, подумали,
что ему необходимо общение с детьми, а в садике ему бу-
дет лучше. А тем временем город рос вместе с моим сыном,
хотя не так быстро, как хотелось, но, тем не менее в те годы
почти все нуждающиеся получали бесплатные квартиры (
в которой живем до сих пор), садики, учились бесплатно
в школах и институтах, ездили на курорты, иногда по бес-
платным путевкам, лечились тоже бесплатно, врачи в те
времена, в большинстве своем, были честными, порядоч-
ными людьми, особенно в Братске. Им и в голову не при-
ходило брать деньги с пациентов. Здесь была особая обста-
новка: романтика, честность, порядочность, и ни о каких
больших деньгах никто не мечтал, и дети наши росли в духе
романтики и порядочности. Сейчас Братск, конечно, стал
уже совсем другим городом, таким же, как и все другие: ба-
зарным, вороватым, с наркотиками, жуликами, с железны-
ми решетками на окнах, с железными закрытыми дверями.
Теперь уже ни к кому просто так не зайдешь поболтать, не-
обходимо договориться заранее о визите. Нет уже доброй
романтической обстановки в городе, когда повсюду горели
костры, стояли палатки, и в них слышались крики детей, и
люди, счастливые, довольные оттого, что участвуют в ве-
ликом деле, ходили по улицам в валенках и телогрейках, в
теплых брюках, и не всегда можно было отличить мужчину
от женщины. Но несмотря ни на что, никто не канючил, а
больше улыбался и был доволен тем, что он творит вели-
кое дело для своей любимой страны, и для этого готов пой-
ти на все. Мы тоже были несказанно рады, что участвуем
в этом великом деле. Муж – инженер-строитель, постро-
ил почти все грандиозные объекты в городе: БЛПК, БРАЗ,
кроме ГЭС, ее построить опоздал, приехали поздно. Сын
тоже для города старался сделать много, никогда не думая
о себе, работал и в штабе «Беспокойные сердца» при Доме
пионеров и секретарем комсомольской организации шко-
лы. Ему никогда не приходила в голову мысль: жить только
для себя, потому что. вокруг была обстановка, в которой
стыдно было жить только для себя. Самым плохим поро-
ком в то время считался эгоизм, и не дай бог никому тогда
любить себя больше других. Не знаю, хорошо это или пло-
хо, но точно знаю одно: в любое время тогда постучись с
бедой, тебе откроют и помогут, не думая о себе.
Поэтому сынок наш вырос добрым, честным, готовым
помочь любому, кто в этом нуждался, и никогда не думал в
первую очередь о себе. Вырос скромным. Он не любил вы-
деляться и не любил похвалу в свой адрес, но работал чаще
всего на износ, по-другому не мог, не привык. Когда он рос,
время было такое: ценили людей по их делам.
Мужчины нас любили тогда не за красивые наряды и при-
чески, а за нашу верность им, ведь тогда не было фитнесс-
клубов, операций на лицах не делали, и мы были такими,
какими нас, женщин, слепила природа.
Фитнесс-клубом нам служила тайга, там мы черпали
силы, бегая на лыжах, получали витамины вместе с березо-
вым соком, ягодами, грибами, дышали свежим воздухом и
омолаживались на многие годы, а нашим мужьям казались
самыми-самыми… Много читали, слушали настоящую
классическую музыку, росли духовно и духовно развивали
своих детей, они читали вместе с нами. Если ребенок растет
среди множества книг и звуков музыки, он не может к это-
му относиться равнодушно, каждый ребенок очень любит
своих родителей и стремится быть на них похожим. Ведь
не зря каждый ребенок говорит: моя мама самая лучшая,
самая красивая. Разве есть кто-нибудь для него на всем бе-
лом свете лучше мамы или папы. Он одинаково любит их:
нежно и преданно. Саша любил нас безмерно, но почему-
то маленьким на вопрос: «Кем будешь, когда вырастешь?»,
отвечал: «Мамой!» И даже когда вырос, никогда над этим не
смеялся, уж очень он уважал свою маму и всю жизнь стре-
мился быть похожим на нее, хотя, на мой взгляд, мне не-
обходимо было брать с него пример. Я в жизни не достигла
решительно ничего, и обо мне никто никогда не вспомнит,
иногда я считаю, что жизнь прожила зря, если не смогла
уберечь единственного сына.
Но вернемся к Братску. Сын очень любил этот маленький
провинциальный город, хотя считал его большой деревней,
в которой ничего не сможешь достигнуть живя здесь, и все-
ми силами стремился выбраться отсюда. Прожить здесь,
как многие, он никогда не думал. И делал все возможное,
чтобы его покинуть.
Он очень хорошо понимал, что возможности этого горо-
да он быстро перерос и ему нужны другие возможности и
поэтому очень быстро оказался в Москве, откуда для него
открывались пути в большой мир. Братск слишком мал для
больших возможностей и талантливых людей.
Хотя по этому городу Саша очень скучал, вспоминал его с
большой любовью и теплом, особенно своих бесчисленных
друзей, да и в этом городе жили самые близкие и родные
для него люди – родители.
Братск остался в его душе светлым и чистым пятнышком
на всю жизнь. Здесь прошло его детство, а это – самая свет-
лая, дорогая сердцу пора. В детстве все кажется радушным,
добрым, теплым и радостным. В детстве редко грустишь на-
оборот, радуешься всему, что тебя окружает, ведь нет ника-
кой ответственности, за все в жизни отвечают папа и мама,
такие надежные, добрые и взрослые люди, а ты, маленький
, бежишь за ручку рядом с ними, такой счастливый, и ни
о чем не задумываешься. Ты еще не знаешь, что ждет тебя
в будущем, но знаешь, что завтра утром откроешь глаза и
тебе улыбнется любимая мама, а такой большой и надеж-
ный папа посадит тебя на плечи и унесет далеко-далеко в
особый мир, мир детства, радостный и счастливый.


Детский сад


Сынок подрос, научился хорошо говорить, самостоятель-
но держать ложку, правда, еще не совсем хорошо научился
одеваться, особенно зимой, но, решила я, здесь ему помогут,
пришло время отправить его в детский сад. Очень пережи-
вала, ведь он привык находиться с мамой, а нам хотелось,
чтобы сын наш научился общаться с другими малышами и
жить в обществе, больше всего мы боялись воспитать эго-
иста.
Решили отдать его в детский сад. Собираю, а сама волну-
юсь, хотя в свои три года сын развит не по годам, иногда
рассуждает как взрослый и доставляет нам много радос-
тей. Знал очень много сказок наизусть, его любимые сказ-
ки «Волшебник Изумрудного города», «Кто сказал «мяу»,
«Про клюковку». Никогда не засыпал, если не услышал на
ночь сказку, слушал очень внимательно и почти мгновенно
запоминал наизусть.
Наступил день, когда мы за ручку с ним отправились в
садик. Я волновалась, но пересилила себя. Очень много
неудобств пришлось ему испытать впервые: рано вставать
зимой тяжело и холодно, оставаться с чужими людьми без
мамы. Перенес сын все это тяжело, часто по дороге в садик
горько плакал и в садике долго не мог успокоиться, очень
уж он привык быть с мамой, а в садике много детей с раз-
ными характерами. Это было очень большое испытание для
малыша и для меня тоже.
Отведя его в первый день, у меня было такое впечатление,
что я проводила его в армию и, еле дождавшись обеда, пом-
чалась туда, чтобы снова увидеть и обнять своего мальчика.
Переступив порог, я узнала у воспитательницы, что Саша
ничего не ел и не спал в тихий час (пришла я после обеда в
тихий час). И так продолжалось до конца его пребывания в
садике. Никогда не спал и очень редко что-нибудь ел.
Приходилось кормить его дома, потому что ел он в детстве
плохо. Очень трудно было накормить его, к каким только
ухищрениям я не прибегала, чтобы хоть как-то заставить
поесть.
Из еды он не любил ничего: ни сладкого, ни горького, ни
пирожков, ни пряников.
К садику Саша привыкал медленно, но мы пытались по
утрам не торопить его, если он хотел сам одеваться, а только
помогали. Когда он не хотел просыпаться и капризничал, я
будила его детскими стихами: «Мишка косолапый», «Идет
бычок»; он ,слушая, улыбался, и если я в стихах пропускала
какую-нибудь строку, он тут же меня поправлял и вставал
без капризов, а по дороге в садик очень любил беседовать,
держа меня за руку.
В старших группах проводились занятия по родной речи,
счету и другие, здесь он был незаменим, отвечал лучше всех,
и воспитатели звали его палочкой- выручалочкой, а если у
них на занятиях присутствовала комиссия, то они заранее
просили, чтобы сын обязательно пришел в садик, чтобы их
выручить своими ответами. Равных ему не было. В это же
время (5 лет) обнаружилась его неукротимая тяга к музы-
ке, хотя раньше он пел песенки, услышанные по радио, пел
чисто, красиво, выводя каждую нотку, но мы не обращали
на это никакого внимания, все дети в детстве поют.
Во время музыкальных занятий в садике преподаватель
музыки не раз предлагала нам обратить внимание на спо-
собности ребенка. В то время в Братске сделать это было
невозможно, не было тогда ни музыкальной школы, ни му-
зыкального училища и не к кому было обратиться, а везти
его в Москву или хотя бы в Новосибирск мы не догадались.
Ума не хватило, и я сейчас думаю, что своей пассивностью
мы испортили ребенку всю жизнь, к настоящей музыке он
пришел слишком поздно и очень тяжелым и тернистым пу-
тем.
С пяти лет в садик он ходил уже с большим удовольстви-
ем, успел полюбить воспитателей, и они очень любили и
уважали его. Он никогда ни с кем не дрался, не ругался,
был очень воспитанным, развитым не по годам ребенком.
С мальчиками у него были хорошие приятельские отно-
шения, а вот с девочками иногда возникали проблемы. С
малых лет к девочкам у него было особое отношение: «Де-
вочек обижать нельзя» - был его девиз, а вот девочки по
отношению к нему вели себя не очень корректно, и очень
часто он приходил домой с расцарапанным в кровь лицом,
отметины эти остались у него до конца жизни. На наш воп-
рос «Саша, почему ты позволяешь себя царапать!», он отве-
чал: «Она же девочка».
В садике у него возникла первая любовь, очень нравилась
ему одна маленькая белокурая девочка, Света Жидткова,
они всегда с ней вместе играли, она тоже была дочкой пе-
дагога, и с ее мамой одно время мы работали вместе в ве-
черней школе.
Девочек у него было много, все они дружно ухаживали за
ним, а иногда царапались. Такова любовь! К сожалению,
когда он вырос, мы никогда не вспоминали о садике, и я
не знаю, нравилось ли ему там, или он ходил туда по надо-
бности. Знаю только, что воспитатели его очень любили и
дружили с ним всю жизнь, об этом я расскажу подробно в
других главах. В то время в садике очень красиво отмечали
праздники, и дети принимали активное участие в подго-
товке к ним: пели песни, танцевали, читали стихи. Саша
принимал очень активное участие в праздниках, но лучше
всего любил петь и пел лучше всех, любил занятия музы-
кой.
Думаю, что в садике, в старшей группе, Саше было ком-
фортно и уютно, там он научился общаться с другими де-
тьми, такими же, как он, кажется, что мы не ошибались,
отдав его в садик. В школе детсадовские дети отличались
раскованностью и развиты были лучше, чем домашние.
Воспитатели
Несколько слов хочется написать о Сашиных воспитате-
лях. Они заслужили это. Звали их Раиса Павловна и Нонна
Николаевна. Были они тогда молодыми и имели также ма-
леньких детей, как и наши, были такими же романтиками и
работали не за деньги, а из-за большой любви к детям.
К сожалению, Нонна Николаевна прожила короткую
жизнь, ее уже нет с нами.
Я уже писала, как тяжело сын привыкал к садику, отправ-
ляясь туда плакал горькими слезами, и нужно было иметь
много такта, фантазии и терпения, чтобы уговорить его,
что и делали воспитатели. Грубости он не терпел.
Раисе Павловне он понравился сразу, несмотря на все
его капризы. Она сумела разглядеть в нем незаурядность и
много времени водилась с ним, кормила его одного на по-
доконнике, если он не хотел есть за столом вместе со всеми,
и уговаривала терпеливо, как могла.
Потом они очень подружились, и когда у нее родился вто-
рой ребенок Данечка, Саша бегал к ней по вечерам нянчить
его. Будучи взрослым, он всегда помнил о ней и часто посы-
лал ей небольшие подарки из-за границы. Приходила она к
нам, когда он уже был совсем взрослым, послушать музыку,
и постоянно говорила о его таланте, восхищалась его иг-
рой и убеждала нас в том, что о нем обязательно заговорит
весь мир. Дружба их длилась до самой его смерти. А мы с
ней тоже дружили друг с другом долгие годы и дружили бы
до сих пор, но, к сожалению, она уехала в Свердловск, где
живут ее двое сыновей. Мне ее не хватает сейчас, мы очень
хорошо понимали друг друга, а о Саше она говорила всегда
с огромным уважением, называя его Сашуленькой.
О Нонне Николаевне тоже хочется сказать много хоро-
ших слов. Она звала сына только Сашенька и уделяла ему
много внимания, но жила она от нас далеко и бегать к ней
в гости так часто, как к Раисе Павловне Саша не мог. Он
очень любил ее сыночка, маленького Мишеньку, сам он
был очень ласковым и добрым ребенком.
Когда Нонна Николаевна проводила занятия, Саша всег-
да отвечал на все ее вопросы. Она восхищалась им и звала
его «палочкой- выручалочкой», когда другие дети не могли
ответить, он отвечал на все вопросы и заслужил ее уваже-
ние. В садике мы никогда не слышали какие-либо жалобы
на сына, кроме того, что он не спал и плохо ел. Он никог-
да не хулиганил, вел себя достойно, корректно, мягко, но
мальчишкам в обиду себя не давал.
Любовь к музыке
Музыку Саша любил всю свою жизнь: от рождения и
до последних дней своей коротенькой жизни. Родившись
с абсолютным слухом, он не мог терпеть любой фальши,
а людей с абсолютным слухом на земле но так уж много,
поэтому ему пришлось, нелегко на всем жизненном пути:
душила серость.
Без музыки он не мог дышать, существовать, не представ-
лял себя вне ее. С малых лет он тянулся неудержимо к пи-
анино, от которого оттащить его было невозможно, и мог
играть день и ночь, забывая обо всем на свете, играл все, что
слышал по радио и по нотам, какие ему удавалось найти у
нас дома. Читать с листа по нотам он научился быстрее, чем
читать буквы. Самыми радостными и счастливыми момен-
тами в жизни он считал моменты общения с музыкой. Всю
жизнь он собирал пластинки с записями великих гениев,
которые мог слушать часами. Совсем маленьким мальчи-
ком он просыпался по ночам и, когда я входила к нему в
комнату узнать, почему он проснулся, он повторял: «Мама,
музыка, слышишь, какая красивая музыка». Ничего не по-
нимая, я старалась усыпить его, как могла, а ему уже тогда
не давали покоя чарующие звуки, которые жили в его душе
и маленькой головке.
Отец Саши играл на скрипке, и у нас хранились ноты для
скрипки. Однажды мы услышали мелодию из оперетты
Кальмана «Сильва», исполненную сыном на фортепьяно,
к тому времени мы уже купили инструмент, но об этом я
расскажу в следующей главе. Он великолепно пел и сам
себе аккомпанировал. Пел и играл он все свободное вре-
мя. С этого времени для нашего мальчика началась совсем
другая жизнь. Он жил своей жизнью, в своем только ему
известном особом музыкальном мире, мире великой музы-
ки. Мы тогда даже представить не могли, что музыка будет
сутью всей его жизни. Тогда ему было 5 лет, не любил он
всю жизнь бездарных и серых людей и бесталанную эстра-
ду, его раздражали бездарные, безголосые певцы, которые
не могли чисто петь и фальшивили. Его любимыми пев-
цами были Синявская, Магомаев, Архипова, Вишневская,
Сергей Захаров, обожал Татьяну Шмыгу, которая блистала
в те времена, смотрел оперетты с ее участием с большим
удовольствием.
Однажды летом мы с ним отдыхали в Ессентуках, ему в
то время было 8 лет, у меня сильно болел желудок, и вра-
чи посоветовали мне съездить полечиться. Поехала я туда с
Сашей, мне пришлось усиленно лечиться, а он был предо-
ставлен сам себе, бегал на вокзал, жили мы рядом, встречал
и провожал поезда. Это занятие доставляло ему большое
удовольствие. Туда приехал с концертом Сергей Захаров, в
то время он пользовался успехом и часто выступал. Саша
знал его и любил. Билетов достать было невозможно, взрос-
лые не могли, а он, маленький мальчик, каким-то образом
купил билет на дневной концерт и с удовольствием побе-
жал, остался очень доволен, долго рассказывал мне об этом
концерте.
Плохую музыку и плохих певцов не терпел, не знаю, что
бы он сказал сейчас, слушая нашу бездарную попсу, с малых
лет тяготился к зарубежной музыке, слушал Элвиса Пре-
сли, Синатру, Робертино Лоретти, самыми его любимыми
были ребята из БИТЛЗ, считал их музыку классикой и час-
то слушал их. Тянулся к музыке Баха, Бетховена, Моцарта,
Шопена, как-будто с малых лет он уже чувствовал, что ему
придется жить и творить там, где они жили и творили, хо-
дить по тем же улицам, где ходили они, и даже выступать в
храмах, где они служили много лет назад. Из русских ком-
позиторов он отдавал предпочтение Рахманинову, Скряби-
ну, Шостаковичу, Прокофьеву. Перед музыкой Рахманино-
ва он благоговел, особенно любил его за концерт, который
и играл сам, и знал его наизусть, любил и Стравинского. Из
исполнителей обожал Рихтера, Клиберна, а когда не стало
Рихтера, очень переживал. Саша совершенно не умел от-
дыхать, где бы он ни был, всегда искал инструмент, без него
не мог прожить ни дня на отдыхе. Как-то мы с ним отдыха-
ли в Юрмале, на берегу Балтики, купались в море, погода
была чудесной, что редко бывает на Балтике, вечерами гу-
ляли по побережью, босиком по белому песку, все казалось
чудесным. Саша в то время учился в Москве у профессора
Башкирова, требовательного профессионала. И, конечно
Башкиров требовал много заниматься и не разрешал безде-
лья даже на каникулах.
Прошло два дня на Балтике, а на третий Саша лихора-
дочно стал искать инструмент, чтобы заниматься, а мне в
шутку заявил: «Мама, если я не найду здесь инструмент, я
повешусь», поехал в Ригу и там в каком-то клубе догово-
рился с девушкой о возможности играть. Ежедневно, когда
до обеда, а иногда и дольше, он ездил в Ригу и усиленно
занимался.
Был еще один интересный случай, который доказывает,
что с малых лет он был неравнодушен к музыке. Когда ему
исполнилось 5 лет, мы поехали с ним в Москву и решили
посетить цирк, билеты купили в кассе, поближе к арене.
Я думала, что сыну будет интересно увидеть собачек, ло-
шадок, тигров, обезьян и клоунов. Когда началось пред-
ставление, на арене появились клоуны, и заиграл оркестр,
сына не интересовало ничего, что происходило на арене,
он не отрывал глаз от оркестра, который находился над
ареной, смотрел только туда и начинал маленькими ручон-
ками дирижировать в такт оркестру. Все, кто сидел с нами
рядом, с интересом наблюдали, очень удивлялись и шеп-
тали: «Смотрите, будущий музыкант». А он кроме оркест-
ра никого и ничего не видел и не слышал, и сколько я не
пыталась переключить его внимание на арену к клоунам и
зверюшкам, мне не удалось. Музыка постоянно жила в нем
с самого рождения.
Мы, конечно, тоже старались поддерживать его увлече-
ние, но тогда для этого в Братске не было возможностей.
Бывая в крупных городах (Москве, Ленинграде, Новоси-
бирске, Томске), мы обязательно посещали оперные театры
или ходили в оперетту, бывая в Иркутске. В Москве мы по-
бывали с ним в Большом театре, где слушали «Шопениану»
и видели «Умирающего лебедя» в исполнении Плисецкой.
В Малом театре – оперетту «Сильва», в Новосибирске про-
слушали много опер, поскольку там бывали очень часто.
Саша за всем происходящим на сцене следил с открытым
ртом, с огромным интересом.
В Братск раньше часто приезжал Бурятский оперный те-
атр, мы с сыном не пропустили ни одного спектакля с учас-
тием Лянховоина и Сахьяновой. В балете «Ангара» мало
кто мог с ней сравниться, Саша умел ценить и понимать
настоящее искусство и не переносил бездарщину.
В Риге, в концертном зале «Дзинтари», мы с ним слушали
1-ый концерт Чайковского для фортепиано с оркестром в
исполнении Николая Давыденко, и случайно там встрети-
лись с Райкиным, сидели с ним рядом. На Сашу тогда эта
встреча произвела большое впечатление, ведь Райкин был
кумиром многих, но он не решился подойти к нему, чтобы
не помешать отдыхать, Райкин был с семьей: дочерью и же-
ной. Первый концерт Чайковского к тому времени сын уже
знал наизусть и легко мог комментировать во время пере-
рыва ошибки и достоинства пианиста. Позднее, когда Саша
уже жил за границей, а я часто останавливалась в Москве у
его хорошей знакомой Елены Гинтер. Однажды я встрети-
ла сестру Николая Давыденко, мы с ней разговорились, и
я сказала, что посетила концерт ее брата, а она прекрасно
знала Сашу и всегда восхищалась его талантом. От нее я
узнала, что Николай тоже живет за границей, в Лондоне.
России не нужны таланты, она всех их раскидала по белому
свету. Утонула в серости, а то, что сейчас творится на эст-
раде, пора уже прекратить, а министру вплотную заняться
культурой. Такое впечатление, что у нас вообще нет такого
министерства и министра. Все течет, как течет.
В Братском музыкальном училище вместо 4х лет обуче-
ния Саша проучился один год и очаровал своим обаянием,
утонченностью, воспитанностью многих педагогов, исклю-
чительно все они отмечали его талант и любовь к музыке.
Они относились к нему с любовью и вниманием и стара-
лись помочь во всем, чтобы он при его таланте закончить
училище за год. За тот год, что Саша учился в училище, он
дал много концертов и стал любимцем публики и многих
поклонников музыки, принимал активное участие во мно-
гих конкурсах в Иркутске, Красноярске, Новосибирске, где
всегда занимал призовые места. В нашем маленьком городе
я до сих пор не встретила ни одного человека, который за-
кончил бы училище за один год и со справкой поступил бы
в консерваторию. Есть, конечно, талантливые ребята, но
такого до сих пор еще никто не повторил. В училище все,
кто его знал, вспоминают о Саше с теплом и большой лю-
бовью, уважением и всегда помнят о его великом таланте,
очень сожалеют, что Господь отпустил ему такую короткую
жизнь.
Как страшно писать о таком человеке в прошедшем вре-
мени, когда в ушах все еще звучат прекрасные мелодии Шо-
пена, Листа , Брамса, исполненные им виртуозно, с душой
и технически прекрасно. Его исполнение еще долго будет
жить в душах его поклонников, друзей и в моей душе. Так
фанатично всю свою жизнь любить музыку могут немно-
гие, могут только те, кто тонок душой и ощущает музыку
всеми точечками своего «я».
Без музыки он не жил, он страдал, мучился и задыхался.
Не зря ведь его называли «великим музыкантом», «брилли-
антом», «гением». С ним никак не уживалась серость, он
восставал против нее, боролся и не терпел.
В музыке он жил, творил, дышал, часами слушал великих
гениев, мог рыдать над их произведениями или радовать-
ся их творениям. За тонкое понимание музыки его ценили,
любили, уважали, ему поклонялись, им восхищались, игра-
ли хорошо, хуже или лучше, но никто не смог сыграть Шо-
пена, Гершвина, Скрябина, Рахманинова так, как понимал
и играл их он.
Он творил своей светлой и тонкой душой и поэтому его
исполнения так нравились настоящим любителям музыки.
Он не мог сыграть без души, сесть и просто отбарабанить
чисто по нотам и технически хорошо, все произведения он
пропускал через душу, иначе он не мог.
Душа его любила, пела, плакала, ненавидела, когда он иг-
рал.

Фортепиано


Получив квартиру и устроившись в ней, определив сына
в садик, у нас появилось свободное время, а поскольку муж
играл на скрипке, мы с ним решили тоже заняться музы-
кой. Мечтой мужа было научить меня играть на фортепиа-
но, чтобы я смогла аккомпанировать простые мелодии.
На работе в те времена выдавали хорошие денежные пре-
мии, особенно начальству, и однажды ему выплатили со-
лидную премию, он тут же, ни минуты не раздумывая, ку-
пил фортепиано и самоучитель к нему.
После покупки «Приморья», так называется инструмент,
у нас началась новая музыкальная жизнь. Я очень стара-
тельно начала изучать музыкальные азы, о чем мечтала всю
жизнь. Иногда вечерами мы приглашали друзей и играли
им незамысловатые мелодии, начались у нас музыкальные
вечера. Первыми произведениями, которые мы тогда игра-
ли были Варламов «Красный сарафан», Бетховен «Сурок» и
«Веет свежестью ночь морозная». Друзья слушали и хвали-
ли нас, а вот с сыном начались проблемы. Я уже писала, что
родился он с абсолютным слухом и не мог терпеть ни ма-
лейшей фальши. Он тогда уже по-настоящему увлекся му-
зыкой, профессионально учился и быстро прекратил наши
мероприятия. Видимо, мы не очень чисто играли, Саша не
мог вытерпеть такой игры и сначала просил нас прекратить
наши занятия, потом стал требовать, он ведь был еще слиш-
ком маленьким, чтобы что-то требовать, и мы сочли, что
это его очередной каприз и продолжали занятия. Тогда он
начал горько плакать, слушая нас, и мы пожалели его, на-
всегда прекратили занятия. Отец иногда брался за скрипку,
когда сына не было дома, а я никогда больше не садилась за
инструмент.
А он на этом «Приморье» и начал свой путь в музыку, ни-
когда не требуя ничего лучшего, когда уже было понятно,
что он будет музыкантом, так и продолжал заниматься, без
конца ремонтируя и настраивая его: сейчас этот инстру-
мент стоит в его комнате, я берегу его как реликвию в па-
мять о моем любимом сыне. Сколько пришлось вытерпеть
этому, теперь уже старенькому фортепиано: летели струны,
ломались педали, а он все терпел от своего любимого музы-
канта.
Играл он на нем все подряд день и ночь и очень любил
петь, когда приезжала к нам в гости его любимая баба На-
талья, она слушала его часами и от счастья за него плака-
ла и приговаривала: «Наш Сашенька - артист». А он был
счастлив, что у него появился первый истинный поклон-
ник, который любил его искренне и горячо. Дружба их про-
должалась до самой смерти. Она пережила своего любимца
только на год. К этому времени ей было уже 93 года, и она
лишилась рассудка, но и в таком состоянии она часто пов-
торяла: «Где же наш Сашенька?»
Баба Наталья
Огромную роль в жизни моего сына сыграла моя мама,
его любимая баба Наталья, так он называл её всегда. Они
очень любили друг друга, и она в жизни Саши заняла опре-
деленную нишу, как Арина Родионовна для Пушкина. Ведь
все бабушки внучат любят больше, чем детей. Так случи-
лось и с моей матерью. Я росла в тяжёлые послевоенные
годы, голодные, холодные. Отца своего я никогда в жизни
не видела и ничего о нём не знала.
Что с ним случилось и где он, было запретной темой для
нашей семьи, о нём говорить запрещалось, видимо, его рас-
стреляли, как врага народа, и поэтому о нём говорить боя-
лись. Чтобы не испортить мне жизнь, даже фамилия у меня
осталась материнская – Коломина, а не как у отца Дмитри-
ева. Мать свою я тоже видела очень редко, и если видела,
для меня это был большой праздник, жила я у дедушки с
бабушкой в их доме: пошла в школу, поступила в институт,
встретила любовь, вышла замуж и родила своего любимца.
А мать моя была всегда занята и жила отдельно, и поэтому
она не могла ко мне питать больших чувств. А вот когда ро-
дился внук, она всю свою нерастраченную любовь отдала с
радостью ему! Любила она Сашу без памяти, какой-то не-
обыкновенной, дикой любовью, ради него была готова на
всё и, конечно, очень баловала его. Он также любил её, ког-
да был маленький, называл её «любименькой бабой Ната-
льей» и просил нас поехать к ней, а когда они встречались,
чаще всего летом, она готова была угодить ему во всём, о
чем бы он не попросил. Всегда с самого рождения делала
все, чтобы ему было хорошо, ни в чём не отказывала, как
же она была права!
Такие дети требуют к себе особого внимания, а мы по мо-
лодости не понимали и очень много совершили ошибок.

Прости нас, сынок!


Только у любимой бабушки он чувствовал себя по-на-
стоящему счастливым. Только там его любили огромной,
необъятной любовью и никогда ни за что не наказывали,
никогда не повышали голос, что бы он ни сделал. Наоборот
считали его самым умным, красивым, добрым, желанным
всегда. Не знаю, был ли где-либо ещё такой человек, ко-
торый бы так искренне, преданно, неизмеримо любил его.
Наверное, нет. Я в то время была слишком молода, я его,
конечно, любила, но делила свою любовь ещё и на мужа,
который, как оказалось, не заслуживал моей любви.
После ухода на пенсию наша бабуля переехала жить в не-
благоустроенную квартиру с садом и огородом и занялась
работой на земле: сажала цветы, клубнику, огурцы, поми-
доры и все необходимые овощи. В саду было уютно и кра-
сиво: цветы, травка, деревья. Заниматься землёй ей нрави-
лось, она была ещё в силе, имела неплохое здоровье. Саше
там тоже очень нравилось, и он называл это место «райским
уголком», часто выносил в сад кресло, долго сидел в нём,
наслаждаясь запахом цветов и шелестом деревьев. Когда
сын был маленьким, мы возили его к любимой бабушке, а
когда подрос, тоже очень любил навещать её во время учё-
бы во Владивостоке и в Москве. К его приезду она всегда
тщательно готовилась: белила, мыла, красила, чистила все
уголки. Он не любил грязи. С маленьким Сашей она про-
водила очень много времени, на ночь читала сказки, пела
песенки. Но он обладал абсолютным слухом и иногда слы-
шал, что она поёт нечисто, поэтому запрещал ей петь. Она
очень этому удивлялась и называла его «умненьким ре-
бенком». Саша очень любил ездить на автобусах, в Томске
очень много маршрутов, и они объездили всё, но особенно
он любил автобус №8, который ходил на Каштак (название
конечной остановки). Этот автобус он называл «моя люби-
мая восьмёрочка». За что он любил этот автобус, остаётся
загадкой, это было известно только ему, ничем особенным
он не отличался: в автобусе грязь, полно народу, и пейзаж за
окном ничем особенным не отличался. Автобус, как авто-
бус, все в те времена. Вероятно, какие-то детские приятные
воспоминания были связаны с ним. С бабой Натальей они
катались весь день с утра и до вечера. Любил он и такси, и
иногда они катались на нем, но пенсия не позволяла делать
это часто.
Любовь у них была взаимной, и Саша понимал, что бабуш-
ка его балует, у неё ему позволялось делать всё, он никогда
не слышал слова «нельзя» и «нет». Хотя рос он очень вос-
питанным и интеллигентным ребёнком и не делал ничего
плохого. Единственная беда с ним была в детстве: плохо ел,
чтобы хоть чем-то его накормить, требовалось целое искус-
ство, Баба Наталья специально возила его по кулинарным
магазинам, надеясь на то, что там он хоть что-нибудь поп-
росит : шоколадку, пряник, тортик, или ещё что-нибудь, но
он всегда тащил её из этого магазина в книжный за очеред-
ной книжкой, в универмаг за машинкой, которых у него
было огромное множество, но отказ он редко получал от
бабы Натальи, потому она и была его любимой бабушкой.
Ездили мы в Томск к ней каждое лето. Как только насту-
пало тепло, Саша спрашивал: «Когда вы повезёте меня к
моей любименькой бабе Наталье?»
Томск Саша тоже любил, ведь это его родина. Когда под-
рос, часто бродил уже пешком без бабушки по его улицам,
посещал театры, специально ездил за город, в аэропорт и
часами наблюдал за самолётами. По этому городу он скучал
и рвался сюда при любой возможности. Здесь же жила его
любимая бабушка, которая готова была выполнить любое
его желание. Когда он учился в консерватории в Москве,
она с гордостью объявляла об этом всем соседям, безумно
гордилась внуком-музыкантом и верила в то, что он обяза-
тельно станет самым лучшим музыкантом в мире. «Так как
играет наш Сашенька не сможет никто!», - часто повторяла
она, и её любимый внук оправдал её надежды, в одно пре-
красное время он стал лауреатом. Вот уж у неё была тогда
радость! Она принималась от радости плакать и молиться,
смеяться и всем говорила, что её внук – лауреат, хотя в том
уголке, где она жила, мало кто понимал, кто такой лауреат,
не знал, где находится Рио, и мало кому было дело до её
внука. Но она объявляла о его лауреатстве так значитель-
но, что все понимали, что внук её действительно знаменит.
И они расплывались в широкой улыбке и уважительно го-
ворили: «О!». Но никто не решался её ни о чём расспра-
шивать: ни где находится Рио, ни что такое лауреат… Все
понимали, что её любимый внук сделал что-то очень зна-
чительное, ведь не зря же он им не давал допоздна покоя
своей музыкой, в которой они мало что понимали. Когда из
Москвы Саша приехал к ней в «райский уголок», он не мог
жить без инструмента, и она на последние свои деньги бра-
ла его на прокат. Квартирка у неё маленькая, и один толь-
ко Бог знает, как она умудрялась затаскивать через узкие
двери и ставить пианино в её крошечную комнатку. И он
играл с утра и до вечера, не давая покоя соседям. А бабуш-
ка боялась пошевелиться и помешать ему, часами слушала
и считала это время самым счастливым моментом в её, не
очень богатой на события, жизни. А вот соседи иногда жа-
ловались на то, что уж очень долго он играет, она сердилась
на них и говорила: « Как можно не любить такую музыку,
которую играет Сашенька, и как она может помешать?» И
боготворила тех соседей, которые хвалили её внука. Тогда
она вся светилась от радости и называла их культурными
людьми, и всю жизнь они оставались её друзьями. Моло-
дых она называла Наташеньками и Димочками, а людей в
возрасте – на «Вы» и по имени-отчеству, она не могла себе
представить, что кто-то может обидеть её внука, и что ещё
кто-то на земле может быть лучше и любимей него.
Дружба их продолжалась до самой его смерти. Живя в
Америке, он посылал ей письма и открытки, и бабушка
показывала их всем соседям и с гордостью заявляла: «Са-
шенька в Америке». И они вновь ей отвечали многозначи-
тельным «О!». Переезжая из Америки в Швейцарию, Саша
заехал к ней на несколько дней. От радости у неё перехва-
тывало дух, она не ходила по земле, она летала по воздуху от
радости и гордости. Подумать только, её внук, её любимец
побывал в стране, которую она уважала, но знала плохо – в
Америке. К этому времени она уже покинула свой «райский
уголок» и переехала в благоустроенную квартиру в поселке
Кисловка, в 20 км. от Томска. Постарела, работать в огоро-
де не могла, чистить снег, которого в Томске очень много,
а иногда наметало целые сугробы, тоже не могла. Осталась
она совсем одна: отец, мать и старшая сестра баба Анна к
тому времени умерли и работать на земле не было смысла
для одной. Осталась в живых у неё ещё одна сестра – млад-
шая, баба Поля, но с ней они редко общались, потому что
та жила с мужчиной и объединятся не желала, хотя баба На-
талья всегда звала её к себе, и была бы этому рада, ведь жить
одна она тоже не хотела.
Квартира, в которую она переехала, имела все удобства,
и бабушка была очень довольна, все удобства в квартире,
делать ничего не нужно: вода, тепло, да и со снегом не нуж-
но возиться. И Саша после Америки приехал сюда в гости.
Посёлок городского типа, рядом город, вокруг лес; кедрач,
сосна, ели, лиственницы, под ногами песок, за домами
течёт речка Кисловка, много ягод, грибов. В этом посёлке
она прожила почти до смерти.
Саша и в Кисловке жил очень хорошо со своей бабушкой,
она создавала ему уют, чистоту, но, к сожалению, в Кислов-
ке ему удалось побывать всего два раза, из-за границы вы-
браться было не так-то просто.
Она о нём очень скучала, ждала его, вспоминала, всегда
радовалась его успехам и очень гордилась. Саша помнил о
ней всю жизнь, любил её какой-то особой, своей, только
ему свойственной любовью внука. Никогда не сказал ей
грубого слова, не повысил голоса, считал её самой лучшей
бабушкой на земле, и она , любила его до беспамятства.
Один единственный раз за всю жизнь между ними про-
изошла ссора. Он учился в Москве и летом, как всегда,
приехал к ней и вдруг увидел, что в саду нет самого боль-
шого раскидистого клёна, оказалось, что он ей чем-то по-
мешал. И бабушка его срубила. Как он рассвирепел. В нём
проснулся тигр. Как он сердился, кричал, долго не мог ей
простить, как могла она погубить клён. Она же чувствова-
ла свою вину, извинялась, уговаривала его, всячески хоте-
ла загладить свою вину. Но гнев его продолжался довольно
долго. Он даже грозился никогда к ней не приезжать. Вспо-
минал об этом долго и жалел клён, но примирение всё-таки
наступило, хотя и с большими трудностями. Любовь побе-
дила! Она действительно была самой лучшей бабушкой. У
неё не было никакого богатства, всю жизнь она прожила
в бедности, не накопила денег даже на смерть и всё, что
она имела – маленькая, однокомнатная квартирка и кото-
рую она переписала своему любимому внуку, но восполь-
зоваться её подарком он не успел. Судьба распорядилась
очень жестоко, всё расставила по своим местам. Баба На-
талья последние дни жила у своей двоюродной сестры, так
как была очень больная и старая – 93 года, в Братске жить
отказывалась, и квартира досталась сестре и племяннику.
Они ухаживали за ней до самой смерти. Правда, умирать
ее привезли на машине в Братск. За дорогу она потеряла
последние силы и, не приходя в сознание, через 2 недели
скончалась в Братске. Зачем они это сделали, для меня ос-
талось загадкой. Она очень хотела обрести свой вечный дом
в Томске, который очень любила. Там похоронены родите-
ли, сёстры, племянник. Братск она никогда не считала даже
городом, не терпела его, и всегда жалела нас и внука, что он
жил в таком ужасном городе.
За три года до смерти я пыталась привезти её к себе, но
жить здесь она не смогла. Всё время просилась обратно в
Томск, и мне пришлось увезти её туда.
Умерла она 1 ноября 2002 года, пережив своего любимого
внука всего на один год. Было ей уже 93 года. Думаю, если
бы её не перевезли на машине, она пожила бы ещё.
Несмотря ни на что, прожила она долгую и, я думаю, счас-
тливую жизнь, имея такого замечательного внука.
Когда он умер, она уже потеряла рассудок и поэтому не
понимала, что его уже нет на земле, и даже в таком состоя-
нии, она постоянно звала его, вспоминала о нём. Ей было
бы трудно пережить его смерть, если бы она была здорова.
Его смерти она бы не пережила!
Видимо, её любимец в другом мире не мог обходиться
без дорогой его сердцу бабы Натальи, и она очень быстро
улетела к нему. Не знаю, встретились ли они там… Никто
об этом не может знать, но если встретились, то ему очень
уютно и спокойно с ней и в том мире. Ведь первым, кто
рассказал ему о другом мире, о Боге, о рае и ангелах, была
его бабушка, которая привела к Богу, в церковь, внушила
веру, научила его отличать плохое и хорошее, открыла ему
мир, где царствуют настоящая свобода и любовь, где есть
Царствие небесное. И всю жизнь он верил в это. Уходя из
дома, бабушка всегда говорила ему: «С Богом, Сашенька!».
И он отвечал ей:
«Я с ним, баба, с ним». Так закончилась эта большая лю-
бовь единственного и неповторимого внука и его предан-
ной бабушки, бабы Натальи, почти вместе покинувших
этот мир. Он – совсем молодым, а она – в глубокой старо-
сти. Царствия им небесного!


Вера в бога


Саша родился в те годы, когда вера в Бога преследовалась,
рушились храмы, уничтожались иконы, бросали в тюрьмы
попов, священников, дети росли не с Богом, а с дьяволом, с
малолетства внушались безбожие и атеизм. Всех поголовно
сначала тащили в октябрята, потом – в пионеры и, нако-
нец, - в комсомол. Тех, кто прилично учился, не вступать
в эти организации нельзя, таких преследовали, без комсо-
мола не принимали в вузы, дорога к карьере была закрыта,
учителя истории на своих уроках воспитывали учеников в
духе атеизма, приглашали лекторов-атеистов читать лек-
ции против религии, против Бога.
Но по-настоящему верующих не пугало ничто: ни тюрь-
мы, ни преследования. Они свято верили, несмотря ни на
что, но их оставалось всё меньше и меньше: таких людей ки-
дали в тюрьмы или уничтожали. Ушли в подполье священ-
ники, попы. Ходить в церковь студентам или видным лю-
дям запрещалось, там тайно следили кгбшники. К тем, кто
приходил туда, принимались карательные меры. И только
самые отважные, отчаянные сохраняли веру в Бога, не бо-
ясь ничего и за веру согласны были отправиться в тюрьмы и
на плаху. К таким людям относилась Сашина бабушка, его
любимая баба Наталья. Она родилась (1909) в те годы, ког-
да страной правил царь, повсюду было большое количество
церквей. В Томске, где она жила, воспитывали их в школе в
вере к Богу и всему чистому и светлому. С малолетства она
посещала церкви, любила там бывать, безумно любила слу-
шать церковное пение, всё, что происходило в церкви про-
изводило на неё неизгладимое впечатление. И те годы она
считала самыми светлыми, чистыми, лучшими в её жизни.
До самой смерти она пронесла эту веру в душе, верила фа-
натично, подолгу молилась по вечерам, соблюдала посты и
постные дни, праздновала только религиозные праздники,
в сочельник не ела до звезды, и веру в Бога выбить у неё
было невозможно никакими силами, временами и властя-
ми. За своего Спасителя она пошла бы, не раздумывая, хоть
на плаху, хоть в тюрьму.
Не оказать влияния на Сашу она не могла. Первое, что
она сделала, когда внук впервые приехал к ней, унесла в
церковь и окрестила его, за что теперь я ей очень благодар-
на. Сделав крёстным моего двоюродного брата, а крёстной
– бабу Анну, свою старшую сестру. Всех уже нет в живых.
Царствия им небесного.
Когда внук подрос, бабушка начала внушать ему ветру в
Бога, и поскольку очень много читала религиозных книг,
рассказывала ему много интересного из другого, сказочно-
го мира. Ребёнком Саша был очень любознательным, и её
рассказы впитал в себя до конца жизни. Она часто отводила
его в церковь и просила молиться. Так он проникся верой в
Бога, и всю жизнь остался верен этому.
Учась во Владивостоке, он пел в церковном хоре до тех
пор, пока не узнало высокое начальство института. Как
только это известие донеслось до кого нужно, ему тут же
пригрозили исключением из института, и с работой в церк-
ви пришлось завязать. Но жить было трудно на стипендию,
а я могла высылать мизер, и он пошёл мыть подъезды.
Переехав в Москву, он обошёл много храмов, слава Богу,
хоть в столице не все храмы порушили. В ней перед поступ-
лением в аспирантуру он со своим педагогом, профессором
Башкировым, всю ночь промолились в храме. И Бог помог,
в аспирантуру он поступил легко.
Когда я жаловалась ему на свои трудности, он всегда го-
ворил: «Мама, молись, проси Бога, и он поможет». Во вре-
мена перестройки преследовать за веру перестали, все ком-
мунисты начали «перекрашиваться» в верующих, ходить
в церкви и на глазах у всей страны креститься. Так делала
президент Ельцин, ярый коммунист, который ради своей
карьеры бросил партбилет и, отдавая дань моде, в один миг
стал верующим, отчаянно клал кресты. Народ, конечно,
ему не верил, но в стране в один миг всё перевернулось,
все ринулись к Богу, кто за верой, а кто и просто подражая
моде. Таких было больше. Те, которые были ярыми атеис-
тами, проклинали на каждом шагу Бога и верующих, не да-
вали свободно дышать, преследовали их, вдруг стали веру-
ющими.
Слава Богу, ничего этого не пришлось увидеть Саше, он
жил уже в Австрии, в католической верующей стране. Вера
другая, а Бог – один. Он и там остался глубоко верующим
человеком, православных церквей в городе Линце не было,
и он ходил в католические храмы и молился там. В Австрии
каждое утро начинается с молитвы, многие по утрам тянут-
ся в храм, попросить у Господа благополучия и удачи на це-
лый день. Дома у сына было много икон, носил он крестик,
который ему подарила его крёстная, баба Анна. В самые
трудные моменты его жизни он всегда обращался к Богу.
Живя в Граце, он познакомил меня с верующими людьми,
и мы ходили с ними молиться.
Читал Саша религиозную литературу, а приезжая в другие
страны, он бегал в храмы и подолгу молился.
Всё, что он получил от бабушки, он пронёс в своей душе
через всю свою жизнь.
Со мной об этом сын редко говорил, потому что считал
меня не очень верующей, ведь всю мою жизнь нам внушали
безбожие, а моя бабушка не внушила или не смогла вну-
шить мне веру в Бога, хотя сама была глубоко верующим
человеком.
Внук никогда не предал идеи своей любимой бабушки и
остался верующим человеком до конца своих дней, и в пос-
ледний путь его провожали как глубоко верующего челове-
ка, с отпеванием и по-русски.
Страсть к чтению
Страсть к книгам появилась у него, как и к музыке, вмес-
те с рождением. Не знаю, что он больше любил: книги или
музыку. Если он начинал плакать, то стоило только дать ему
книгу, он тут же, взяв её маленькими ручонками, замолкал.
Не погремушки и игрушки были его утешением, а книги.
Он листал их и внимательно изучал картинки, создавалось
такое впечатление, что, листая их, он что-то понимает. Рвал
книги крайне редко, а вот зачитывал – «до дыр». Игрушек
в детстве Саша не признавал никаких, кроме машинок, ко-
торых у него было несметное количество. Он знал все их
марки, названия, где их выпустили и, конечно, книги, ко-
торые он собирал всю свою сознательную жизнь до самой
смерти. Никогда в жизни не было у него ни одного писто-
лета, ножа, ружья или ещё чего-либо подобного, что любил
каждый мальчишка. В школе он увлекался конструкторами,
и всё свободное время клеил и собирал модели самолётов,
которых сконструировал огромное количество, и развеши-
вал на ниточках по всей квартире. Но это увлечение быстро
прошло. И снова победили музыка и книги – эти два увле-
чения шли всю жизнь параллельно.
Читать он научился рано, чуть позднее нот, без нашей
помощи. Купили мы ему кубики с картинками и буквами,
складывая домики и другие фигурки, Саша быстро научил-
ся читать. У нас было множество диафильмов, он все их
знал наизусть, а потом любил их читать. Читая с пяти лет,
к тому времени, когда Саша пошёл в школу, то читал уже
отлично. Перечитав все детские книги, которые были в на-
шем доме, решил прочесть Евгения Онегина. Увидев, что
он читает Пушкина, я его спросила: «Сынок, что ты понял
из «Евгения Онегина»? И он, нисколько не задумываясь,
ответил: «Всё понял, мама. Онегин любил Татьяну и стре-
лял в дяденьку из-за Татьяны». Мы долго смеялись над его
трактовкой, но в пять лет он понял всё правильно.
На уроках чтения в школе ему было делать нечего, он
мучался и скучал. Там ведь читали по слогам: «Мама мыла
раму». А он уже читал толстые книги очень быстро, и не по
слогам, но, слава Богу, учительница быстро поняла и при-
носила ему свои книги. В это время он брал книги в трёх
библиотеках: в своей школе, в моей и в городской.
В школе, где я работала библиотекарем, была очень
добрая женщина, Ирина Филипповна. Заметив Сашину
страсть к книгам, она быстро с ним подружилась, нередко
восхищалась его сообразительностью, часто с ним беседо-
вала о прочитанном, называла его «Мой милый рыжичек».
Очень долго она помнила Сашу, и когда мы с ней встреча-
лись спустя много лет, она всегда спрашивала о нём.
Когда он вырос, его никогда нельзя было видеть без кни-
ги, если он не сидел за инструментом. Никогда не ложился
спать без книги и не вставал без неё. Перечитал их огром-
ное количество и собирал, бегая по букинистическим ма-
газинам. Раньше хорошую книгу купить было невозможно.
Куда бы он ни ехал, ни летел, всегда читал в вагоне, в са-
молете, каждую свободную минуту, даже во время репети-
ций в театре, но никогда не читал за столом, с детства мы
не разрешали читать ему во время еды, и он уяснил это на
всю жизнь.
Любимыми его книгами были: «Под колесом» Германа
Гессе, «Над пропастью во ржи» Селинджера, почти все про-
изведения Достоевского, он считал его гением, Булгаков,
Лермонтов, Анна Ахматова, Марина Цветаева. Очень рано
прочёл книгу «Мастер и Маргарита» Булгакова.
Очень обожал Лермонтова и говорил, что он от Бога, а вот
Пушкина не очень жаловал, хотя читал его произведения
охотно, но говорил, что он от дьявола.
Если ему нравилась книга, он перечитывал её по несколь-
ку раз. Не раз он перечитывал Гессе и Селинджера и рыдал
над судьбой мальчиков «Над пропастью во ржи» и «Под ко-
лесом».
Читал он всегда вдумчиво, с большим вниманием, следя
за судьбой героев. Много стихов знал наизусть. Сам пытал-
ся писать, но, к сожалению, быстро бросил, и ни одно его
стихотворение не сохранилось, музыка захватила всё его
существо.
Книги он начал коллекционировать с восьми лет, и где бы
ни был, всегда покупал себе новые книги, иногда прихо-
дилось с ним по этому поводу скандалить. Так произошло
однажды во время путешествия по Средней Азии. Мне до
сих пор стыдно перед сыном за то, что там произошло.
Заехали мы вечером в какой-то маленький, горный аул, а
там – неплохой книжный магазин. Саша сразу же кинулся к
книжным полкам и выбрал толстую книгу о животных, мы
отказались её купить, не помню, по какой причине, реши-
ли, что она ему не нужна. Саша очень рассердился, выбежал
из магазина и спрятался от обиды. Ничего не подозревая,
мы вышли из магазина, думая, что он ждёт нас у машины.
Хотели продолжить наше путешествие дальше, но его не
было ни у машины, ни поблизости. Начали его искать, объ-
ехали всё вокруг, его не было нигде, мы очень испугались. В
горах взрослому страшно, а он – малыш. Начало уже смер-
каться, там рано темнеет, горы из красивых превратились
в угрожающие, вокруг ходят аксакалы с длинными боро-
дами. Путешествовали мы тогда в две машины с семьёй из
Новосибирска. Муж Владимир, жена Тоня и дочка Ириш-
ка, чуть старше Саши - очень приятные и добрые люди. Все
вместе мы бегаем, кричим, а сына найти не можем. Трудно
описать, что испытали мы за это время… Прошло много
времени в поисках и, наконец, он появился. Вылез из ко-
робки, которых было очень много рядом с магазином. Мы
не догадались туда заглянуть, а он был всё это время рядом.
И тогда отец впервые поднял на него руку, ударил прутом и
очень больно, оставив на попе следы. Мне было его очень
жаль, но я встала на сторону мужа, о чём жалею до сих пор.
Он очень плакал, ему было больно и у меня сердце до сих
пор сжимается, когда я вспоминаю этот случай. Бить надо
было не его, а нас, взрослых дубин. Ведь он просил книгу, а
не бутылку водки. За что же мы его наказали?
Заступились за него наши добрые попутчики, они успоко-
или его и посадили в свой маленький «Запорожец», и мы от-
правились дальше. Настроение было испорчено, а Саша ещё
долго рыдал от обиды и незаслуженного наказания. Бедный
наш мальчик. Чужие люди поняли его, а мы нет. Этого про-
стить он нам долго не мог. Живя за границей, он как-то на-
помнил с обидой мне этот случай. Видимо, ему было очень
больно и на всю жизнь врезалось в память. Незаслуженная
обида остается навсегда. Он рос очень впечатлительным
и эмоциональным ребёнком. Как же мы могли так с ним
поступить? Стыдно до сих пор! Прости, милый мальчик!
К наказаниям сама относилась очень болезненно, если раз-
дражалась и шлёпала его, Саша с полными слёз глазами,
просил объяснить: «Мама, я готов понести любое наказа-
ние, но объясни, за что?». Услышав эти слова, я в изумле-
нии останавливалась, и злость мгновенно проходила. Меня
удивляли его рассуждения, ведь он был совсем маленьким
ребёнком, откуда он мог слышать такие слова и требовать
объяснения. Он требовал понять его, а не наказывать. Как
же я не могла понять, что его нельзя наказывать шлепками,
он всё понимал словами.
Книги всю жизнь были Сашиными большими друзьями.
Он мог радоваться или плакать над судьбами героев. Какая
же светлая, чистая и тонкая душа была у нашего мальчика,
а мы, толстокожие, не всегда могли понимать его тонкую
душу. Хотели, чтобы он был как все, а он очень отличался
от всех.


«Я не тебе реву, а маме»


Снова вспомнила некоторые эпизоды из жизни сына,
когда он был ещё ребёнком. Маленьким Саша всегда тре-
бовал к себе внимания, не хотел оставаться один, хотел,
чтобы я играла вместе с ним, а ещё лучше, часами читала
книги, которые он мог слушать без конца. И бабе Наталье в
Томске не давал покоя, если она отвлекалась и занималась
не с ним, а своими делами, этого он не терпел.
Когда он ложился спать, никогда не мог заснуть один, не-
обходимо было мне обязательно посидеть с ним рядом, по-
читать сказку или обсудить события, которые он пережил
за день. Даже когда он стал совсем взрослым и приезжал
из Владивостока или Москвы, просил меня посидеть с ним
на краешке кровати и поговорить перед сном, очень любил
эти минуты.
Однажды к нам из Новосибирска приехал с женой двою-
родный брат мужа в гости. И, конечно, всё внимание я стала
уделять гостям, как принято у сибиряков: гости на первом
плане, а Сашу на время перебросили на второй план, и он
страшно обиделся. И, несмотря на гостей, стал требовать к
себе внимания. Как-то вечером я занималась на кухне, го-
товя ужин, и, естественно, мне было не до сына. Саша усел-
ся на диван и стал требовать маму, гости хотели его занять,
но у них ничего не получилось. Он требовал маму и, не по-
лучив от меня внимания, начал громко плакать, с каждой
минутой увеличивая громкость, потом рыдать с причита-
ниями о том, что он никому не нужен и его все забыли. Гос-
ти успокаивали, а потом решили прикрикнуть, чего уж он
терпеть совсем не мог, и тогда он ответил дяде Володе (так
звали брата): «Не кричи на меня, я не тебе реву, а маме».
Было ему тогда лет 5, может, чуть меньше. И снова начал
громко рыдать, по лицу пошли красные пятна, и выглядел
он в такие минуты совершенно несчастным. Пришлось
мне бросить все дела и уговаривать его. Понять его обиду
в эти минуты могла только я. Никто никогда от рождения
и до самой смерти не понимал его как я. И часто осуждали
меня за то, что я его слишком балую. Мы навсегда остались
с ним не только мать и сын, а огромными друзьями, и это
– моё счастье.
Он делился со мной всеми радостями и горестями, и толь-
ко я могла понять его по-настоящему, разделить с ним ра-
дость и горе. Нашу дружбу он очень ценил. Всегда считал-
ся с моим мнением даже в оценке его друзей и спрашивал:
«Мама, как он (она) тебе?». Если мне нравился кто-то из
его друзей, он был несказанно рад, если нет – расстраивал-
ся, но я часто оказывалась права, и когда его друг вдруг ока-
зывался для него недругом, сын горько говорил: «Мама, ты,
как всегда, оказалась права».
Ещё опишу один случай, который говорит о нашей с ним
дружбе.
Учился он тогда во Владивостоке, преподавателем по спе-
циальности у него был мужчина, не буду называть его име-
ни. Но часто случается у музыкантов, что учитель и ученик
не могут психологически совместиться. И в этом никто не
виноват, просто они – разные люди. Ведь преподаватель по
специальности становится для своего ученика и отцом, и
матерью и наставником в одном лице, и вместе они про-
водят очень много времени. И если по каким-то причинам
они не сходятся характерами, тогда занятия превращаются
в муку, особенно для ученика. Так случилось и с Сашей. Он
никак не мог сойтись с преподавателем характером и очень
мучился и страдал. Занятия для него превращались в муку,
в силу своей воспитанности он не мог уйти от него, боясь
обидеть, и очень переживал. Приезжая домой, он просил у
меня совета, но я тоже не знала, что ему посоветовать, дело
уж очень деликатное.
И вдруг… звонок в дверь, на пороге сын, счастливая улыб-
ка на лице, ликующий, радостный. Ещё ничего не зная в
чём дело, я поняла, что случилось что-то очень хорошее.
А прилетел он из Владивостока всего на несколько часов,
чтобы поделиться со мной огромной радостью. Его препо-
даватель по специальности попросил Серегину взять сына
к себе, на что она с радостью согласилась, и он никогда не
укорял и не мстил ему за то, что Саша ушёл от него с радос-
тью. Вот этой радостью он и приехал поделиться со мной.
Мы на кухоньке попили с ним чаю, а рано утром сын уле-
тел. Он сказал: «Мама, я не хотел сообщать тебе это по те-
лефону, мне очень захотелось увидеть тебя радостной, и я
прилетел». Вот таким был мой любименький сыночек.
Когда я об этом рассказала на работе, нашлись такие
люди, которые осудили нас, обвинив меня в том, что я его
балую. Дорога из Владивостока до Братска стоит немалых
денег, а я тогда жила тяжело в финансовом отношении, но
какими деньгами можно измерить счастье матери, которая
имела такого чуткого, внимательного и заботливого сына,
так тонко понимающего чувства матери.
Таким он остался до конца своих дней, и ради моего бла-
гополучия он мог творить чудеса, делать неожиданные пос-
тупки, так любить свою мать, мог только он. И никакие
деньги и богатства не могут сравниться с тем, что мой сын
мог сделать ради меня. Я была счастливой матерью!
Путешествия
У Саши в жизни были три страсти: музыка, книги и путе-
шествия. Больше всего он, конечно, любил музыку, кото-
рой отдал всего себя без остатка, не имея в жизни больше
ничего: ни жены, ни детей.
Любовь к путешествиям он перенял от отца. Отец его в
молодости тоже имел страсть путешествовать. Переехав в
Братск, мы купили «Москвич» и, не раздумывая, начали
путешествовать. Саша в детстве часто болел, и мы решили,
что путешествия его закалят, хотя я боялась за его здоровье,
да и был он еще слишком маленький. Первое путешествие
мы совершили недалеко, до Байкала. Стояло жаркое лето,
июль. Саше в ту пору стукнуло шесть лет. Он выглядел стар-
ше шести лет, но был очень худенький, так как ел плохо.
Всю зиму с отцом они строили планы: сколько километ-
ров проехать за день, где делать привалы. Дороги в те време-
на были ужасные, асфальта почти не было, даже до Тулуна
дорога насыпная, а от Нижнеудинска до Зимы то что было,
трудно назвать дорогой, но несмотря ни на что, мы отпра-
вились в путь. В дороге Саша вел себя прекрасно, хорошо
ел, и, конечно, не болел, а когда приехали на Байкал, и он
его увидел, мудрого, старого, огромного, шумного, оторо-
пел от величия и красоты его берегов, в то время природа
там была дикой, и завода не было. Жили мы на берегу в па-
латке, жаль, что вода Байкала слишком холодная, но всю
ночь напролет мы слушали грохот волн мудрого старика, а
волны у него как на море, вода чистая, и на дне видны ка-
мушки, даже можно увидеть, как мечутся рыбки. Первым
путешествием первым остались довольны все, а я больше
всех, так как сыночек мой не болел ни разу, да и ел отлично,
даже просил добавки. Пища, приготовленная на костре на
байкальской воде, и пахнущая дымком, вызвала у него не-
бывалый аппетит. Так с того времени мы и путешествовали
ежегодно, зимой сын и папа составляли маршрут, готовили
снаряжение и машину, а летом – в путь. Объехали все пят-
надцать республик, несколько раз отдыхали на прекрасном
сказочном, голубом Иссык-Куле, Кавказе, в горах, на море,
в Крыму, Прибалтике, где объездили большие и маленькие
города и хутора, в красивых местах Аршана. В Бурятии ку-
пались в чистейших серебряных Щучьих озерах, и тогда у
Саши появилась еще одна страсть – путешествие, и уже бу-
дучи взрослым, если у него выдавалась свободная минутка,
он тут же куда-нибудь летел, ехал, бежал, но об этом я на-
пишу позднее.
Во время поездок он не болел никогда, в дороге с ним не
было никаких хлопот. Саша помогал разжигать костер, го-
товить еду, удивительно, но в дороге он прекрасно ел, и его
не приходилось уговаривать, прекрасно спал в палатке в
спальном мешке. Все проблемы, которые мы испытывали с
ним дома, в дороге отпадали сами собой. Когда ему испол-
нилось десять лет, мы с ним на машине поехали в Одессу,
отдыхали на турбазе «Черноморский дельфин». Жили в па-
латке на берегу Черного моря. Утром открывали глаза и по
песку ползли в море. Сутками жили на свежем воздухе, да
еще и у самого синего моря. Лучшего отдыха и придумать
нельзя, да еще для ребенка. Трудно перечислить места, где
он с нами в детстве успел побывать. Мы объездили все сто-
лицы Союза, по дороге видели тайгу, степи, пустыни, зону
смешанных лесов. В пустыне, по дороге в Туркмению, при-
шлось чинить машину в невыносимую жару, в песках, под
палящими лучами солнца, при жаре плюс пятьдесят три
градуса, когда к кузову машины невозможно было прикос-
нуться, сразу же обжигались руки. А Саша в невыносимую
жару чувствовал себя прекрасно, по песку спокойно катал
новую машинку за веревочку. Он любил жару, переносил ее
с детства чудесно.
В «Черноморском дельфине» у нас появилась мысль съез-
дить на привоз в Одессу и купить собачку, Саша в послед-
нее время просил собачку. Долго бродили по рынку, соба-
чек продавали множество, но не могли выбрать. О собачке
в следующей главе.
А сейчас о путешествиях. Путешествовали мы до тех пор,
пока Саша не уехал во Владивосток, к тому времени из се-
мьи ушел муж и забрал машину, оставив нам с сыном квар-
тиру.
Жизнь на колесах для меня закончилась. Правда, мы с
сыном продолжали летом ездить, но это были уже совсем
другие поездки на поезде или самолетом. Я съездила к нему
во Владивосток, и мы с ним побывали в Находке и Артеме,
а отдыхали на курорте «Сад-город». В следующее лето по-
ехали в Прибалтику и чудесно отдохнули в Юрмале, но все
эти поездки ограничивались каким-нибудь одним местом,
а не так, как на машине, когда можно было сразу посмот-
реть несколько городов и интересных мест.
Но эти путешествия скоро прекратились, так как сын
оказался за границей, и я стала готовить себя к совершенно
другим путешествиям, совершенно другой жизни в капи-
талистическом мире, «загнивающем», как всю жизнь нам
внушали.
Для меня началась новая жизнь, но не менее интересная
и содержательная.


Булька


На рынке в Одессе мы увидели чудную маленькую кудря-
вую белоснежную мальтийскую болонку с курносым чер-
ным носиком-пятачком и смородинками черных глазок.
Крошечный комочек, живой, юркий, когда я взяла ее на
руки, влюбилась сразу, с первого взгляда. Она еще есть не
умела, настолько была крошечкой, пришлось кормить ее с
пальца, но сколько удовольствия она доставила нам всем.
Она украсила нашу поездку, мы возились с ней всю доро-
гу, а наша питомица училась, есть, пить и в туалет ходить
только в то время, когда мы останавливали машину, что-
бы перекусить или отдохнуть. Купили корзинку, постелили
туда тряпочку, положили полыни, чтобы не завелись блохи.
Было лето, жара, а мыть ее негде. Саша сразу же очаровал-
ся этим маленьким беленьким комочком. Возился с ней,
как с чем-то самым дорогим в жизни. Путешествие наше
длилось два месяца, она за это время успела подрасти, на-
училась есть, требовала гулять, когда ей это было необходи-
мо, и когда мы приехали домой проблем с ней не было уже
никаких. Назвали ее Булькой. Какое же это чудо иметь та-
кую прелесть, кто имел собак, знает, какие они преданные,
чуткие и верные друзья. А как ее любил наш сын! Первое
слово, когда он появился на пороге и не видел свою лю-
бимицу, было: «Где Булька?». Ведь теперь он был не один,
рядом с ним появился любимый живой комочек, которого
он безумно любил. Даже в сочинении на уроке английского
языка, а учил он его с первого класса , он написал: «У меня
есть папа, мама и сестренка Булька». Она, действительно,
была полноправным членом нашей семьи, а Саша считал
ее своей сестренкой. Ухаживал он за ней, как за маленьким
ребенком, но иногда покрикивал, если она в чем-то перед
ним провинилась, но Булька тоже была существом незави-
симым и ничем не могла отомстить ему, вероятно, она по-
нимала, что он тоже маленький и относилась к нему не как
ко взрослому. Прыгала к нему в постель, когда его там не
было, делала лужицу или еще хуже – кучку и быстренько
убегала и пряталась. Таким образом, она наказывала его и
защищалась. Саша, обнаружив все это, запирал ее в туа-
лете, но быстро отходил от гнева и прощал ей все, и они
мирились: брал ее на руки и целовал в носик - курносик.
Булька была необыкновенно умна, красива и так как росла
в музыкальной среде, то научилась петь. Когда муж прихо-
дил с работы, садился в кресло и говорил: «Булька, иди ко
мне, будем петь», она неслась к нему, сломя голову, пры-
гая на колени. Передние лапки клала ему на плечо, а носом
утыкалась в ухо и начинала петь под губную гармошку, а в
доме начинался радостный смех. Видеть и слышать все это
было забавно. Иногда она подпевала и сыну, когда он иг-
рал на фортепьяно, но больше любила давать концерты с
мужем. Внешне она была очень милая со своими белыми
кудряшками, любила мыться, расчесываться, потом я ей на
лоб завязывала бант, и она превращалась в такую красави-
цу, что глаз от нее не оторвать: белая, пушистая, кудрявая,
да еще с бантиком. Когда выходили с ней гулять, собирался
весь двор посмотреть на это чудо. Не раз даже пытались ее
украсть. Идем, бывало с ней, она бежит впереди, мы – за
ней, все останавливаются и восклицают: «Смотри, какая
прелесть!».
Однажды мы отправились в очередное путешествие и на
сей раз решили лететь самолетом, а ее оставили в Томске у
моей мамы. Она очень скучала и ничего не ела, а когда вер-
нулись, радости собачей не было предела, она лизала нас
своим шершавым языком и от радости визжала.
Через некоторое время на мою голову посыпались страш-
ные беды, одна за другой. Первая беда, как это обычно
бывает, пришла нежданно-негаданно и принесла ее наша
общая любимица Булена. Завязывая на ее голове бантик, я
обнаружили шишечку, которая начала быстро увеличивать-
ся. Мы немедленно понесли ее к врачу, а он, внимательно
осмотрев ее, посоветовал перевязать шишку шерстяной
ниткой из ее шерсти. Он сказал, что если отпадет и не будет
больше расти, то все будет хорошо. А если отпадет и вновь
появится увеличившись в размерах, значит – злокачест-
венная опухоль. Я тогда впервые узнала, что собаки болеют
этой коварной страшной тяжелой болезнью. Мы сделали
все, что сказал врач. Шишка быстро отпала и снова начала
очень быстро расти. Мы переживали за нее, снова возили
ее к врачу, ставили ей уколы, болела она тяжело, глазами
просила помочь, а мы ничего не могли сделать и потеря-
ли нашу любимицу. Прожили она у нас только шесть лет.
Она снится мне до сих пор. Тяжело терять верного друга.
Хорошо, что Саша ничего этого не пережил. Он уже уе-
хал во Владивосток, и мы ему не сообщили ничего. Саша
спрашивал про Бульку по телефону. Без нее мы не могли
представить нашу семью. Я тяжело пережила ее потерю и
поклялась себе больше не заводить ни кошек, ни собак. Так
теперь и живу одна, как кукушка.
Когда Саша приехал, пришлось ему все рассказать. По-
теря собаки была началом более страшных потерь, но это
было позднее.
Саша вспоминал ее часто и долго рассказывал своим зна-
комым, какая она была умная. В некоторых странах, горо-
дах собакам ставят памятники за их преданность к своим
хозяевам.
Не напрасно книга «Белый Бим, черное ухо» и фильм вы-
зывают слезы умиления и жалости у многих детей и взрос-
лых. Саша перечитывал эту книгу не один раз.
В память о Бульке у Саши в коллекции мягких игрушек
было существо, похожее на любимую Бульку, с которой он
общался и даже не мог без нее уснуть. Мне связали точно
такую же Бульку.


Школа


Шли годы, наш малыш подрастал, время пролетело неза-
метно, тем более что мы жили в ладу, согласии и счастье, и
все завидовали нашей семье, и сын рос в любви и согласии.
Не успели оглянуться, как пришло время отправлять малы-
ша в школу. Ему было уже семь лет. Кончилось беззаботное
время раннего детства. Началась ответственная пора, пора
взрослости, пора серьезной жизни. Никогда я его больше
не поведу за ручку в садик, и не будет он по дороге бесе-
довать со мной о разностях и не будет теперь мучить меня
бессмысленными «почему?». Начиналось и для нас, роди-
телей, новое время, достойно пройти десять лет вместе со
своим ребенком, вместе с ним познавать новое и незнако-
мое и отвечать за его поступки.
К этому времени Саша прочел много книг, просмотрел
огромное количество диафильмов, пропел много песенок,
но отправляя его в школу, я очень волновалась.
Первое сентября. Солнечное теплое веселое утро, радост-
но с небес смеется солнышко, провожая ребятишек в шко-
лу. Наш сын пошел с большим букетом цветов, высокий,
стройный, нарядный. Записали его в экспериментальный
математический класс с английским языком. Стыдно было
упустить такую возможность, мама-то преподаватель инос-
транных языков. Стояли мы на линейке. Вокруг много на-
рядных учеников. В то время школьники носили форму и
выглядело все это строго, нарядно, красиво, особенно де-
вочки в белых фартучках и больших белых бантах на голове.
Они были похожи на маленьких принцесс. Среди нарядных
учеников стоял и наш сын, вместе со своими одноклассни-
ками и первой учительницей Кузьминой Валентиной Ан-
дреевной, которая четыре года вела их по ответственной
дороге жизни. Саша внимательно слушал, о чем говорили
на линейке. После линейки родители разошлись по домам.
Жили мы тогда рядом со школой № 31, дорогу сыну пере-
ходить не нужно было, по улице Кирова машины не ходили
в то время, и я была спокойна. Дома не могла найти себе
места, все думала о сыне, как-то он преодолеет этот тяже-
лый и ответственный рубеж в его жизни. От этого рубежа
будет зависеть вся его дальнейшая жизнь.
Вскоре пришел мой первоклассник очень недовольный
и расстроенный, со слезами на глазах, а когда я спросила,
что случилось, он ответил, что не хочет учиться у толстой
учительницы. Полных людей он не любил, как его папа.
Пришлось его долго уговаривать и убеждать, и вскоре он
со мной согласился. Потом они стали большими друзьями,
и Саша постоянно захаживал к своей первой учительнице,
когда приезжал в Братск, из Москвы, Владивостока и из-
за рубежа. Когда она его долго не видела, скучала, и когда
мы с ней встречались, говорила: «Как бы я хотела увидеть
Сашу хоть издали». Уважала она его за ум, простоту и та-
лант. Часто приходила к нам послушать, как он играет.
Учился сын легко, особенно в младших классах, почти на
все пятерки, за исключением рисования. Каждый год мы
получали благодарности за его учебу.
В старших классах он отличался умом и неординарнос-
тью. не раз поражал учителей своими глубокими умными
ответами по физике, химии, математике, участвовал в го-
родских олимпиадах и занимал призовые места. Учитель-
ница химии пророчила ему химический институт. одно
время он очень увлекался химией, в ванной ставил опыты.
однажды чуть не взорвался, выскочил весь в саже и разо-
рванном трико. Опыты после этого прекратились, но мыс-
ли посвятить себя химии остались.
В это время в гости к нам приехала из города Омска его
тетя Мира, сестра отца, которая закончила химический фа-
культет политеха в городе Томске и работала инженером на
крупном химическом заводе. Она-то и сыграла огромную
роль в жизни сына, как могла отговорила от занятий хими-
ей в будущем. Химия забылась, а вот музыка осталась. Тетя
Мира прекрасно пела, а Саша аккомпанировал на фортепь-
яно. Начались профессиональные музыкальные концерты.
Шло время, сын становился взрослее, но был послушным
ребенком, ни каких трудностей мы с ним не испытывали.
Воспитывал больше он нас, а не мы его: своей воспитан-
ностью, ответственностью, аккуратностью, порядочнос-
тью, честностью.
В школе Саша приобрел очень много друзей, с которы-
ми общался до конца своих дней. Мы всегда уважали его
друзей и не запрещали дружить. Класс у них был сильным,
работоспособным, ведь их специально отбирали. Многие
поступили в институты, немало одноклассников живет за
рубежом.
Сына уважали в классе, никогда не били и не унижали, в
старших классах, его выбрали секретарем комсомольской
организации. Саша относился к этой работе чрезвычайно
ответственно, проводил собрания, возил учеников на Брат-
скую ГЭС, чтобы там приняли в комсомол, проводил ин-
тересные вечера и читал лекции. Я слышала интересную
лекцию о Лорке, которого он любил.
Очень много сил он отдал штабу «Беспокойные сердца»,
где был избран его председателем. В этот штаб собирались
ребята со всех школ города и там находили для себя много
интересного Штаб сыграл в его жизни важную роль, но не-
мало потрепал нервы нам, родителям. Пришел Саша в штаб
в девятом классе и проработал в нем два года до окончания
школы. Мне, кажется, на моем месте любая мать возмути-
лась бы, объясняю почему. Он уходил рано утром из дома и
приходил далеко за полночь, не обедая, не ужиная, не делая
уроки, не отдыхая, а впереди – окончание школы. Саша за-
бросил музыку, пропускал занятия в общеобразовательной
школе, стал осуждать учителей, деля их на плохих и хоро-
ших. Там он нашел верных настоящих друзей, проводил с
ними много времени, отдавал всего себя, играл на фортепь-
яно легкие мелодии, а они пели, у них это считалось очень
важным занятием, а мне – несерьезным, ведь он учился
серьезной музыке в музыкальной школе. Я понимала, что
с сыном что-то происходит, но не могла догадаться. Впер-
вые он бежал из дома, где ему всегда было уютно. Начал-
ся новый тяжелый период в моей жизни – непонимание
сына. Я металась, терзалась, плакала, уговаривала сына по-
нять меня, как мать , которая беспокоится прежде всего о
его здоровье и благополучии. Он оставался глухим к моим
просьбам, к моим болям и все продолжалось по-прежнему.
Пришлось поговорить с руководителем штаба, взрослой
женщиной, тоже матерью, но у нее я не нашла понимания,
она продолжала задерживать его до полуночи. Мое терпе-
ние кончилось, и мы поссорились с сыном. Даже его люби-
мая музыка отошла на последний план. В доме появились
партийные книги он тщательно стал изучать труды Ленина,
Сталина, Маркса. Невиданное явление. Он всегда верил в
Бога, и даже его любимая баба Наталья отошла в сторону,
штаб вышел – на первое место. Зомбирование какое-то!
Сын начал пропускать занятия музыкой. Занятия музыкой
он начал пропускать, а когда я его спрашивала, сын отве-
чал: «Зачем мне туда ходить. Я и так в музыке всего достиг».
в штабе ему постоянно внушали, что музыке учиться уже
достаточно. Он отлично играл песенки, ребята пели, что
еще нужно?
В музыкальном училище в то время работал хороший му-
зыкант и прекрасный эрудированный человек Сергей Ива-
нович. в то время Саша брал у него уроки и, конечно, часто
пропускал занятия, но очень его уважал. Я решилась пого-
ворить с Сергеем Ивановичем, учителем Саши, чтобы он
хоть как-то повлиял на сына, но и это не помогло. Все это
продолжалось до окончания школы.
А между тем обучение в школе близилось к концу, начи-
нались экзамены. Троек за все годы обучения он не получал
никогда. Экзамены сдал хорошо, а вот по литературе полу-
чил тройку. Может быть сказались прогулы, а может быть
ссора с преподавателем литературы накануне экзаменов. В
то время Саша был секретарем комсомольской организа-
ции школы и на собрании сказал об учителе все, что думал
и горько расплатился за это. Он лишился медали и получил
урок. Впереди – выпускной бал. Жара была невыносимая,
девочки шли в легких платьях, а мальчики в костюмах. За-
тем все собрались на площади около кинотеатра «Россия»
и здесь зазвучал вальс. В первой паре позволили станцевать
моему сыну, как лучшему ученику. Танцевал он легко, кра-
сиво и грациозно.
Он получил возможность поехать в Ленинград на крейсер
«Аврору» и там сфотографироваться. Как лучший ученик.
Всех дел его и не перечислить, но наступила пора задумать-
ся о себе: выбрать правильную профессию.
Сотрудничество в газетах
Когда Саша учился в десятом классе, он иногда писал за-
метки в «Красное знамя» и «Советскую молодежь». Вось-
мое сентября 1978 года, к шестидесятилетию ВЛКСМ:
Каждому работнику по душе
«Быстро летят дни. Кончилось лето. Наступил сентябрь, а
значит – новый учебный год. Для комсомола он необычен
приближается юбилей – шестьдесят лет ВЛКСМ. Достойно
встретить эту дату готовится каждый комсомолец, каждая
комсомольская организация. На несколько дней база отды-
ха БЛПК стала лагерем комсомольских активистов. Здесь
впервые в городе была организована летняя школа комсо-
мольского актива.
С первого дня работы в школьной комсомольской орга-
низации перед секретарем встает целый ряд проблемных
вопросов количество которых постоянно растет. Одни из
самых острых проблем – как заинтересовать ребят обще-
ственной работой? Как создать боевой действенный актив?
Почему среди ребят есть безразличные? Каким образом
избавиться от равнодушия? Как доказать, что в коллекти-
ве можно жить интересно и ярко? Как настроить ребят по-
деловому, увлечь, увести за собой? Можно с уверенностью
сказать, что эти вопросы волнуют всех организаторов ком-
сомольской работы.
Такие школы нужны. Хотелось, чтобы их было больше.
Ведь, к сожалению, нередки случаи, когда инициатива, твор-
чество подменяются формализмом, трескучими фразами.
Такие школы нужны. Хотелось, чтобы их было больше.
Можно использовать для этого зимние и весенние канику-
лы, привлечь больше ребят».
А. Ефремов,
председатель городского комсомольского штаба «Беспокойные сердца»,
секретарь комсомольской организации школы № 31
Эту заметку написал человек, которому едва исполнилось
пятнадцать лет. Сколько в ней ответственности за пору-
ченное уму дело, зрелых мыслей, сколько трудных непре-
менных вопросов он поднимает в этой статье. По-моему,
ответы на них не нашли и до сих пор, да сейчас нет ком-
сомольских организаций. И молодежь сейчас решительно
никому не нужна, и ее проблемы тоже. Сейчас необходимо
решать другие проблемы: молодежь захватила наркомания,
алкоголизм, токсикомания. И никто никаких вопросов ни
перед кем не ставит. Да и зачем?


Окончился мир детства


Быстро пролетело время. Впереди – неизвестность, не-
проторенная тропа. После окончания школы Саша ощутил
грусть и написал следующее:
«Мир детства. Заборы и лужи,
Ручьев перекинутых прыть,
Нам стало понять его хуже
И лучше о нем говорить.
Но как мы хотим разлучиться
И в мире заветном том,
Тайком от людей возвратиться
В какой-нибудь старенький дом!»
Вчера был последний звонок. Только теперь стало ясно,
что уже все. Окончилось детство. Порой, когда станет осо-
бенно грустно, мы будем приходить сюда, в этот светлый
и радостный мир, но, возвращаясь, будем только гостями.
Гостями в своем собственном прошлом! А это прошлое
– школа, штаб «старенькие дома». И в каждом из нас эти
«старенькие дома « живут и будут жить так же, как мы в свое
время приходили сюда с радостью и горем, радовались все
вместе, горе делили на всех – жили и любили, как умели,
дорожили нашим «стареньким домом» – штабом. Два года
отдано ему, два года штаб учил нас верности, добру, чуткос-
ти, благодарности. И здесь хозяйка это «старенького дома»,
а значит – хозяйка кусочков наших сердец.
Что там впереди, мы еще не знаем, но готовы встретить
любые испытания – ведь жизнь, говорят, очень сложная
штука… Готовы, потому что вместе с нами всегда были и
остаетесь Вы. И те кусочки наших сердец, которые ваши не
позволяют свернуть с верного пути. Спасибо вам за сказоч-
ный мир прошедшего детства, спасибо за то, что еще мно-
го-много ребят будут вам также искренне благодарны, спа-
сибо за огромное дело!
«Я к дороге так привык,
Что не знаю, где мой дом,
Пусть от дома моего
Не осталось и следа
Что бездомность?
Ничего!
Бездорожье – это да!»
Вот видите, как быстро пролетели эти два года: «Мы в
юность уходили, а сами о детстве грустим, и всегда, глядя
на нас, о детстве грустили Вы, а теперь будто что-то изме-
нилось вокруг – перешагнули через что-то. О детстве грус-
тить будем вместе. Радоваться тому, что детство у нас было
таким замечательным, а грустить потому, что оно ушло и
никогда, никогда не вернется больше. А это очень тяжело,
только теперь мы это поняли.
Тяжко навсегда расставаться со своим близким любимым
другом, потому что память о нем всегда будет светлой, но
омраченной тем, что его самого никогда не будет рядом.
Также и с детством: ушло безвозвратно, и не вернешь его
вновь. Но возвращаться в детство душой нужно, плохо тому,
кто забывает об этом. Вы же никогда не забывали, и потому
с Вами было всегда легко, хорошо и интересно.
Пусть в каждом из взрослых людей живет маленькая свет-
лая безгрешная частичка детства. Она придает жизни ра-
дость и остроту чувств. Оставайтесь всегда той В. И., кото-
рую мы знаем!»
Штабисты-выпускники 1979г. и А.Ефремов
А эти строчки были посвящены моему сыну. Кто их пи-
сал, не знаю, подписи нет, он сохранил их в своей записной
книжке. Они относятся к тому же самому периоду, когда все
расставались с детством: «Очень хочу в любое время жизни
видеть в Саньке его самое лучшее – чуткость, душевную
теплоту, искренность и умение все на свете понимать, а еще
– прощать. Таким и буду его любить, как всегда!»
И эти стихи кто-то написал ему в его записную книжку в
то же самое время расставания. К сожалению, пишу их не
целиком, некоторые строчки разобрать не смогла:
«Когда рука коснется клавиш,
Сомненья, словно дым, растают,
Взлетит мелодия простая,
Как аист, в небеса.
Рояля стройное крыло
И скрипок таинственные формы,
Твой мир - из музыки. И полно
Тужить о том, что суждено.
Так будь прекрасною частицей
Большой прекрасной музыки.»
Вот таким образом наши мальчики и девочки прощались
с детством и разлетались в разные стороны, взрослея и по-
нимая, что все они – на пороге большой жизни, но в душе
они остались детьми до самой старости. И перед моим сы-
ном открывался большой мир со своей неизведанной до-
рогой, для кого-то прямой и ровной, для других – с кол-
добинами и извилинами. Он еще не знал, что в мире очень
много сложностей, и выживает в нем нахальный и смелый,
а чуткий, тонкий, хрупкий погибает, как в природе. Такого
уносит поток, из которого ему не выбраться, он его прогла-
тывает и смалывает в своих жерновах.
А тогда наши девчонки и мальчишки радовались своему
взрослению, глотку свободы, и немножко грустили от рас-
ставания со всем светлым, близким, родным и таким при-
вычным.


Выбор профессии


После окончания школы мы решили с сыном, что он по-
едет в Москву поступать в МГИМО. Английский он знал
хорошо, а все остальные предметы не представляли для
него больших трудностей. Идея, конечно, была моя, а он
не посмел ослушаться, хотя музыку он любил больше, чем
политику.
Долго пришлось собирать документы, характеристи-
ки для этого института, и вот мы – в аэропорту, на душе у
меня очень тяжело. Пришло для меня то самое время, когда
вырастают дети, и наступает миг прощания. Вот и у меня
наступил такой момент. Вырос мой мальчик, и я впервые
почувствовала острейшую боль в сердце оттого, что он ни-
когда не будет только моим, маленьким и послушным, ко-
торый крепко держался за мамину ручку и никогда уже не
будет все делать так, как скажет мама. Почувствовала, что я
никогда не поведу его в садик и не услышу его бесконечные
«почему?». Улетал он далеко и надолго.
Вот он идет по взлетному полю, высокий, худенький,
красивый, с копной пшеничных волос на голове, в светлом
костюме. Невольно сжалось сердце, слезы заволакивают
глаза и стекают по щекам, а он идет по полю, бесконечно
вглядывается, машет поднятой кверху рукой и улыбает-
ся своей милой доброй улыбкой, потом по трапу входит в
самолет, в последний раз взмахнув на прощание рукой. И
лайнер взмывает в голубое небо, унося моего любимца в
Москву, а я бреду к автобусу, ничего не понимая, мозг свер-
лит единственная мысль: «Вырос мой сынок». Затем я с не-
терпением стала ждать весточек от него, и он долго не за-
ставил ждать. Часто звонил и посылал телеграммы. Первая
телеграмма пришла такого содержания: «Литературу сдал,
без музыки трудно». Тогда я поняла, как я была не права,
оторвав его от любимого дела. Зачем ему МГИМО, если он
родился музыкантом.
Перед сдачей английского языка неожиданно открыли
актовый зал, где стоял рояль, и сыну удалось войти в него,
сесть за инструмент. Видимо, подумали, что он репетирует
перед каким-то концертом, так профессионально он иг-
рал, что никто его не прогнал. Он забыл обо всем на свете и
об экзаменах тоже, все давно уже сдали экзамены, а Саша
продолжал играть. Очнулся только к вечеру счастливым и
радостным, получившим от игры огромное наслаждение.
Так была поставлена жирная точка на поступлении в
МГИМО, и он никогда в жизни не увлекался политикой,
слишком далека была душа его от этого грязного дела.
Он вернулся к своему любимому с самого рождения делу
– музыке.

Характеристика


Очень хочется познакомить с характеристикой сына, ко-
торую дали ему для поступления в МГИМО.
«Ефремов Александр учится в школе № 31 с 1969 года.
На протяжении всех лет учится только на «хорошо» и «от-
лично», имеет глубокие прочные знания по всем предме-
там. Помимо уроков изучает на факультативных занятиях в
старших классах историю, английский язык, биологию.
Александр вступил в комсомол в 1976 году 14 октября.
Прошел хорошую школу комсомольского активиста, был
секретарем комитета комсомола школы, председателем
городского комсомольского штаба «Беспокойные сердца».
Руководимый им штаб пользуется заслуженным авторите-
там в городе, направляя и координируя работу комсомоль-
ских организаций школ города, систематически обучая
комсомольский актив.
В общественной работе Александр принципиален, энер-
гичен, настойчив, умеет доказать правильность своей точ-
ки зрения, требователен к себе и другим. Обладает широ-
ким кругозором и эрудицией, принимает активное участие
в передачах городского радио.
Его статьи о проблемах общественной работы публико-
вались в газетах «Красное знамя» и «Советская молодежь».
По характеру Александр эмоционален, отзывчив, добр,
впечатлителен, обладает чувством юмора.
Дисциплинирован, ответственно и творчески относится к
порученномуделу, целеустремлен, трудолюбив. Среди уча-
щихся пользуется заслуженным уважением. Общителен,
имеет много друзей.
Александр с отличием закончил Братскую детскую му-
зыкальную школу по классу фортепиано (один из всех). За
хорошую учебу и активное участие в общественной жизни
имеет благодарности, грамоты школы, городского отдела
департамента, Дома пионеров и школьников, городского
комитета ВЛКСМ, областного комитета ВЛКСМ. За актив-
ное участие в художественной самодеятельности награжден
грамотами ГорОНО, ГК ВЛКСМ, является победителем
Иркутского областного фестиваля искусств «Творчество
юных» среди пианистов, победителем городских творчес-
ких конкурсов. За участие в профессиональных музыкаль-
ных конкурсах имеет грамоты Братского городского испол-
нительного комитета, детской музыкальной школы.
Александр является отличником Ленинского зачета и на-
гражден значком ЦК ВЛКСМ. Был делегатом XV городс-
кой комсомольской конференции, участником экспеди-
ции «Моя Родина – СССР», за что награжден значком ЦК
ВЛКСМ.
В 1977 году Александр был удостоен почетного права по-
ездки в город Ленинград для фотографирования на крейсе-
ре «Аврора» и грамотыЦК ВЛКСМ.
18 апреля 1979 года.
Директор школы №31: В. И. Борисевич
Секретарь партбюро: З. Г. Дорофеева
Секретарь комитета ВЛКСМ: г. Кондратюк
Классный руководитель: А. С. Назаренко».

Вот какую характеристику дали ему в Австрии в журна-
ле «Theater Zeitung» Zinser «Zinser Theater Zeitung» август
21.4.1995.Alexander Efremov Als «Quereinsteiger» kamder
korrepetitor mitten in der jetzigen Spulzeit zum Ensemble. Die
«Anreife» nach linz hater so zusa gen in einem Zick-Zack-Kurs
quer liber einige Kontinente zuruckgelegt. Geboren ist Alexander
Efremov in Tomck in Sibirien/ Klarer (als Solistung Begleiter)
hater in Vladivostok undin Moskau, u.a, ber Prof. Bashkirov,
studiert und mit dem Bachelor Degree und dem Master Degree
abgeschlossen/ Wahriend des Studiums war der Pianist bereits als
leehrer4 und Beider Moskauer Philharmonischen Gesellschaft
tatig. 1991 ging die oben erwahnte Zick-Zack-Reise los:
Alexander Efremov gewann denersten Preis bei einem Klavurwettburib
in Rio de Janeiro, unterrichtete in San Francisco und
New York.Dortabsolrurte er auberdem 1992 inder Porton Hall
ein Solokon zert.Nun gingzurefer uber den groben Teich: Uber
Engugements als korrepetitor an der Zuricher Oper und Stadt
Cheater Stad Gollen ist Alexander Efremov nun als korrepetitor
in Linz gelandet.
«Великим путешественником» прибыл Александр Ефре-
мов в сегодняшнюю программу хоррепетитором. Прибы-
тие в Линц он, так сказать, проделал в Zick-Zack-Kurs, пу-
тешествуя по разным континентам.
Родился в Томске, в Сибири. Солистом и концентрмей-
стером он начал свою деятельность во Владивостоке. В
Москве у профессора Башкирова он получил степень ба-
калавра, затем степень магистра музыки. Во время учебы
пианист преподавал и работал в Московской филармонии.
В 1991 году он снова проделал Zick-Zack-Reise путешест-
вие. Александр Ефремов получил первую премию во время
музыкального конкурса в Рио де Жанейро, преподавал в
Сан-Франциско и Нью-Йорке. Кроме того, в 1992 году он
norton Hall (США) давал сольные концерты. И, наконец, он
снова совершил очередной прыжок: заключил контракты с
оперным театром в городе Цюрихе и с оперным театром в
городе Сант-Галлене хоррепетитором. Александр Ефремов
теперь приземлился в городе Линце хоррепетитором.
Оценки в аттестате
Хочется сказать, что за все годы обучения в школе Саша
никогда не получал «удовлетворительно», у меня сохрани-
лись табеля за все годы его обучения за все 10 лет, и в них в
большинстве своем стоят отличные оценки и только по ри-
сованию в младших классах и физкультуре – в старших сто-
ят оценки «хорошо». Рисовать он, действительно, не умел,
и к физкультуре никогда не питал большой любви.
Вот его оценки за 10 класс:
1. Русский язык 4 (хорошо)
2. Литература 4 (хорошо)
3. Алгебра и начала анализа 5 (отлично)
4. Геометрия 5 (отлично)
5. История СССР 5 (отлично)
6. Всеобщая история 5 (отлично)
7. Обществоведение 5 (отлично)
8. Физика 5 (отлично)
9. Астрономия 5 (отлично)
10. Химия 5 (отлично)
11. Биология 5 (отлично)
12. География 5 (отлично)
13. Иностранный язык (англ.) 5 (отлично)
14. Начальная военная подготовка 5 (отлично)
15. Трудовое обучение 4 (хорошо)
16. Физкультура 4 (хорошо)


Тернистый путь в музыку.


Музыкальная школа


Возвращаюсь снова к музыке. Отношение Саши к музыке
было особенным. Я уже писала о том, что он очень рано сам
без чей-либо помощи научился читать ноты, читать с листа
и играть на фортепиано. Всю свою сознательную жизнь он
отдал музыке, любя ее без оглядки, фанатично. Будучи ма-
леньким ребенком, едва научившись говорить, он на слух
чисто пел мелодии, услышанные им по радио, а позднее
прекрасно сам себе аккомпанировал на фортепиано и пел
различные арии из оперетт и опер. Всех знакомых поражал
своим умением прекрасно читать с листа. Квартира наша
всегда полнилась чудными чистыми светлыми звуками
фортепиано, с раннего детства (5 лет) он постоянно играл и
пел, и оттащить его от инструмента было невозможно. Все
ребятишки бегали во дворе, играли, гуляли, ссорились, ми-
рились, бегали на перегонки, а он сидел за инструментом
сам. Мы были бы рады, если бы он побежал к ребятишкам
во двор, и иногда наказывали его двором. Говорили ему:
«Саша, если будешь плохо себя вести, не будешь играть на
фортепиано и пойдешь во двор». Звучит неправдоподобно,
но это – чистейшая правда.
В то время у него был красивый альт, и сын часами пел
своим прекрасным детским голосом и играл. Когда ему ис-
полнилось 6 лет, видя его неутомимую тягу к музыке, мы
решили отдать его в музыкальную школу, к тому времени
у нас в Братске уже открылась музыкальная школа. При-
нимали туда на отделение фортепиано очень мало ребят, а
записали большое количество, и попасть в нее нам без бла-
та и денег было невозможно, но мы рискнули, надеясь на
Сашино умение играть на инструменте и читку с листа.
Записали, привели на экзамены, но, к великому сожале-
нию, поставив ему на экзаменах плохие оценки, признав
его профнепригодным, его попросили вежливо уйти. Экза-
мен принимала Стаценко.
Россия – страна удивительная. Сколько талантов она сгу-
била и потеряла. Но мы-то видели его способности и не
остановились на этом. В те времена повсюду открывались
быткомбинаты, а в них – музыкальные курсы, на которые
за деньги принимали всех желающих. Обратились туда,
обучали на курсах азам музыки, а так как сын знал все ноты
и прекрасно играл, учиться ему было нечему, он быстро пе-
реиграл своего преподавателя, и она, будучи честным че-
ловеком, пригласила нас к себе и посоветовала забрать его
отсюда немедленно и отдать учиться профессионально. Ее
звали Королева Наталья (отчества не помню).
Благодаря ей мы снова стали искать возможности обучать
сына музыке.
Слава Богу, к тому времени я уже работала в музыкальном
училище, вела там иностранные языки.
Музыкальная школа и музыкальное училище в то время на-
ходились в одном здании и многих преподавателей я знала.
Пришлось поговорить с педагогами музыкальной школы
и попросить их прослушать сына, они сразу же согласи-
лись, а когда прослушали, не колеблясь, посадили его сразу
во 2-ой класс, минуя подготовительный и первый. Обнару-
жили у него абсолютный слух и необыкновенный талант.
Придя впервые на урок сольфеджио, не зная даже, что это
за урок, сын написал диктант лучше всех в классе, на «от-
лично». Учительница была поражена (Нина Ефимовна). В
музыкальной школе он учился лучше всех и единственный
закончил ее с красным дипломом. Путь в музыку у Саши
был долгим и тернистым.
Мы мало чем могли помочь ему в этом. Ведь мы не были
музыкантами и не могли понять его до конца, хотя с самого
рождения видели его любовь к музыке.
Однажды, будучи в Новосибирске у брата мужа, он пре-
красно играл на гитаре и даже сочинял, сейчас бы его на-
звали отличным бардом. Прослушав сына (в доме стояло
пианино) наш родственник тут же повел Сашу в консерва-
торию, а там, услышав его, посоветовали тут же отдать его
учиться в школу при консерватории в Новосибирске или в
Москве. Но мы опять ничего не сделали, не отнеслись серь-
езно. Я не могла отправить маленького сына одного, а ехать
с ним было не на что. Но я всегда виню себя и мужа за то,
что имея такого талантливого ребенка, мы не помогли ему.
Если бы мы увезли его в Москву, путь в музыку оказался бы
намного короче, и не такой трудный, долгий и тернистый.
Саша иногда тактично напоминал мне об этом. Столько
сил и здоровья пришлось потратить ему, ведь все, чего он
достиг, он достиг сам, без чей-то либо помощи, без блата и
денег, а это сделать в наше время нелегко.
После окончания музыкальной школы и музыкального
училища мы с сыном остались одни, муж ушел к другой
женщине и только один Бог знает, как тяжело мне было
учить сына на мои 120 рублей.
Саша до 3 курса консерватории не имел джинсов, ходил
в шерстяных брюках, такие уже никто не имел, а когда вы-
ходил на сцену, мне было очень стыдно за его наряды и бо-
тинки, и я часто плакала от обиды, но сделать ничего не
могла, а он ничего не требовал. Ходил, в чем позволяли нам
наши копейки, и только на 3 курсе консерватории он впер-
вые надел джинсы, которые мы с ним кое-как купили.


Музыкальное училище


В этой главе я снова возвращусь в выбору профессии. За-
кончив прекрасно в один год две школы и не поступив в
МГИМО, Саша вернулся в Братск и с огромной радостью
побежал поступать в музыкальное училище, сдал очень лег-
ко все экзамены и, начал наконец-то, заниматься профес-
сионально своим любимым делом. Учился легко, весело,
с огромным удовольствием, как будто летал над землей,
парил, порхал, а не ходил по земле. Все преподаватели за-
метили его необыкновенный талант и легкость в обучении,
и вместо положенных четырех лет обучения в училище, он
проучился всего один год, бегая сразу на все предметы всех
четырех курсов. За год он умудрился закончить училище и,
что еще удивительнее поступить, не имея диплома, в инс-
титут искусств во Владивостоке, а потом пробиться в Мос-
кву и получить диплом об окончании Московской консер-
ватории. Феноменально!
Когда он учился в училище, он умудрился за год участво-
вать в общественной жизни, принимал участие в КВНах,
читал лекции на музыкальные темы и давал множество
концертов, как в училище, так и за его пределами, ездил на
конкурсы, где занимал призовые места.
В училище на его концерты собиралось особенно много
людей, многие специально ходили слушать на Сашу.
Играл он в то время в Красноярске, Иркутске, Новоси-
бирске. Много получил грамот и дипломов за свою пре-
красную игру.
Учась всего год, он оставил о себе огромную память. В
училище до сих пор вспоминают о нем, как о талантливом,
добром, умном друге и ученике. Прошло много лет, с тех
пор, как он закончил училище, но никто еще не повторил
того, что удалось ему. Есть, конечно, много талантливых
студентов, они также, как и Саша участвуют в различных
конкурсах, занимают призовые места, прекрасно владеют
инструментом, но никто еще не повторил того, что сделал
он. Значит, был он необыкновенно талантлив, только я ни-
как не пойму, почему о нем после его смерти никто никогда
не вспоминает, я не думаю, что вообще кто-нибудь из его
бывших педагогов знает даты его рождения и смерти. Мо-
жет быть в эти дни в училище, где он учился, проводились
бы дни его памяти. Как быстро мы забываем друзей, людей,
которые жили и творили в месте с нами, даже таких ярких,
каким был мой сын.

Преподаватели


Саша трепетно относился к преподавателям, долго пом-
нил их, уважал и любил. С большой любовью он относился
к первой учительнице Валентине Андреевне Кузьминой,
когда бывал в Братске, обязательно забегал к ней. Так как
он всю свою жизнь посвятил музыке, и преподаватели му-
зыки больше влияли на него, и с ними он провел больше
времени, поэтому я и напишу о них.
В музыкальной школе он с большой любовью и уваже-
нием относился к своему педагогу по специальности Пау-
товой Юлии Михайловне. Она очень много дала ему и как
педагог, и как умный, добрый, порядочный и очень требо-
вательный профессионал. Где бы ни был сын, он помнил о
ней всегда, а когда приезжал в Братск, забегал к ней, поде-
литься радостями и горестями, удачами и провалами, Юлия
Михайловна всегда понимала его и готова была разделить
с ним беды и радость, но она болела тяжелой болезнью,
перенесла операцию на сердце и плохо чувствовала себя
в последние годы. К сожалению, ее уже тоже нет с нами,
она ушла из жизни, когда ее любимый ученик был далеко,
в Австрии.
Я тоже очень уважала ее и между нами установились пре-
красные отношения, она часто бывала у меня, и я навещала
ее.
Может быть, она встретила своего любимого ученика на
небесах.
В музыкальном училище преподавателем по специаль-
ности была Эльвира Степановна Кузнецова, требователь-
ная, умная, добрая женщина, с которой у Саши тоже была
дружба. Он ее уважал. Все, что могла, она отдавала ему,
когда возникали на академконцертах конфликты и Саше
ставили плохие оценки из-за зависти. Она всегда стеной
вставала на его защиту и отстаивала свою правоту, не раз
возила Сашу в Иркутск, защищая честь своего любимого
ученика, и они всегда побеждали, теряя много сил, здоро-
вья и нервов. Ей не раз предлагали оставить его в Иркутс-
ке, видя его талант. Можно перечислить много фамилий
и имен преподавателей, с которыми Саша имел отличные
отношения, которые восхищались его талантом, простотой
и добротой. Из примеров, которые я здесь привела, видно,
каким он был учеником, студентом, человеком. Я не встре-
тила ни одного человека, который отозвался бы о нем пло-
хо, как о человеке, даже те, которые не особенно жаловали
его и завидовали ему. И Саша никогда ни о ком не сказал
дурного слова, даже о тех, которые плохо относились к
нему, не мог терпеть он серости и явных дураков, но и о них
не говорил резко и не называл их дураками.
Владивосток.


Институт искусств


Училище позади, снова нужно выбирать, что делать. Но
теперь легче, основная цель понятна, только вот куда мож-
но отправиться со справкой, без диплома, и Саша решается
поехать во Владивостокский институт искусств на форте-
пьянное отделение.
В наше время неправдоподобно поступать без диплома
и доказывать, что ты не верблюд, а талантливый пианист.
Времена ломоносовых давно миновали. Очень трудно по-
верить в то, что я пишу, талантам в России не помогают, их
топят. Много бюрократов, завистников, серость побеждает
везде и всюду, а если ты талантлив, утонешь и не выплы-
вешь, но я пишу истинную правду. Ведь талант у Саши был
немалый, если он сумел победить серость, непробиваемый
бюрократизм и без денег и блата сумел пробиться.
Поехал Саша во Владивосток один, меня не взял, чтобы
не расстраивать и не мучить, как он говорил, без денег, без
всякого блата, даже без диплома, а я снова осталась пере-
живать за него дома. Если бы он не поступил, его тут же
бы забрали в армию и за два года службы мы бы потеряли
чудного пианиста. В то время не считались ни с чем. Армия
– все тут. Кому до пианиста дело, что служа в армии, он мо-
жет повредить руки, психику и просто-напросто потерять
профессионализм. Необходимо было поступать во что бы
то ни стало.
Приехав во Владивосток, он побежал в институт, в при-
емную комиссию, показал справку и в ответ услышал: «Без
документов не берем». Посмотрели на него, как на ненор-
мального, но он продолжал добиваться прослушивания и
добился. Послушать его согласились после того, как все
сдадут экзамены, самым последним, Саша с радостью со-
гласился. Первый экзамен – чтение с листа. Бог, наверное,
помогает таким, как мой сын. Читал с листа он великолеп-
но, и для него это не было экзаменом, а большим везением.
Терпеливо стал ждать конца экзаменов, и этот миг насту-
пил. Саша вошел в зал, увидел уставших, полуспящих лю-
дей, утомленных и недовольных, слушать его уже никому
не хотелось. Медленно подошел к инструменту, поудобнее
сел и раздался первый аккорд, произведение для читки
дали ему потруднее, думали не справится, а он настолько
хорошо читал с листа, что можно было поставить ноты хоть
кверху ногами, хоть положить на бок, он все равно сыграл
бы отлично. После первых аккордов комиссия начала про-
сыпаться, недовольство пропало, а на лицах появились
радостные улыбки, вытянулись шеи, и пронесся шепот по
залу: «Неслыханно». Приняли безо всяких сомнений и на
следующие экзамены ждали, когда он вновь заиграет.
Саша снова оказался вдали от родного дома один на це-
лых 5 лет. Я, конечно, обрадовалась, узнав о том, что он все
экзамены сдал на «отлично», но жизнь без любимого сына
не представляла, я ведь тоже осталась совершенно одна в
четырех стенах. Как все пережить? Было счастье и в один
миг – никого.
Я поняла, что теперь я потеряла сына навсегда, он никогда
не вернется в наш маленький город, ему здесь просто будет
нечего делать, но я понимала, что ради его благополучия я
должна все стерпеть, знала, что будет невыносимо трудно
учить его в другом городе, доход учителя был мизерный и
его придется делить на две части. Муж, бросив нас, за все
время учебы сына не помог ни разу, ни копейкой. Выждал
момента, когда сыну исполнится 18 лет, чтобы не платить
алименты, и скрылся, а мы остались с сыном и моей ко-
пеечной зарплатой в 120 рублей. Вот на эти деньги мне
было необходимо учить сына и жить самой. Каждый месяц
я посылала ему 50 рублей, а сама жила на 70 рублей. Только
один Бог знает, что мне пришлось пережить в те годы. Но,
несмотря ни на что, учить сына – большая радость.
После того, как Саша сдал экзамены, он, как и все сту-
денты в те времена, поехал в колхоз, хотя пианистам необ-
ходимо всю жизнь беречь руки, но кто тогда обращал на
это внимание. Сын там сильно заболел, простыл и с высо-
кой температурой едва добрался до дома. Пришлось мне
лечить его, и я снова очень переживала за его жизнь и сла-
бое здоровье. Всю жизнь я ужасно переживала за него, как
только он отрывался от меня, я не находила себе места,
видимо, сердце матери с самого рождения детей, чувству-
ет беду, так было и со мной. Постоянно я предчувствовала,
что-то и боялась за него.
Учась во Владивостоке, он часто приезжал домой, пере-
живал и он за меня, ведь я осталась совершенно одна. Он
поддерживал меня, разрыв с мужем и его предательство
я тяжело переживала, часто плакала, нервничала. Когда
Саша приезжал, собирались его друзья, пили на кухне чай,
а, уезжая, сын просил своих друзей не оставлять меня одну,
и они часто навещали меня, помогали по дому с розетками,
гвоздями и т. д.
Саша всю жизнь трепетно любил меня и заботился. Он
был настоящим сыном, добрым и ласковым. Теперь он
стал совсем взрослым и больше никогда не огорчал меня, а
только радовал. Учился он хорошо, делал успехи, часто да-
вал сольные концерты во Владивостоке и для моряков – на
корабле. Однажды во Владивосток из Московской консер-
ватории приехал профессор Башкиров Д. А., прослушав его
и, дав с ним урок мастер-класса, он тут же забрал его в свой
класс. Таким образом, сначала Саша брал у него уроки,
(надо заметить, совершенно бесплатно), а потом и совсем
перебрался в Москву, поступил в аспирантуру, а после ас-
пирантуры проучился еще два года. Такой длинный и труд-
ный путь в музыку прошел мой сын.
В Москве он тоже давал очень много концертов, где о нем
начали писать газеты и журналы. Приведу только один
отклик о нем, опубликованный в «Музыкальной жизни».
«Александр Ефремов – бриллиант, уникальный талант. Его
игра – чрезвычайно глубока, в особом стиле».
Учась в классе профессора Башкирова, они очень уважали
друг друга. Башкиров помогал ему, когда уезжал в отпуск,
Саша жил в его квартире. Вот какую заметку опубликовал
профессор о своем ученике: «Александр Ефремов – та-
лантливый музыкант…. Во время обучения в моем классе
он утверждался не только как отличный солист, мастерски
владевший инструментом, но и как отличный музыкант».
Во Владивостоке он испытал много трудностей, впервые
оторвавшись от родного дома, он тяжело переживал быто-
вые неустройства. Необходимо было много заниматься на
инструменте, кроме этого хотелось есть, а мамы нет рядом,
которая приготовит и подаст, ешь на здоровье, да и денег
хронически не хватало, и он пошел мыть подъезды. Офор-
мился в ЖЭКе и с двумя девочками мыли, он, в основном,
носил воду, первая запись в его трудовой книжке – мой-
щик подъездов. Таким образом он начинал свой трудовой
путь. Затем начал петь в церковном хоре, но времена тогда
были сатанинские, и студенты не могли даже ходить в цер-
ковь, а не только работать, то есть служить там, и ему не-
медленно пригрозили выгнать из института, если он будет
продолжать петь. Об этой работе пришлось забыть навсег-
да и вспоминать, как о чем- то несбыточном.
Ну а потом началась концертная деятельность. Давая
концерты, его часто подкармливали, особенно на кораб-
лях, даже икрой.
Концертов он давал много и очень успешно. Полюбил он
и город Владивосток, особенно океан, где любил купаться
и проводить там свободное время. Как великий романтик
восхищался восходами и закатами.
Владивосток он вспоминал всегда большой любовью и
теплом, там у него была прекрасная учительница по специ-
альности Серегина Нина, с которой они были большими
друзьями. Во Владивостоке он впервые почувствовал себя
настоящим музыкантом, хорошим пианистом, укрепился в
своей специальности и приобрел много друзей. Но судьба
так распорядилась, что Владивосток пришлось покинуть и
перебраться в Москву.


Москва.

Московская консерватория


В предыдущей главе я уже писала, что Сашу в Москву за-
брал в свой класс профессор Башкиров Д. А. После пере-
езда в Москву перед сыном снова встало множество про-
блем и трудностей. Во Владивостоке он снимал квартиру,
общежитий не терпел. В Москве квартира стоила столько,
что нам с ним не хватало бы ни стипендии, ни моей мизер-
ной зарплаты, и ему пришлось жить в общежитии. Саша
страшно не любил коммуналки и обожал одиночество.
Много испытаний пришлось ему пережить, но они только
закалили его, хотя здоровье было очень слабое.
Государство ему никогда ничем не помогло, все, чего он
добился в этой жизни, добился сам, иногда лбом пробивая
твердые стены. Умом Россию не понять. Так было со всеми
талантливыми людьми во все времена ее существования.
Вспомним Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Гаврилина,
Шнитке, Шаляпина, список можно продолжить. Все, либо
спивались, как Некрасов, от безысходности, либо кончали
жизнь самоубийством, либо на дуэлях, в лучшем случае,
покидали страну, но и там томились от тоски по Родине.
Ведь все они без исключения были великими патриотами
своей страны, они творить могли только для нее и на чуж-
бине рано покидали этот свет, не найдя и там того, что они
заслуживали.
Саша трудно привыкал ко всему, что выпало на его плечи
в Москве. Но необходимо было поступать в аспирантуру,
конкурс огромный, больше, чем в консерваторию, все хо-
тят стать аспирантами. Ему предлагают дать девять тысяч,
мы и представить себе не могли, у нас и тысячи не было,
но он снова решается поступать, не имея денег, на сей раз
с ним вместе его любимый профессор Башкиров, он его
поддерживает. В ночь перед поступлением они вместе идут
в церковь, и молятся и – чудо! Саша поступает, несмотря
ни на что. Великолепно сдает экзамены и становится аспи-
рантом. Радость-то какая, сын-аспирант.
Быстро пролетают два года и ему предлагают теперь уже
без преград учиться еще два года. Пролетают и эти два
года, он пишет свой труд «Шуман и эстетика германско-
го романтизма». Он находится в Ленинской библиотеке. В
Москве он дал множество концертов и был назван газетой
«Московская жизнь» «бриллиантом в музыке».
Наконец-то учение окончено, казалось бы, все трудности
уже позади, в кармане – дипломы, можно начинать жизнь
без испытаний. Но только не в нашей стране. И снова мно-
жество трудностей ложатся на хрупкие плечи сына, как
будто специально подкарауливая его. Во-первых, ему сра-
зу же предложили освободить место в общежитии, если не
учишься, делать в общежитии нечего, таким и неважно, что
ты прожил здесь без единого замечания целых 4 года и стал
кандидатом в профессора музыки, что у тебя нет другого
жилья и тебе бы необходимо помочь и оставить в обще-
житии до того момента, когда ты получишь другое жилье.
Решительно никого не интересует куда ты пойдешь и что
будет с тобой. На работу без прописки не берут, а без ра-
боты не прописывают. Вот такой круговорот в те времена
придумали наши чиновники.
За те годы, которые Саша провел в Москве, у него поя-
вилось много настоящих друзей, и они соглашались его
прописать, но когда он шел прописываться, ему говорили:
«Без работы нельзя». И на работу он мог устроиться, Ми-
нин В.Н. брал его к себе в хор концертмейстером, но опять
нельзя: нет прописки. Разорвать этот замкнутый круг было
невозможно. В таком невообразимом кругообороте оказал-
ся Саша, который совершенно ничего не понимал в этих
хитросплетениях. Он твердо знал одно: выбраться из этого
круга он сможет только тогда, когда покинет Москву, и он
начал искать выход, и тот нашелся.
Вокал или фортепиано
Вернусь немного назад, в то время, когда Саша учился во
Владивостоке.
Однажды раздался телефонный звонок, подбегаю к те-
лефону и слышу дорогой моему сердцу басок: «Мамулик,
привет!» Я всегда по голосу понимала, был ли мой сын чем-
то расстроен или обращался ко мне с какой-то проблемой
или просил совета. Так было и на сей раз. Он просил сове-
та. А дело было вот в чем. Я уже писала о том, что с самого
раннего детства он прекрасно пел, сначала после того, как
услышит какую-нибудь понравившуюся мелодию, потом
сам себе аккомпанировал на фортепиано. Когда пошел в
школу, пел в хоре мальчиков, в музыкальном училище, пос-
тупив в институт, бегал петь в церковном хоре, то есть вся
жизнь его, кроме игры на фортепиано, была связана с пе-
нием, петь он умел и очень любил.
В институте его голос тоже заметили и предложили учить-
ся сразу на двух факультетах: на фортепиано и вокальном.
Так как он сам не мог решить, что выбрать, он и позвонил
мне.
Меня он застал врасплох, я ведь не музыкант, и могла
посоветовать ему только с материнской точки зрения, то
есть я сразу же подумала о том, что у него слабое здоровье
и тянуть сразу два факультета будет очень трудно. Учась на
одном, он занимался по 10-12 часов в сутки, а что будет,
если он будет заниматься на двух сразу, относиться к уче-
бе кое- как он не мог. И я посоветовала ему заниматься на
одном. И он выбрал фортепиано. До сих пор не знаю, была
ли я права. Теперь иногда жалею. Может быть, я ошиблась,
когда смотрю на наших безголосых певцов, как они быстро
безо всяких трудностей и усилий становятся «звездами» за
деньги или «через диван», как говорил мой сын. Выйдут на
сцену, что-то прошепчут несвязное, не имея ни голоса, ни
слуха, и уже – «звезда». Слушать противно. Думаю, сын со
своим великолепным басом, абсолютным слухом и талан-
том пошел бы далеко и, может быть, путь вокалиста, если
не легче, чем пианиста, то уж точно, короче. Их замечают
быстрее, и они быстрее становятся знаменитыми, люби-
мыми, ведь в песне, романсе, арии разобраться легче, чем в
каком-нибудь фортепианном классическом произведении
Баха, Шумана, Шопена, Скрябина, Шостаковича. Путь
пианиста невероятно труден, долог и тернист.
Саша, как всегда, выбрал наиболее трудный и тернистый
путь и никогда ему не изменил, шел по нему до конца своих
дней, выполняя свои задачи с честью, ни разу не сказал, что
он ошибся. Он любил свой инструмент, боготворил его, от-
давал всего себя, никогда не играл в полсилы и достиг вы-
сочайших вершин на своем поприще. Значит, выбрал пра-
вильный путь, хоть и невыносимо трудный. Трудностей он
никогда не боялся. Они его только закаляли.


Несостоявшаяся свадьба


Учение осталось позади, за плечами не только консервато-
рия, но и аспирантура, кандидатская защищена, дела почти
все сделаны, сын уже совсем взрослый и, как мне казалось,
самое время пришло подумать о личной жизни. Я и раньше
иногда спрашивала его об этом, но он не любил говорить
на эту тему: либо молчал, либо говорил, что еще успеет. Да
и зачем? У него еще не было ни дома, ни денег, ни работы, а
к семье он относился очень серьезно. Муж должен обеспе-
чивать семью, так он считал всю жизнь. А мне так хотелось,
чтобы у него появилась семья, чтобы у него был человек,
который заботился о нем, да и внучат уже нянчить очень
хотелось. Все мои знакомые уже стали бабушками, некото-
рые уже не раз, а я все ждала.
Вдруг получаю от сына письмо, из которого узнаю, что
у него появилась девушка, дочка Немировича-Данченко,
Наташа. И они решили сыграть свадьбу, пожениться.
Сообщение было неожиданным, хотя я и ждала, но не так
быстро, как снег на голову. Он ведь ни о чем подобном не
говорил. Я, конечно, обрадовалась, но и растерялась. Ведь
за душой – ни копейки, даже вылететь в Москву не на что,
а свадьба требует немалых затрат. Что же делать? Сын-то
единственный, и я не могу ударить в грязь лицом. Необ-
ходимо что-то предпринимать. Огорчить я его не могла и
стала думать, как найти выход из создавшегося положения.
Побежала к ближайшей подружке, и мы стали думать и га-
дать, что делать, но решили подождать следующего сооб-
щения.
Звонок по телефону, и Саша сообщил, что Наташа нашла
другого и уехала во Францию, вот тебе, бабушка, и Юрь-
ев день. А как же свадьба? Я так растерялась, что не нашла
нужных слов для его утешения. Да и как я могла его уте-
шить? Переживал он долго и сильно, и я никогда не слы-
шала из его уст этой знаменитой фамилии. Может быть,
поэтому он остался до самой смерти один и никогда не за-
икался о женитьбе. На всю жизнь остался закоренелым хо-
лостяком, и слушать не хотел о семье, детях, хотя женщины
в нем души не чаяли, и думаю, многие хотели бы связать с
ним свою жизнь. Что у них случилось с Наташей, так и ос-
талось загадкой и для меня, и для окружающих. Я никогда
не напоминала ему об этом, боясь ранить его. А он не любил
свои проблемы перекладывать на других. Переживал один,
и привык свои дела решать сам, не хныча и не жалуясь, не
плача в жилетку.
Думаю, что он пережил большую травму, которая осталась
у него в сердце до конца жизни, хотя он никогда не сказал
плохого слова ни об одной женщине и о Наташе тоже, о ней
он старался никогда не вспоминать, когда позднее бывал
во Франции, вряд ли встречался с ней. В Париже он не раз
давал концерты, имел огромный успех и его приветствова-
ли стоя, может, она и слышала о нем, ведь об этом писали
газеты в Париже, но я ничего не знаю - ничего о ней я не
слышала. Вспоминать ему было больно. Вот так и не состо-
ялась Сашина свадьба. Может быть, это была его любовь!
Лауреат
Возвращаюсь снова к жизни сына в Москве. Очутившись,
без работы и без крова над головой, сын мой, с высочай-
шим образованием попал в разряд бомжей. Необходимо
было что-то делать и как можно скорее. И снова ему на по-
мощь пришел Господь. Саша верил в Господа и в чудеса, ко-
торые он творил. Часто ходил в храмы, их в Москве много,
начал молиться, прося о помощи. Вскоре сын узнал, что в
Бразилии, столицы Рио де Жанейро, проводится конкурс
концертмейстеров мира и, не раздумывая, стал готовиться
к нему. Но чтобы туда поехать, необходимо было пройти 3
тура: в Москве, Ленинграде и в Свердловске, а значит, до-
мой ехать нельзя, и будучи без крова над головой, он начи-
нает усиленно готовиться.
С инструментом проблем не было, разрешили играть в
консерватории, но жить было негде, и начал он скитаться
повсюду: сначала жил на вокзале аэропорта в Шереметь-
ево, спал в креслах, а утром ехал в консерваторию и играл
там до поздней ночи, а ночью – в Шереметьево. И там Сашу
приметила бабушка, которая мыла полы, он ей очень пон-
равился, они разговорились, и бабушка привела его в свою
коморку, накормила свежими пирожками, напоила чаем. У
нее он провел несколько дней, но из Москвы ездить в аэро-
порт не близко, времени теряется много.
Однажды Саша пришел в Ленинскую библиотеку, позна-
комился с девушкой, ей рассказал о своих проблемах, она
помогла ему, тайно от начальства принесла раскладушку, и
он до самого конкурса ночевал в Ленинке. Слава Богу, ник-
то не обнаружил его.
Позади все три тура в России, теперь Саша мог лететь в
Рио, но снова встает вопрос с деньгами, ведь только на до-
рогу требуется целое состояние. Никто решительно не по-
мог: ни Москва и консерватория, ни Братск, город, в ко-
тором он жил, ни музыкальное училище не дали ни одной
копейки и даже не пожелали успехов. Сплошное равноду-
шие. Но мир не без добрых людей, и мы начали в полном
смысле этого слова собирать с миру по нитке, кто сколько
даст, и собрали. Деньги давали друзья и просто знакомые, и
только родной отец не дал ни копейки.
Все было очень рискованно, если сын не выиграет на
конкурсе, придется нам с ним всю жизнь расплачиваться с
долгами, но риск – дело благородное, и мы рискнули.
Саша все время повторял, потому что он верил в свои силы:
«Мама, не волнуйся, хоть третье место, но я возьму, а этих
денег хватит на долги». И снова наступил день прощания,
теперь я провожала его в далекий и никому незнакомый го-
род Рио, в далекую Бразилию. Одно чуть-чуть успокаивало:
путешествие будет недолгим, и мы скоро встретимся.
Но сердце снова сжимается от разлуки и щемящее чувс-
тво неизвестности пугает. Остается снова ждать, жду и бо-
юсь, очень волнуюсь, не нахожу себе нигде места. Почему
досталась мне такая жизнь, беспокойная, неопределенная.
Всегда приходится ждать, ждать самого дорогого мне че-
ловека или весточки от него. А ждать всегда очень тяжело.
Как долго тянется время! И когда уже совсем становится не-
вмоготу, звонок телефона. Четыре часа утра и незнакомый
женский голос: «Алло! Это Вера Николаевна? Ваш сын –
лауреат». И положили трубку. Что же творилось со мной!
Кубарем слетела с дивана и понеслась по квартире из угла
в угол, плача и радуясь одновременно, перехватило дыха-
ние и сдавило грудь, сердце то останавливается, то норовит
вылететь из моей бедной и истерзанной груди. От радости,
наверное, люди тоже умирают. А у меня не просто радость,
а огромная, ничем неизмеримая радость. Мой любимый,
мой единственный сын – лучший в мире, не только люби-
мый мной, а всем миром. Вот радость так радость! А я – его
мать, и мне необходимо немедленно взять себя в руки, соб-
раться с силами, успокоиться и с честью, гордостью пере-
жить эту радость. Чувствую, одной не справиться, и я бегу к
подруге. Но время-то раннее, а она живет на другом конце
города, троллейбусы еще не ходят. Приходится ждать. Не
могу дышать, перехватило дыхание, ничего не соображаю,
бегаю, как ошалелая, по квартире, очень хочется радость
поделить хотя бы на двоих.
Звоню в дверь, 6 утра. На пороге в ночной рубашке ниче-
го не понимающая подруга, испуганное лицо. «Верка, что
случилось?» – произносит она, собравшись с силами, видя
заплаканное бледное мое лицо, но я не могу вымолвить ни
слова. Заскакиваю в квартиру, и мы вдвоем начинаем бе-
гать с ней по комнатам. Проходит несколько минут в гонке.
Она спросонья, напуганная, пытается меня понять, а я вся
в слезах неспособная произнести ни единого слова, только
что-то мычу. Описать эту картинку невозможно, все это не-
обходимо было увидеть своими глазами.
Проходит еще несколько минут, кое-как успокаиваюсь и
выдавливаю из себя: «Саня – лауреат!». Глаза у нее расши-
ряются, и она только смогла произнести: «Тьфу, язви тебя!
Санька! Наш Санька!».
Вот так мой сын вошел в настоящий мир музыки и был
признан лучшим в мире, и все в его жизни с этого дня из-
менилось. Жизнь для него приобрела новый смысл и новую
окраску, она стала совершенно непохожей на прежнюю,
никому неизвестную, темную, без взлетов и падений.
После того, как Саша получил первое место, его призна-
ли большим человеком, перевели в другую гостиницу, при-
крепили к нему человека, который следил за его покоем, и
устроили очень интересную экскурсию по городу, кормили,
поили бесплатно. А вечерами он давал свои замечательные
концерты бесплатно для любителей, там у него появилась
масса поклонников. В других странах таланты умеют це-
нить. Только в нашей стране все наоборот, даже после того,
как сын стал лауреатом, он снова стал никому не нужен, его
никто не встретил, не подарил ни цветочка, даже училище,
где он учился, пропустило это событие мимо ушей, не поз-
дравив его.
После конкурса я потеряла его, он долго не приезжал и не
давал о себе знать, а я страшно волновалась, ждала, и на-
конец снова раздался долгожданный звонок. Так обрадова-
лась и растерялась, что вместо того, чтобы его поздравить,
спросила: «Штаны купил?» Вот до какой степени надо было
довести беднотой женщину. Он уехал в рваных джинсах, и
я все время думала об этом. У него не было концертного
костюма, хороших туфлей. Да и долгов – куча. До сих пор
чувствую себя виноватой перед ним. Саша тогда ответил
мне: «Не волнуйся, мама, купил и не одни!»
В конкурсе принимали участие музыканты всего мира, в
жюри сидели представители Америки и Европы. Конкурс
проходил в два тура. В Перу – первый, и в Рио – второй.
Отыграв в Перу, вопреки всем правилам, ему уже сказали,
что равных ему нет. И он очень легко отыграл в Рио, а после
конкурса представители многих стран предложили заклю-
чить с ним договоры и пригласить сына на работу в свою
страну. Желающих было много.
После конкурса Саша вернулся в Братск и стал ждать
приглашения из любой страны. Решил покинуть Россию,
так как здесь он был никому не нужен. В стране началась
перестройка, рушилось все и народу, конечно, было не до
музыки Баха, Шопена и Бетховена.
Вызов пришел из США, и он решил лететь немедля, де-
ньги у него были, остались от премии в Рио, хоть с этим
проблем не было.
А для меня снова наступили тревожные дни расставания.
Как же тяжело провожать единственного сына в неизвест-
ность. Волнуюсь, да и он заметно волнуется, страна дале-
кая, неизвестная, с чужими привычками, языком, на дру-
гом континенте, где нет ни единой знакомой души, а самое
главное, не будет рядом мамы с ее заботами и хлопотами.
Страшновато, но любовь к музыке побеждает все. Для му-
зыки не нужно знать языков, она понятна и доступна для
любых языков.
Летит он в город Сан-Франциско. Там тепло и океан, и
это чуть-чуть успокаивает.
Снова аэропорт в Братске, и я вновь со слезами на глазах
провожаю сына, держусь изо всех сил, но на душе – пога-
но, и берет обида за нашу страну. Почему здесь он никому
не нужен, если бы хоть кто-нибудь повернулся к нему не
спиной, а лицом.
Он очень устал всем доказывать, что не верблюд. Саша
печалится, ему страшно лететь в неизвестность, и иногда не
понять, кто кого успокаивает: он – меня или я – его. Ходим
по залу в аэропорту и говорим, говорим, говорим. Помню,
я тогда сказала ему, что хуже чем здесь не будет, как мог-
ла успокаивала: «Сынок, вот увидишь, все будет хорошо».
Мои слова действовали на него благотворно, но ведь ему
всего двадцать лет с небольшим хвостиком, и он привык
постоянно жить с мамой, хоть иногда и вдалеке от нее, но
он всегда имел возможность прилететь домой, к маме, и ре-
шить все неразрешенные вопросы.
Теперь же сын лишался этой возможности, он не уви-
дит маму рядом с собой долго-долго и поговорить сможет
только по телефону, сможет сказать всего несколько слов,
лишался возможности надолго посидеть на кухне, попить
чайку и поговорить, лишался всего, к чему он так привык и
что любил всем сердцем.
А впереди – неизвестность и чужая, далекая, страшная
своей неизвестностью Америка. Как там сложится жизнь,
когда не к кому будет прибежать и поделиться горем и ра-
достью, к чему привыкли русские люди. Там, в далекой Аме-
рике, нет ни одной родной и близкой души. Чужая страна,
чужой язык, чужие привычки и жизнь. Мы все знали о ней
очень мало, занавес только-только начал подниматься, и
он как раз попал под этот занавес.
Объявили посадку, и сын уходит от меня теперь уже на
очень долгое время.
Остаюсь снова одна, рядом, правда, его друг Валерий, я
ему очень благодарна, он о чем-то беседует со мной, но я
ничего не понимаю, садимся в автобус и едем ко мне, пьем
с ним на кухне чай и вспоминаем о сыне, рассуждаем о том,
как у него сложится жизнь в Америке, предполагаем, что
все будет хорошо.
Вне родины. Почему?
В этой главе мне хочется объяснить, как же Саша оказал-
ся за границей, так горячо любя Россию и никогда не со-
бираясь покидать ее. Он действительно, был великим пат-
риотом своего края. Сибирь, Томск, Братск он любил всем
сердцем. Опишу один эпизод из его жизни, который дока-
зывает, как сын любил свою школу, город и все то, к чему
привык. Учился он в то время в четвертом классе, в школе
№ 31, а жили мы рядом с его школой, на улице Комсомоль-
ской. И вдруг мужу дают трехкомнатную квартиру на улице
Цветочной, далеко от школы № 31 и музыкальной школы,
а рядом с нашим домом уже построили школу № 30 и его
бы без проблем взяли в нее, но Саша ни в какую не захотел
оставить свою прежнюю школу, да и в новую квартиру не
хотел переезжать, долго плакал, приговаривая: «Зачем вы
переезжаете, ведь здесь все мои друзья и моя школа». Так и
не смогли мы его уговорить перейти в другую школу, и он
бегал почти 6 лет в две школы в такую даль, иногда дваж-
ды в день, в лютый мороз, в ветер, в дождь, снег, пешком,
так как троллейбусы тогда еще не ходили. Он остался верен
своей школе, учителям, друзьям.
Никогда в жизни сын не покинул бы свою Россию, если
бы ее чиновники хоть чуточку помогли ему в жизни. Он ус-
тал сражаться против бюрократов и серости.
А теперь подробнее о том времени и его жизни в те страш-
ные времена.
Девяностые годы, в стране царит неразбериха, люди до-
ведены до отчаяния. Что-либо понять и разобраться очень
трудно. Заводы, фабрики, крупные и мелкие предприятия
закрываются, на арене страны появляются жулики, кото-
рые всячески обманывают народ и наживаются, открыва-
ются сомнительные банки, предлагая огромные проценты,
люди, привыкшие верить властям, несут туда последние
копейки и обманывают, лишают последних копеек. Жулье
ликует, наконец-то пришел их черед, называют себя оли-
гархами, захлебнувшись деньгами, от радости бегут за гра-
ницу. Простые люди теряют все: работу, копейки, и иногда
питаясь на помойках, собирая бутылки и пищевые отходы.
Наступили ужасные времена, когда люди годами не полу-
чали зарплаты и пенсии, а олигархи, прокручивая деньги в
банках, получали огромные проценты. И все это называется
свободой и демократией, а прежние коммунисты и секре-
тари горкомов, обкомов, быстро перекрасившись и поняв,
в чем дело, снова встали во главе городов, краев, областей,
назвав себя мэрами, губернаторами и президентами, и с
еще большей силой стали грабить простой народ. Получив
свободу и безнаказанность, начались заказные убийства,
так как добра не всем досталось одинаково и, сильные мира
сего, начали убивать тех, кто послабее, таким образом, были
убиты Старовойтова, Листьев и многие другие. Суды, боясь
прогневить сильных мира сего, и быть тоже растерзанными,
начали объявлять, что они никак не могут найти виновных,
а те, не прячась особо, награбив миллионы и миллиарды,
свободно переехали за кордон. Прокуратура, чтобы уж сов-
сем заморочить головы бедному народу, начала объявлять
их в розыск, хотя прекрасно знала, где они и чем занима-
ются. Все это продолжается до сих пор. Вся страна стала
огромным цирком, на арене которого творится, да и тво-
риться, невообразимый беспредел, а власти на все закрыва-
ли и закрывают глаза, только бы побольше и потуже набить
себе карманы. Страна превратилась в огромный базар, все
бросились торговать, выезжая из одной страны в другую, из
одного города в другой, появилась новая профессия: челно-
ки-торговцы, которые, привозя товары домой, продавали
втридорога, таких людей раньше называли спекулянтами и
сажали их в тюрьму, а теперь это бизнес, а люди – бизнес-
мены или предприниматели. Ничего не производя, люди
стали наживаться на спекуляции, становились богачами, и
во главу угла легли деньги. Сейчас главные ценности – де-
ньги. Все прочие ценности ушли: честность, порядочность,
великая культура, которая складывалась веками - рухнула,
закрылись театры, кинотеатры, концертные залы, а на их
территории стали открываться торговые точки, повсюду,
даже в консерватории открыли торговлю. Никому ненуж-
ными стали великие актеры, музыканты, писатели, поэты,
хорошие певцы, и на смену им тут же пришел эрзац, кото-
рый существует до сих пор. На эстраду пришли безголосые
жулики, они затмили всех и все, истинные таланты ушли.
Многих уже нет в живых, а фанерное безобразие живет и
процветает до сих пор. Сейчас не нужно иметь ни слуха, ни
голоса, только деньги, за которые можно купить залы, пуб-
лику, сцены.
В такой обстановке жить мой сын не смог, да и после ас-
пирантуры он стал бомжом, помочь ему не смог никто, а
покупать залы и публику не было денег, и он стал искать
выход.
Романтик
Саша был не просто романтиком, а великим романтиком.
То, что другим совершенно было недоступно и непонятно,
для него являлось смыслом жизни. Грубость и обыкновен-
ный быт он не принимал, его душа утонченная быстро ло-
малась, и он начинал болеть и переживать, мы же все были
обыкновенными людьми и часто не понимали его и даже
сердились, иногда наказывая в детстве за неординарные
поступки. В те времена все должны были быть одинаковы-
ми и нельзя было чем-то отличаться от других. Если необ-
ходимо собирать металлолом, макулатуру или чистить дво-
ры от плевков, бычков и грязи, выходить должны были все
как один. И если кто-то не мог по каким-либо причинам,
над ним издевались, презирали, а учителя строго наказы-
вали. Саша учился в двух школах и поэтому часто не мог
участвовать в этих мероприятиях по понятным причинам,
а классный руководитель (не буду ее называть) относилась
к нему с недоверием, считая его белоручкой. По большому
счету, ему ни в коем случае нельзя было возиться с метал-
лом, чтобы не испортить руки, ведь он же был пианист, но
кто тогда мог его понять.
Он и в дружбе был романтиком и относился к ней с уваже-
нием и трепетом. Очень любил мечтать, смотреть на звез-
ды и если видел звездопад, радости не было конца. Часто
купался по ночам, если мы были с ним на Черном море, в
лунной дорожке, под дождем гулял без зонта и наслаждал-
ся каплями, промокая до нитки. Зимой любовался снегопа-
дом и катался с горок.
С раннего детства он начал интересоваться Европой и ее
великими музыкантами, больше всех Саша любил Шопена,
слушал его часами и играл его произведения сам. Прочитав
внимательно биографию Шопена, я нашла в ней много по-
хожего с жизнью сына.
Преклонялся перед Бахом, Моцартом, Брамсом, Брукне-
ром, Шуманом и постоянно играл их произведения в своих
сольных концертах.
О Шумане, великом романтике написал труд, который и
сейчас находится в Ленинской библиотеке в Москве.
Восхищался композиторами-романтиками, такими же,
каким был сам. Реже играл композиторов-классиков, хотя
он любил все великое и прекрасное.
Прочел много книг романтиков. Книгу «Маленький
принц» Экзюпери перечитывал много раз и каждый раз
вместе с его героем радовался, восхищался и грустил. Ро-
ман Гессе «Под колесом» и Сэлинджера «Над пропастью во
ржи» тоже перечитывал множество раз и постоянно плакал
над судьбами этих двух мальчиков.
Видимо, он понимал, что люди непохожие на других и,
выделяющиеся умом и неординарностью, не могут жить
долго, и от этого очень грустил.


Силововы

Самым первым и одним из вернейших и преданных дру-
зей сына был Саша Силовово. Жили мы с его родителями
на одной лестничной площадке, дверь в дверь, на улице
Комсомольской. И мы, и родители Саши Силовово были
очень молодыми, а мальчишки наши – ровесниками, и они
подружились мгновенно. Жаль, что ходили в разные сади-
ки, потому что работали в разных организациях, а садики
в то время давали от предприятий. Мы с Аллой и Володей
(так звали родителей Саши) были тоже ровесниками и даже
детей наших звали одинаково: Александрами. Дружили и
мы, и наши дети очень преданно. Все вместе ходили в лес
на лыжах зимой, катались на катке, а летом ездили на море,
на рыбалку (нередко с ночевкой), варили там уху и очень
весело проводили время, а наши мальчишки вместе играли.
Было им тогда года по три. Ходили и за грибами, это заня-
тие наш Саша очень любил.
Я в то время работала в вечерней школе и вечерами от-
сутствовала, а Алла оставалась с двумя Сащками, кормила
их, купала, укладывала спать. В мое отсутствие она полно-
стью замещала меня и становилась второй мамой моему
сыну. Саша очень страдал оттого, что оставался вечерами
без меня, и Алла старалась его отвлечь от грустных мыслей.
Да и Володя тоже играл с ним, возился как ребенок, он был
великолепным отцом и мужем. Прожили они в ладу и люб-
ви очень долгую, длиной почти в 50 лет, совместную жизнь,
вырастили двух замечательных детей. Елену и Александра,
которые закончили наш институт и успешно трудятся, ос-
таваясь прекрасными детьми для своих родителей и отлич-
ными родителями для своих детей. Алла и Володя имеют
четырех прекрасных внуков, которыми очень гордятся. Я
никогда в своей жизни не встречала более красивую, друж-
ную, преданную и так любящую друг друга пару. До сих пор
они сохранили любовь и тепло к друг другу и заботятся друг
о друге очень трепетно.
Мой Саша дружил с их Сашей почти до смерти, живя за
границей, посылал ему открытки и письма. А когда при-
езжал в Братск, обязательно навещал их семью и давал до-
машние фортепианные концерты, собирая людей. А вот
моя дружба, к огромному сожалению, с ними оборвалась
на целых 30 лет. И только совсем недавно мы вновь встре-
тились после долгой разлуки.
О нашем Саше по телевизору был показан сюжет ко дню
его рождения. Они увидели и позвонили, узнав мой номер
телефона по интернету. Так мы и нашлись.
Когда нашим Сашкам было по 12 лет, судьбы наши разо-
шлись по разным дорогам. Они получили квартиру в Энер-
гетике, а мы – на улице Цветочной, и жизнь закрутилась в
разные стороны. У них родилась дочка Леночка, и они ей
отдавали все свободное время. А у нас открылась неукроти-
мая страсть к путешествиям. Зиму мы готовились усилен-
но, а летом уезжали на все три месяца на машине куда глаза
глядят. Объехали весь Союз. Затем сынок увлекся музыкой,
учился в двух школах и занимался общественной работой.
Уходил рано, приходил далеко за полночь. Тут уж, конечно,
было не до Энергетика. Он урабатывался, а я не отходила от
окон и лила горькие слезы, боясь, как бы чего с ним не слу-
чилось. Волновалась, страдала и всей душой болела за него
и его здоровье. А потом началась кутерьма с мужем. Прожив
с ним 22 года душа в душу и, как мне казалось, в любви, он
начал усиленно гулять, как говорят, бегать по бабам, а надо
мной издеваться, а все терпела и хотела сохранить семью и
отца Саше. Ведь он так любил отца! И мне казалось, что он
не переживет нашего разрыва. Он был очень эмоционален
и тонок душой, и я очень боялась ранить его тонкую роман-
тическую душу. Но сделать ничего не могла. Муж ушел к
другой женщине, а мы с сыном остались одни. Если точнее,
то я осталась абсолютно одна, так как сын уехал учиться.
Уход мужа из семьи я переживала очень бурно.
Затем учеба Саши в консерватории, аспирантура и лау-
реатство, все это пришлось мне пережить вместе с ним. И,
наконец, жизнь его и моя за границей. И самое страшное
– уход сына из жизни. И пять лет, совершенно вычеркну-
тых из жизни, когда казалось, что никакой жизни вовсе нет.
Все остановилось и покрылось черной мглой, солнца нет,
света тоже, кругом чернота, а я не живу, я ползаю по земле,
не зная, зачем. никого не хотела видеть, слышать, говорить,
а в голове, в глазах всюду – он, сын, его жизнь, и я рядом с
ним...
Вот так и пролетели 30 лет. Теперь мы снова встретились
с семьей Силовово и, думаю, что не расстанемся до самой
смерти. Люди они замечательные, и мне их послал Господь,
и я должна за них держаться и ни за что не потерять.
Саша не просто дружил с бесчисленным множеством
людей, но и помогал им всем, чем только мог. так он посту-
пал всегда. Учась во Владивостоке, который расположен на
Тихом океане, он не мог не показывать такую красоту еще
кому-нибудь. И как только выдалась возможность пригла-
сить к себе во Владивосток друзей, он тут же это сделал. В
те времена одна его хорошая знакомая работала на курорте
«Сад-город», он попросил ее организовать отдых, в первую
очередь, своей любимой маме. Тут же купил две путевки
мне и моей ближайшей подруге с сыном и вызвал нас во
Владивосток, где мы прекрасно отдохнули. а потом он при-
гласил Сашу Силовово, своего друга. Сам он не отдыхал
там, а всегда заботился о других. Удивительный был чело-
век! Большой души! До самой смерти заботился о других,
никогда не думая о себе.


Друзья


Удивительно, как разные люди тянулись к сыну. Где бы он
ни был, вокруг него собиралось множество людей и до кон-
ца его дней становились друзьями.
Приезжая в Братск, где у него тоже было много друзей,
Саша вез неподъемный чемодан подарков и раздавал их
все, бегая от одного дома к другому. Я так до конца и не
знаю всех его друзей, даже школьных, но о некоторых рас-
скажу.
В школе он дружил с Наташей Шепелёвой, они сидели 10
лет за одной партой, нередко ссорились, но остались друзь-
ями до конца его дней. Она закончила институт иняз в Ир-
кутске, родила там во время учебы сына, приехав на работу
в Братск, встретилась с французом, вышла за него замуж и,
не раздумывая, хотя он был старше ее лет на 30, а то и бо-
лее, улетела в Париж. Живя там, постоянно звонила Саше,
ревела в трубку, видимо, жизнь со стариком не сладкая, он
утешал ее, нередко из Австрии приезжал во Францию, что-
бы утешить ее.
Лена Дрягина после окончания института ин. яз. в Ир-
кутске уехала на Кубу, тем работала переводчиком, вышла
замуж за дипломата, тоже старше себя, семейного, сейчас
живет в Иркутске, с Сашей они постоянно переписывались
и перезванивались.
Юра Шейдвассер закончил институт в Ленинграде, уехал
в США, Саша, живя в Америке, встречался с ним, а, уехав в
Австрию, постоянно звонил ему.
Саша Филиппов закончил в Иркутске институт иняз, дол-
гое время работал в США, сейчас живет в Москве.
Костя Астахов закончил институт иняз в Иркутске, много
раз приезжал в Германию, там они постоянно встречались.
Сейчас живет в Москве, иногда звонит мне. Дружил он и
с учителями: Юлия Михайловна, педагог в музыкальном
училище, Валентина Андреевна Кузьмина, педагог, первая
учительница в школе, Раиса Павловна Брюханова, Нона
Николаевна, воспитатели в детском саду. Всех он их пом-
нил, уважал и любил. О них я уже писала, не буду повто-
ряться.
У него была удивительная способность дружить, так как
он всегда спешил на подмогу каждому, кому было трудно и
протягивал руку помощи. Дружил он бескорыстно, чистой,
теплой и светлой любовью, ничего не требуя взамен.
В музыкальном училище он тоже приобрел много друзей,
хотя учился всего один год. Самым близким другом навсег-
да оставался Азад или Азик, как называли его все окружаю-
щие. Приехал он из Азербайджана, поступил в музыкальное
училище, способный музыкант и очень порядочный чело-
век. Когда Саша поступил в училище, тамже учился и Азик,
они моментально потянулись друг к другу, Азик очень быс-
тро женился на преподавателе, старше себя, сыграла кав-
казская кровь, вскоре у него появился сын, а потом дочка
Екатерина. А так как Саша учился всего один год, то и за-
кончил он быстрее Азика, и им пришлось быстро расстать-
ся, но дружили они до самых последних Сашиных дней.
В училище Азик и Саша внесли новую живую струю в
жизнь училища, организовывали веселые КВНы, читали
интересные лекции, вечера, концерты, где играли в четыре
руки.
Азик – добрейший человек, отличный муж и отец, друг.
Когда я осталась совсем одна, он часто прибегал ко мне по-
мочь, прибить гвоздь, сменить люстру или розетку, ко всему
прочему у него золотые руки. Он умеет сделать все, помогая
мне в ремонте. Я тогда затеяла в квартире ремонт, и он стал
моим незаменимым помощником.
Часто прибегал ко мне поделиться своими проблемами,
поболтать, попить на кухне чайку. Азик создал отличную
семью, у него прекрасная понимающая жена, которая де-
лает все, чтобы всем в доме было тепло и уютно, и чудные
способные дети. Бог воздал ему за его порядочность и доб-
роту. К сожалению, он с семьей уехал в Москву, и я потеря-
ла сына. Он был мне вторым сыном, но ему там лучше, и я
рада.
Азик после училища тоже поступил во Владивосток в ин-
ститут искусств, но, к сожалению, его не закончил. Саша
уже уехал в Москву, когда Азик заканчивал, и помочь ему
было некому. Я уверена, если бы Саша был рядом, такого
бы не случилось.
Он воспитал отличных талантливых детей. Сын Сергей и
дочка Катерина занимались балетными танцами и не раз за-
нимали призовые места. Из-за них они и переехали в Мос-
кву. Сергей закончил Гнесинку, а Катя танцует в «Тодесе» у
Духовой. Когда у меня случилась беда с сыном, Азик всем,
чем мог, помогал мне в Москве вместе с женой: брал биле-
ты в Вену, возил в посольство, встречал в аэропорту, прово-
жал до Братска. Он, действительно, настоящий и большой
друг.
Второй самый большой и близкий друг Саши – испанец
Клаудио, который учился вместе с ним в консерватории, в
Москве, в классе Башкирова Д.А. Там они познакомились
и очень подружились. Они были очень похожи внутренне,
оба большие романтики, верующие в Бога. Как и Саша,
Клаудио ласковый, добрый и отличный музыкант, большой
интеллигент, начитанный и очень тонкой души человек.
Однажды Саша позвонил мне и сказал, что на сей раз он
приедет с испанцем Клаудио, кого только за время учебы
во Владивостоке и Москве он не привозил ко мне. Вот ис-
панца еще не было. Прошло несколько дней после звонка,
и вот они – на пороге. Высокий, симпатичный, худенький,
очень миловидный, скромный и, как мой сынок, с доброй
улыбкой во все лицо, паренек. Я не могла не полюбить его.
Понравился он мне с первого взгляда. Он оказался таким
же взрослым ребенком, как и Саша, хотя и заканчивал кон-
серваторию, а Саша – аспирантуру. Подружились мгновен-
но, понравились друг другу сразу. Клаудио приезжал ко мне
и без Саши, когда тот был уже в Америке. Встречи с ним
были очень трогательными, я всегда кормила его чем-ни-
будь вкусным, он же был студентом и жил далеко от родно-
го дома, относилась к нему, как к родному сыну.
Однажды я связала Саше свитер, который очень понра-
вился Клаудио и, ни минуты не раздумывая, я связала точно
такой же Клаудио, он страшно обрадовался, ведь в Москве
холодно, не то что в Испании. Дружба у Саши с Клаудио
продолжалась до последних дней. После окончания кон-
серватории Клаудио уехал домой в Испанию, папа у него
испанец, а мама – немка. В Испании с ним случилась беда,
заболели руки, и он долгое время не мог давать концерты,
но постоянно молился, и Бог помог. Теперь он снова дает
концерты, недавно приезжал в Киев с концертом. Женился
на американке, у него родился сын, которого в честь своего
друга он назвал Александром.
В то время, когда Клаудио не мог играть на фортепиано, он
усиленно занимался языками, прекрасно владеет русским,
английским, немецким, французским, итальянским. Саша
часто приезжал в Испанию и тоже выучил испанский.
Когда Саши не стало, Клаудио первым приехал в Австрию,
первым откликнулся на беду, привез много денег и помог в
похоронах друга. Саша обладал удивительным свойством
притягивать к себе людей и старых, и малых, как магнитом.
Не только молодые были его друзьями, но и люди в воз-
расте не чаяли в нем души и дружили. Я уже писала о его
друзьях – педагогах.
Когда я жила с ним в Австрии, на его концерты приезжали
довольно пожилые люди, они были не просто поклонника-
ми его таланта, но и его друзьями из Америки, Швейцарии,
Франции, Германии, без конца восхищались его талантом,
порядочностью и бесконечной добротой.
В Австрии таких было немало. Очень нежно относилась к
нему Ульрика, его импресарио, которая старше его была в
два раза. Она помогала ему во всем, устраивала концерты,
делала для него все, что было в ее силах, была у него частым
гостем и приглашала нас к себе, любила его, как сына, и
всегда говорила мне с нежностью: «Саша - замечательный,
он не может сделать ничего плохого, он очень воспитан-
ный, интеллигентный. Вы – счастливая мама!»
Самым большим его другом в Австрии была Валентина, о
ней расскажу в последующих главах. Дружил он с Виктором
Афанасенко, который приехал в Австрию из Свердловска,
чудесным тенором, который тоже помогал в похоронах, и я
жила у него в доме, когда сына уже не стало. Всех друзей его
в Австрии, Америке, Германии, Франции, Италии, Болга-
рии я не могу знать и перечислить, но, живя там, я видела,
как он получал кипы писем от друзей со всего света и ста-
рался отвечать на все.
Когда Саша играл на конкурсе в Рио, и там у него появи-
лись друзья, с которыми он постоянно переписывался.
Был у него друг из Мексики Виктор Луна, с которым он
занимался вокалом и дружил. У него была семья: жена из
Кореи и маленькая дочка. У меня сохранились фотогра-
фии, где мы все сфотографировались на вокзале Линца,
когда уезжали на термальные воды. Там запечатлены Вик-
тор, его жена, дочка и я с Сашей.
Учась во Владивостоке, Саша тоже имел много друзей.
Заметив способного мальчика Максима с Сахалина, он на-
чал помогать ему. С помощью сына Максим закончил ин-
ститут, затем Саша перетащил его в Москву и там следил
за ним, постоянно опекал, переписывался с родителями,
не раз привозил его с собой в Братск, договаривался с му-
зыкальным училищем в Братске о его концертах, а живя в
Австрии, приглашал Максима туда.
Во Владивостоке Саша познакомился с Игорем Речицким
(флейтист), заметив, что он хорошо играет на флейте, быс-
тро подружился с ним, начал давать совместные концерты,
тоже привозил в Братск, Игорь рано обзавелся семьей: же-
ной и дочкой.
Жизнь во Владивостоке была тяжелой и флейтист ока-
зался никому не нужным, узнав об этом, Саша тут же от-
кликнулся и сделал все, чтобы помочь ему перебраться в
Австрию, устроил прослушивание, помог с работой и квар-
тирой, и сейчас Игорь с семьей живет в Австрии.
Таких примеров можно привести много. Саша помогал
всем, как только мог.
Остались до сих пор у него друзья и в Братске, к сожале-
нию, у меня с ними нет связи.
Я перечислила только самых близких его друзей, всех пе-
речислить невозможно. Приведу одно из тысячи писем: его
друзей из Америки:
«Dear Sasha!
We Wish you «Merry Christmas» and a happy new year. I hope
you like this beautiful picture of yours, I took it in the car of
Damian in Bregenz if you remember.
I hope you feel as good as we do.
Enjoy your life let your love shine and be happy, as often as you
can. That’s what we wish you for the next year». Sascha, Nataly.
ОКПО 02795086


Америка


Никогда в жизни я даже не могла мечтать, что моя жизнь
будет связана с Америкой. И вдруг в один миг она стала
очень близка моему сердцу, а всё потому, что там – мой лю-
бимый сын. Я, думаю, что он тоже и не мечтал, что судьба
забросит его так далеко, в Америку. Немножко напишу о
том, как он туда попал.
После конкурса в Рио Саша вернулся в Братск, приехал
неожиданно, скромно, никто здесь его не ждал и не соби-
рался ждать, как всегда, с неподъемным чемоданом подар-
ков. От неожиданности я остолбенела, хоть и ждала его, и
даже не поздравила, как следовало бы, все слова растеряла,
они исчезли из моей памяти, из моей глупой головы. Стояла
перед ним, как истукан, смотрела на него как всегда очень
простого, улыбающегося, со своими огромными добрыми
глазами, не знала, что мне делать в таком случае, а он обнял
меня и сказал: «Привет, мамулик!», поцеловал в щеку, так
он делал, когда уходил из дома и возвращался домой, так
всегда делал его отец, уходя на работу и приходя с работы
домой, а он очень любил отца, несмотря ни на что.
После этого он вручил мне подарок, чудесную белую коф-
точку. Он имел отличный вкус. Недаром говорят, если чело-
век талантлив, он талантлив во всем.
Очень жаль, но его никто не встретил, не поздравил, учи-
тельница, где он учился, не проявила никакого интереса к
его успеху, город тоже остался глух. Со своим успехом он
остался один на один, даже никто не подарил ему цветочка.
Училище и все его педагоги остались глухи. Удивительна
наша страна!
Начались его ожидания после приезда из Рио. Ждал он
терпеливо и много времени занимался на своем любимом
«Приморье». Саша решил окончательно покинуть нашу
страну и ждал только, из какой первой страны придет вы-
зов, ему было теперь уже всё равно, только бы поскорее за-
кончились все мучения и неустройства. Вызов не заставил
себя долго ждать, он пришёл из Америки.
Я ощущала себя счастливейшим человеком на свете: сын
был рядом, глядела на него и не могла наглядеться. Кор-
мила его, чем могла и слушала рассказы о Рио, он был пре-
красным рассказчиком. Сын радовался домашнему уюту,
теплу после всех мытарств, которые пришлось испытать
ему в его коротенькой жизни.
После того, как Саша получил вызов из Америки, он на-
чал быстро собираться, и снова наступил день разлуки.
Сердце мое сжималось от боли, я понимала, что он теперь
уже никогда не вернется домой, разве что только гостем. И
сердце матери не обманулось, он не вернулся домой. И вот
Саша в Америке, потянулись бесконечные дни ожидания,
но сын не заставил долго ждать и раздался телефонный зво-
нок: «Привет, мамулик! Я – в сказке!», и я после этих слов
успокоилась.
Сначала Америка произвела на него хорошее впечатле-
ние, своим богатством, полными магазинами (у нас тогда
в магазинах не было решительно ничего, выдавали талоны
на продукты).
Но первое впечатление оказалось ошибочным, и много
испытаний снова обрушилось на его бедную голову и ро-
мантическую душу, но это было потом, а пока – всё по по-
рядку.
Вызвала в Америку его молодая негритянка из Сан-Фран-
циско, директор музыкальной школы, очень богатая особа.
Отец у неё – главный судья в городе, они имели несколько
домов, в одном из которых жил мой сын.
Работа в музыкальном школе с ребятишками Сашу не сов-
сем устраивала и была не по душе, с таким талантом рабо-
тать в школе. Но делать нечего, нужны деньги, жить как-то
необходимо, и он начал свою педагогическую деятельность
впервые в жизни. Работа легкая, оставалось свободное вре-
мя, и он поступил заочно в Нью-Йорке в консерваторию и
на курсы английского языка. Но очень скоро ему пришлось
покинуть эти заведения. Английский язык он знал хорошо,
а на курсах начинали с самых азов и обучали в основном
пожилых, для себя нового он ничего не узнал. И платить
деньги надо было не за что, пришлось расстаться с курса-
ми, а в консерватории, посетив несколько уроков и обнару-
жив, что его педагог играет хуже него, пришлось покончить
и с этим обучением.
В Нью-Йорке он встретился со знакомой девушкой, с ко-
торой они вместе учились во Владивостоке, она (Наташа
Гурулева) – на режиссера, а он – на пианиста. Он однажды
решил поехать к ней в гости, вспомнить студенческие дни.
Она работала в театре костюмершей. Несколько дней
они провели вместе, а когда вернулся в Сан-Франциско,
обнаружил, что вещи его выкинули и уволили с работы.
Оказывается, негритянка имела на него виды и страшно
приревновала его к Наташе и таким образом решила ему
отомстить. Вмиг он очутился без работы и крыши над го-
ловой. Благо, что в Сан-Франциско тепло и можно жить на
улице, и сын провел несколько дней на скамейке в парке,
спал, прикрываясь газетой. Днем купался в океане, а ночью
– скамейка. Делать нечего, и он снова отправился в Нью-
Йорк, надеясь, что Наташа поможет, но она сама жила на
птичьих правах, её приютил китаец, и жить Саше было не-
где.
Вот в таком положении очутился мой сын, но мне об этих
трудностях рассказал он много позднее, в Австрии, а тогда
звонил и говорил, что у него всё прекрасно. Разве мог он
расстраивать свою любимую мамулик.
В то время в таких невыносимых условиях он продолжал
работать, играл в негритянских церквях и умудрялся даже
давать сольные концерты. Но всё-таки решил с Америкой
покончить. Ему не нравилась культура и люди, грубые, за-
мкнутые, эгоисты, все живут только для себя и никто ни-
когда не протянет руку помощи.
Работу найти с его талантом он мог, играть в ресторанах
не представляло трудности, но он всегда считал, что играть
там, где жуют, ниже его достоинства. Другой музыки, кро-
ме классики, он не признавал, как он мог играть любимого
Шопена под рюмку вина и жевание или гавканье.
Снова и снова он начал искать выход, и как он всегда го-
ворил: «Помог Бог»
Он узнал, что в Нью-Йорке проводится конкурс европей-
ской музыки, в жюри – представители европейских стран
– Германии, Австрии, Швейцарии, председатель жюри
швейцарец, он не мог не заметить Сашу. Саша ему очень
понравился, и он пригласил его в Швейцарию, Саша с удо-
вольствием согласился. Швейцария – Европа, о которой он
мечтал всю свою жизнь. Он давно собирался жить в Вене,
где зарождалась высокая культура, где жили и творили его
любимые композиторы, а Швейцария – рядом и можно бу-
дет ездить туда с концертами. Господь вновь услышал его
молитвы и, как всегда, пришел к нему на помощь.
Америку он покидал без особой грусти, больше с радос-
тью. Хотя и здесь он нашел друзей. Была одна семья аме-
риканцев, к сожалению, я не знаю их имен, но он много
рассказывал о них, они помогли ему в самые тяжелые годы
его жизни и остались друзьями до конца его жизни. Живя
в Европе, он часто летал к ним в гости, и они с радостью
принимали его, им нравился его талант, и в дни праздников
они часто просили его что-либо сыграть.
Итак, Америка осталась позади, снова необходимо начи-
нать новую жизнь, жизнь по-европейски, снова учить дру-
гой чужой язык, немецкий, до этого он никогда его не учил.
Но он очень быстро овладел ещё одним языком и до смерти
остался жить в Европе, здесь ему нравилось всё: культура,
люди, страны. До конца своей жизни он остался верен Ев-
ропе.


Швейцария. Валентина


Старушка-Европа приняла в свои объятия моего бедного
исстрадавшегося мальчика. Европу он любил с малых лет и
до конца жизни. Он и по внешнему виду и внутренне был
похож на европейца. Когда мы с ним бывали в Прибалти-
ке, жители принимали сына за своего, так как он был по-
хож и на латыша и на эстонца и часто начинали говорить
с ним на своем языке. В Европе ему казалось всё родным
и знакомым, он очень быстро освоил европейские языки
безо всяких трудностей, как будто знал их раньше, а сейчас,
живя в Европе, заново вспоминал их. В Европе зарожда-
лась великая культура, здесь жили и творили его любимые
композиторы: Бах, Моцарт, Бетховен, Шуман, Шуберт,
Брамс, Брукнер, Лист, Шопен. Началась совершенно дру-
гая жизнь, о которой он мечтал, здесь сын был, как рыба в
воде, попав, наконец-то, в свою стихию. Всё ему показа-
лось в Европе другим, непохожим на прежнюю жизнь. Всё
нравилось, и он был счастлив в Европе.
Пригласили его в небольшой городок в Швейцарии Сант-
Галлен работать в небольшом театре концертмейстером,
сын снял маленькую квартирку у хороших добрых людей,
врач и писательница с двумя девочками. Все неудачи, каза-
лось, остались позади, началась новая, наполненная музы-
кой европейская жизнь.
Здесь же в театре он встретился с чудесной певицей мец-
цо-сопрано из Болгарии Валентиной Куцаровой. Связь с
ней длилась до самой его смерти. Красивая, стройная, на
5 лет моложе Саши, с прекрасным голосом, который сразу
покорил Сашу, но она была замужем за болгарином Воло-
дей, музыкантом, который в то время уехал на заработки в
Эфиопию.
В Болгарии в те времена жизнь была точно такой же, как
в России, музыканты и таланты были никому не нужны,
и они разбежались по всему миру, особенно много болгар
оказалось в Швейцарии и Австрии. По этой же причине и
Валентина оказалась в Швейцарии. Имея прекрасный го-
лос и не найдя работы в Болгарии, покинула её.
С Сашей они провели очень много времени вместе. Он не
мог не заметить её талант и много занимался с ней вокалом.
Они были славяне, православные, она верила в Бога, Ва-
лентина неплохо говорила по-русски, скучая по Родине и
всему русскому и родному, он и сблизился с ней, да и общая
работа не могла их не сблизить. Бесчисленные концерты,
Саша был бессменным её концертмейстером. Они много
времени отдавали концертной деятельности, участвовали
в концертах, объехали много стран, вместе репетировали,
Саша постоянно работал с её голосом. Скучая по всему рус-
скому, они подготовили с ней концерт русского романса, с
которым объехали много стран и имели огромный успех.
Ездили и в Америку на конкурс вокалистов. Так началась
его музыкальная жизнь в Европе с сольными концертами и
концертмейстера. Постепенно он становился известным, и
появились поклонники, которые ходили только на его кон-
церты, называя его «великим пианистом».
Валентина в жизни сына сыграла большую роль, если
не главную. Всё славянское, русское тянуло, притягивало
его неудержимо, он душой страдал по России, а Валенти-
на напоминала ему о Родине, и он всем сердцем и душой
потянулся к женщине, которая оказалась в чужой стране,
среди чужих людей, с чужым языком, и он протянул ей руку
помощи, нисколько не колеблясь. Она и её муж Владимир
были добрыми славными людьми, но в то время были очень
далеко друг от друга и переживали разлуку. Самое лучшее
качество Валентины – доброта. Она и ко мне относилась
с большой теплотой, и я называла её «моя доченька», а она
меня – «мамочкой».
Встретились мы с ней не в Швейцарии, а в Австрии, когда
уже приехал её муж, и она родила дочку Софийку, звали её
уже примой, но она осталась простой, милой, доброй, без
всякого зазнайства. Дружба с сыном у них продолжалась и
после приезда её мужа и рождения Софийки. Володя очень
по доброму относился к Саше, уважал его и дружил с ним,
дружили они с Володей до конца Сашиных дней.
Живя в Швейцарии, Саша с Валентиной побывали с кон-
цертами в Германии, Австрии, Испании, Италии, Амери-
ке, Франции, Венеции и всюду имели большой успех. Она
– прекрасная певица, и он – чудный концертмейстер и
актер, когда они выступали вместе, чувствовалась полная
гармония, даже внешне они производили прекрасное впе-
чатление.
Саша к их семье относился с великим почтением, он пре-
красно знал, как Владимир любил Валентину и свою ма-
ленькую чудную Софийку и никогда не мешал им. Я ни-
когда не видела более любящего и заботливого отца, чем
Владимир. Когда Софья родилась, он пожертвовал работой
и сидел с ней, а Валентина ездила на гастроли спокойно,
зарабатывала деньги.
Но жизнь непредсказуема и в их жизни что-то случилось
и такие чудные любящие люди расстались. Кажется, он
очень стал увлекаться спиртным и уехал к родителям в Бол-
гарию.
Валентина с Софийкой остались в Австрии, куда пригла-
сили бабушку, то есть маму Валентины. Она постоянно за-
ботилась о своей любимой внучке, а Валентина проводила
время на гастролях.
В Швейцарии Саша подружился с прекрасным тенором
из Свердловска Виктором Афанасенко, который просто
сбежал на корабле из России, не выдержав к себе наплева-
тельского отношения.
Ему так же, как и всем талантливым людям, закрывали
дорогу, зажимали, он не мог пробиться на сцену, имея за-
мечательный голос. Виктор решил спрятаться на корабле
и таким образом сбежать за границу, и так он добрался до
Швейцарии, не зная никакого языка и не представляя, что
делать дальше, но сумел выкрутиться и получить добро. Вот
тогда-то они и встретились с Сашей и подружились и дру-
жили тоже до самой Сашиной смерти. Саша помог Виктору
с языками, к тому времени он прекрасно знал английский
язык и говорил уже на немецком. Виктор быстро поженил-
ся на австрийке и у него образовалась семья, он жил вместе
с тестем и тещей, так как дом у них был огромный двух-
этажный. Саша дружил с семьёй Виктора, уважал его тёщу
и тестя, часто навещал их.
В Швейцарии Саша прожил два года, и может быть, и жил
бы там до сих пор, но его огорчало то, что к иностранцам
там относились, мягко говоря, не очень хорошо. Зарпла-
ту платили в два раза меньше за одну и ту же работу, и это
Саше не нравилось, ведь лучшего концертмейстера не было
в Сант-Галлене, чем он, а платили мало. Это не могло уст-
раивать профессионала, и он снова начал подумывать о пе-
ремене места жительства.
К тому времени имя его уже стало известно во многих
странах, и ему предложили заключить контракт на работу
в Австрии, в городе Линце, с городским оперным театром,
что он, не колеблясь, сделал вместе с Валентиной, в то вре-
мя она была одна, без мужа и дочки.
Таким образом, Саша оказался в Австрии, в городе Лин-
це, начал работать в театре концертмейстером, где прожил
до конца своих дней. Швейцарию он посещал часто с соль-
ными концертами, там у него осталось много друзей, ко-
торые часто приезжали в Австрию на его многочисленные
концерты. С некоторыми швейцарцами я встречалась на
его концертах. Они его очень любили и уважали, считали
великим пианистом и отменным, добрым, теплым, свет-
лым человеком, а меня – счастливой матерью, потому что
у меня вырос такой замечательный сын, добрый человек и
чудесный пианист, поздравляли меня с его успехами, а мо-
ему любимому сыну желали успехов и удачи.
Жизнь в Швейцарии заканчивалась, а впереди – новая
богатая неизвестная страна со своими привычками, загад-
ками и великими музыкантами: Моцартом, Брукнером,
Шубертом, страна, которой сын остался верен до конца
своей жизни, где он нашел вечный покой и вечный дом.
Австрия. Линц
Эта страна никогда меня не интересовала, хотя в моло-
дости была возможность уехать туда навсегда. Тогда я рабо-
тала в гостинице «Тайга» и познакомилась с австрийцем из
Вены, но у меня была семья: сын, которого я любила боль-
ше жизни. Мы с ним в Братске провели всего несколько
часов, потом обменялись адресами, и он очень долго писал
мне, приглашал в гости с семьей, и даже были приглашения
приехать туда с сыном, если с мужем будут не очень хоро-
шие отношения. Но времена были тяжелые, нас не пускали
за рубеж, да ещё в капитализм. Двери туда были наглухо за-
крыты и дорого бы стоило всей семье, если бы я рискнула
туда поехать. Постепенно всё забылось и вдруг сын уезжает
в Вену, в Австрию. В жизни ничего не бывает случайным,
но разыскивать австрийца мы не стали.
Саша переехал в Линц. Городок ему сразу понравился, в
театре его приняли тоже очень хорошо, и он начал жизнь
всю заново. Прожил он в этой стране до самой смерти,
около семи лет. Перед самой смертью он, наконец, получил
австрийское гражданство, так долго он ждал этого часа и
так не воспользовался ничем.
Перебравшись в Линц он снял хорошую квартиру, не за-
хотел получать квартиру от театра, и начал новую жизнь на
новом месте. Недалеко от Саши получила квартиру от те-
атра Валентина, к ней приехал муж, а вскоре родилась пре-
красная дочка Софийка. С Сашей дружба продолжалась,
в их доме он был всегда желанным гостем. С большой не-
жностью и любовью он относился к Софийке, и она в нём
души не чаяла и звала «Мой Саша». Валентина занималась
с Сашей вокалом, концерты они давали всегда вместе.
Всё складывалось для обоих благополучно, оба очень
много работали. Основная работа в театре, спектакли, ре-
петиции и множество сольных концертов. Саша всегда жа-
ловался мне на то, что у него совершенно нет свободного
времени, и он страшно уставал. В театре его очень уважали,
а некоторые даже побаивались, особенно те, у кого не всё
благополучно было со слухом. Считали его лучшим кон-
цертмейстером, многие хотели с ним позаниматься и дать
концерты.
Я радовалась за него, но душа почему-то всегда была не
на месте. Всю жизнь я боялась за него, и сердце сжималось
от боли за его жизнь, где бы он ни был. Всю жизнь во мне
жила мысль о том, что я его потеряю. Видимо, сердце ма-
тери никогда не обманешь, оно всегда чувствует недоброе.
Саша очень удивлялся моей тревоге и часто спрашивал:
«Мамулик, что ты так обо мне волнуешься? Я ведь живу в
Австрии, здесь нет бандитов и можно без страха ходить но-
чью. Успокойся и не волнуйся, куда я денусь?» Но я не уни-
малась. Если он не звонил мне больше недели, я начинала
сходить с ума, а когда раздавался долгожданный звонок,
я чуть не рыдала в трубку. Всё это его очень удивляло, а я
умирала от страха за него, а теперь – от тоски по нему, от
воспоминаний о нём.
Линц, где Саша прожил семь лет, городок по величине и
по количеству жителей такой же, как Братск, но очень чис-
тый, красивый, старинный, с прекрасной архитектурой.
Много цветов, парков, повсюду порядок, асфальт моют во-
дой с особым шампунем или порошком. Много урн, нигде
не увидишь окурков, бумажек и, конечно, никто не осмели-
вается щелкать орехи или семечки. Чистота и порядок даже
на вокзале. Очень живой городок, все куда-то бегут, спешат,
улицы полны людей, и все улыбаются друг другу. Высотных
домов почти нет, только в новых районах, в основном все
дома 4 – 5-этажные и каждый дом не похож на предыду-
щий. Город пополам делит задумчиво текущий Дунай, а по
его берегам притаились повсюду маленькие гномики. Их в
Австрии можно увидеть везде: в садах, на полянках, в пар-
ках, во дворах частных домиков, стоят, улыбаются, как буд-
то своей улыбкой приветствуют и приглашают навестить их
прекрасную страну. По берегу раскинулся большой парк, в
котором построили концертный зал имени Брукнера, где
Саша дал концерт, о котором я расскажу отдельно.
Приехав в Линц и устроившись, Саша решил пригласить
меня в гости, и я отправилась к нему. Очень хотелось уви-
деть любимого сына – иностранца, европейца, с которым
мы не виделись около шести лет, посмотреть «загнивающий
капитализм», о котором так нелестно писала наша пресса.
В июле, когда я получила отпуск, сын сделал мне вызов, и
я впервые вылетела в Вену.
Сначала прилетела в Москву, только там можно получить
визу. В то время в Москве у меня не было ни одной родной
души, и Саша договорился со своей знакомой Еленой Кон-
стантиновной Гинтер, чтобы я смогла у неё остановиться
до получения визы. Она боготворила музыку, не раз быва-
ла на Сашиных концертах в Москве и всегда восхищалась
его игрой, предсказывая ему большое будущее. Мы позна-
комились, подружились и даже привязались друг к другу.
Она оказалась добропорядочной женщиной. С визой было
много проблем, пришлось побывать у консула, но всё за-
кончилось благополучно, Саша выслал билеты до Вены, и
я – в самолете. Впервые лечу в капитализм. В самолете чис-
тота, порядок, телевизор, в карманах сидения – журналы и
газеты на немецком языке, можно и почитать, если знаешь
язык, выдают наушники, можно послушать музыку. Стюар-
дессы снуют бесконечно, возят сладости, воду, кока-колу,
соки, вина, сувениры, коньяк, водку, всё, что душа жела-
ет, но никто спиртное не пьёт. И хотя летели мы чуть боль-
ше трёх часов, нас вкусно покормили. Кругом – немецкая
речь. Я умудрилась познакомиться с соседями швейцар-
цами и поговорить с ними. Из Вены мне необходимо ле-
теть дальше до Линца. Волнуюсь и оттого, что скоро увижу
сына и оттого, что не знаю, как добраться из одного города
в другой, страна-то чужая. Сердце волнительно бьётся, под
крылом самолета уже виднеются чистенькие, как по линей-
ке разлинованные поля, порядок и чистота, как у немцев,
австрийцы ведь рядом живут с немцами, и у них много об-
щего.
Представляю мысленно сына, каким он стал, ведь мы так
давно не виделись, слышу его басок, но до конца не могу
представить. Шесть лет – срок немалый.
Приземляемся в Вене, через некоторое время вылет в
Линц. Через 45 минут увижу своего любимца. От волнения
уже ничего не соображаю. Вхожу в зал аэропорта в Линце и
чуть не теряю сознание. Мой любимый дорогой сын броса-
ется ко мне в новом костюме, повзрослевший, красивый,
родной и какой-то чуточку незнакомый, более утонченный,
совсем европеец, что-то появилось в его манерах, поведе-
нии, а вот глаза остались такими же огромными, родными,
бездонными, в которых я тонула и с трудом выбиралась. И
улыбка всё такая же: широкая, добрая, родная. Подходит
ко мне, обнимает, прижимает крепко к груди, и я вижу, как
по лицу из его прекрасных глаз текут слёзы, слёзы радости.
Наконец-то он прижимает к себе самого дорогого и родно-
го человека, с которым не виделся целую вечность.
Первые мгновения не могу от него оторваться. Моя кро-
виночка. Мой сынок рядом со мной. Не он ли это? Не сплю
ли я? Какое счастье, мы снова рядом, мы снова вместе. Че-
рез несколько минут мы отрываемся друг от друга, и только
тут я замечаю симпатичного мужчину с широкой улыбкой.
Саша знакомит нас: муж Валентины, Владимир. Он мне
понравился сразу же, я много слышала о нём по телефону
и читала в письмах. Володя хорошо говорит по-русски, ра-
достно смеётся, очень рад нашей встрече. С шутками под-
ходим к машине, и я во все глаза из окон машины смотрю
на «загнивающий капитализм» и поражаюсь красоте, чис-
тоте, порядку на улицах. Быстро подъезжаем к красивому
дому, где жил Саша.
Красивый, большой дом с садом, с цветами. Входим в дом.
Саша просит меня располагаться, а сам убегает в театр на
репетицию. Так началась и моя жизнь в Европе, куда я при-
езжала каждое лето. Какие же это были счастливые годы.
Но в сердце и тогда жила необъяснимая тревога, тогда я не
могла понять: отчего? Когда Саша уходил из дома, я посто-
янно ждала его с тревогой, тревога была настолько велика,
что я ничего не могла делать, бегала от окна к окну, волно-
валась, пока он не приезжал домой. Видя всё это, Саша стал
брать меня по вечерам на все спектакли. Каждый вечер мы
бегали с ним в театр, и только там моё сердце успокаива-
лось и радовалось за него. Там меня переполняла гордость,
и слёзы текли по щекам, но уже слёзы гордости и радости.
В те времена он давал бесчисленное количество сольных
концертов с Валентиной в Австрии и в других странах.
В следующей главе я подробно опишу только один из его
многочисленных концертов, данных им в зале Брукнера.
Концерт Брукнера для фортепиано с оркестром. Этот му-
зыкант для Австрии так же любим, как Чайковский в нашей
стране. И только лучшие музыканты допускаются играть
его произведения в этот зал стоящий на берегу прекрасного
Дуная, в чудесном парке, где я часто бывала. Любовалась
Дунаем и слушала, как несёт он свои медленные воды. На
его берегах собирается много австрийцев со своими семья-
ми, и старики часто проводят здесь свои дни. И в этом кра-
сивом месте построили зал любимого Брукнера.
В один из прекрасных вечеров было предложено мое-
му сыну сыграть в этом волшебном зале концерт велико-
го композитора. Ответственность огромная, сыграть плохо
недопустимо, Брукнера знает каждый австриец. Писал он
божественную музыку, а такую музыку как-нибудь не игра-
ют. Не зря же предоставляется возможность играть в этом
зале только лучшим из лучших.
Началась большая, волнительная, упорная работа. Саша
отрабатывал каждую фразу, нотку, а я чем могла, помога-
ла ему в быту, он не имел времени для быта. Отвлекать его
от музыки было нельзя, он жил только Брукнером. График
концертов его в Австрии был очень плотен, за Брукнером
тут же последовал следующий сольный концерт Грига в
Осло, в Норвегии, а затем – множество в Австрии, а ещё ра-
бота в театре, репетиции, и иногда он умудрялся находить
время и заниматься частным образом вокалом.
Нагрузка была огромная. Может быть, он не смог с ней
справиться и потому так рано ушел из жизни. Организм
был очень молодой и не выдержал, сломался.


Концерт


Как я уже писала ранее, живя в Австрии, Саша давал ог-
ромное количество сольных концертов как в Австрии, так
и за её пределами.
Я опишу подробно только один из них, то как он готовил-
ся, играл, о публике и т. д.
К каждому концерту он готовился ответственно, трепет-
но, с большой душой, перед каждым концертом страшно
волновался, ничего не ел, много времени проводил в ванне
в тот день, когда должен состояться концерт, вода его успо-
каивала. Всё происходило так же и перед концертом, ко-
торый я опишу, но мне казалось, перед этим концертом он
волновался ещё больше.
Давал он концерт Брукнера для фортепьяно с оркестром,
в зале Брукнера, а я уже писала, что Брукнер для Австрии,
как Бог в музыке, австрийцы его любили, хорошо знали его
произведения. Сыграть плохо или фальшиво недопустимо,
преступно. Необходимо было выучить каждую нотку, фра-
зочку. Саша очень старался. От этого концерта зависело
многое. Его волнение передалось и мне, я тоже страшно
переживала за него, почти не спала ночами, боялась, что не
все билеты будут проданы, ведь он русский, да и не очень
известный, а Брукнера до него играли многие, будет с чем
и с кем сравнивать. Я всё время думала: «Придут ли люди,
заполнится ли зал, ведь у нас не было столько денег, чтобы
подкупить людей и клакёрами заполнить зал, как это дела-
ют сплошь и рядом сейчас в России».
Волнений было много: чужая страна, чужие люди, дома-
то и стены помогают, а здесь нет родных стен, разве что дру-
зья помогут, поддержат, да я буду переживать, но играть-то
придётся ему, а мы – только маленькая группка поддержки.
Но как же я плохо знала своего сына и даже не представля-
ла, насколько же он талантлив!
Послушать его приехали из Швейцарии, Германии и даже
из Америки, но перед концертом я этого ещё не знала.
И вот наступил день концерта, день его выступления.
Кажется, всё было сделано: развешаны афиши по всей
Австрии и не только, наиболее почетным гостям посланы
билеты, отточена каждая нотка. Но страх за сына меня не
покидал, он засел глубоко во мне, в каждом моём органе, в
каждой мышце и не отпускал ни на минуту, казалось, что он
парализовал даже мозг и припечатал язык к нёбу, перехва-
тил дыхание. Такого волнения я ещё не испытывала никог-
да в своей жизни. Вообще-то я всегда волновалась, и когда
сдавала в школе или институте экзамены, и перед каждым
значительным явлением в моей жизни, но это было за себя,
а теперь – за сына, которого я любила гораздо больше себя,
больше жизни, и поэтому волнение было другим.
Саша с утра в этот день умчался на репетицию, и до кон-
церта я его не видела. А я осталась одна дома, слонялась из
угла в угол, бегая от окна к окну, прислушиваясь к моему
бедному материнскому сердцу, которое не хотело сидеть в
груди и билось так, что, казалось, скоро выскочит оттуда на
свободу.
Подходя к концертному залу, я увидела множество машин.
В Австрии большая проблема с парковкой, и поэтому люди
приехали за час до концерта, чтобы припарковать машину
недалеко от зала.
С волнением вошла в пустой зал, до концерта оставал-
ся ещё целый час, и начала наблюдать. Зал начал медлен-
но заполняться. Сначала приехало телевидение со своими
принадлежностями, и бурно начали размещаться. Оркестр
в яме, как всегда перед концертом, оттачивал в последний
раз трудные нотки. Я неплохо понимаю немецкий язык и
начала прислушиваться к разговорам рядом сидящих.
– Вы не знаете, кто такой этот Александр Ефремов? Что
он за пианист? Неужели он может сыграть Брукнера? – ска-
зала одна дама.
– Нет, не имею представления, - ответила вторая.
– Он же лауреат, стал им где-то в Бразилии, - вмешалась
в разговор третья.
– Да, кажется, он жил в Америке и там давал сольные
концерты, - снова сказала первая.
– Я тоже об этом слышала. Приехал он из Швейцарии,
там играл в оперном театре Сант-Галлена, - вновь встряла
вторая.
– Посмотрим, как сыграет сегодня. Молодой, а биогра-
фия уже стоящая, - вмешалась третья.
Зал продолжал жужжать и заполняться. Но как-то уж
очень торжественно, никто не говорил громко, все чинно
рассаживались по местам, тихонько беседуя друг с другом,
и я повсюду слышала: «Александр Ефремов!», но уже ниче-
го разобрать не могла, то ли от шума в зале, то ли от волне-
ния. Я просто умирала от страха, вертела головой то вправо,
то влево, то оглядывалась зачем-то назад и страшно волно-
валась, перестала даже соображать и не могла вымолвить
ни слова. А уже когда зал совсем затих и объявили о начале
концерта, мне показалось, что я умерла.
Тишина, она тянется долго и, наконец, на сцене появил-
ся мой сын, как всегда с улыбкой, обаятельный, стройный,
высокий, в черном длинном фраке и ослепительно белой
рубашке, фрак ему очень к лицу и делал его ещё более
стройным и оттенил его ржаную копну на голове. Он был
так красив и обаятелен, что было трудно от него оторвать
глаза. Своей улыбкой, поклоном, который делал только он
(так как он умел кланяться, не мог никто), зал покорился
ему сразу и разразился бурными аплодисментами. Таки-
ми, что, казалось, вот-вот рухнет крыша. И те дамы, кото-
рые сомневались в нём, улыбались от удовольствия только
встрече с ним и громко хлопали. Саша был очень артистич-
ным и умел покорить зал мгновенно, как будто он родился
великим артистом, ему не нужно было учиться поведению
на сцене.
Снова тишина, Саша быстро идет к белому роялю, удобно
усаживается, откидывает фрак, на минутку замирает перед
институтом, как бы что-то обдумывая, вскидывает голову
вверх, взмах руками над инструментом и… - первый аккорд,
а за ним льётся божественная очаровательная музыка. Вот
он – Брукнер, живой Брукнер перед публикой, зал замира-
ет, все взоры устремились на сына, кажется, что зал боится
дышать, а сын – кудесник, приковал весь зал к своему инс-
трументу. Как будто в зале нет никого, никто не кашляет, не
шелестит бумажками, и, кажется, не дышит.
В зале много маленьких детей, но и они точно застыли, а
концерт длится полтора часа – первое отделение и столь-
ко же – второе, а между ними 15 минут паузы. Дети выдер-
живают, они по-настоящему любят музыку, с малых лет их
воспитывают в любви к музыке.
Концерт продолжается. Смотрю на божественные руки
сына, что же они творят? То вверх летят и замирают в выси,
то снова касаются инструмента и издают такие звуки, от
которых мороз идёт по коже. И льётся, льётся музыка в зал,
которая заворожила всех сидящих и, кажется, что играет
не один человек, а целый огромный оркестр с различны-
ми инструментами, поют скрипки, виолончели, флейты,
а всего-то рояль сына. Сын сумел обворожить всех. Он
чувствует музыку душой, руками, всем своим существом за
инструментом. Думаю, что если бы Брукнер был жив, он
остался бы доволен таким исполнением и пониманием его
великого творения.
И вот – последний аккорд, руки быстро летят вверх, в
сторону и, наконец, замирают над клавишами, голова скло-
нилась над инструментом, как будто пианист отдает дань
великому композитору, а потом руки падают вдоль тулови-
ща, и пианист медленно встаёт из-за инструмента и идёт
на середину сцены, низко раскланивается, улыбаясь снова
своей очаровательной улыбкой, и только я понимала, как
он устал. Он отдал всего себя музыке, публике, не оставив
ни капельки сил себе.
На секунду зал от неожиданности такого исполнения за-
мирает. Висит мертвая тишина, а потом…Боже, что было
потом. Шквал аплодисментов, зал встает, раздаются крики:
«Браво, Александр!». Так продолжалось несколько минут.
Он ушёл за кулисы, а зал снова и снова требовал пианис-
та, и он выходит снова, улыбается, низко раскланивается,
умиротворенный, красивый, светлый и страшно усталый.
Сердце мое замирает, и кажется, остановилось от умиле-
ния, радости, гордости, ведь на сцене мой единственный
сын. Не могу в это поверить, мой бедный сынок и взлетел
так высоко, и слёзы умиления текут и текут по щекам, вы-
тирать их совсем не хочется, пусть катятся.
Смотрю на сцену и реву, реву, реву. Неужели это не сон, и
всё происходит наяву, не сплю ли я? И это мой сын, кото-
рому выпало столько препятствий и трудностей на пути, а
он всё преодолел сам, без помощи других, вот уж, действи-
тельно, настоящий талант всегда пробьёт себе дорогу.
Долго публика не отпускала сына, держала его своими
бурными аплодисментами, подарками, благодарила за лю-
бимого Брукнера, а он еле держался на ногах, кланялся и
улыбался. И только я знала, что стоило сыграть ему этот
концерт.
Таких концертов у него было множество. Европа его по-
любила по-настоящему. Труд пианиста очень тяжёлый, он
приравнивается к труду лесоруба. И поэтому пианистами
чаще всего становятся мужчины, так как у женщин не хва-
тает физических сил, чтобы выжать нужную ноту. Ведь час-
то летят даже сальные струны, что не раз случалось и у сына.
За сольный концерт он менял 3 рубашки, все они бывали
мокры от пота. Нагрузки нечеловеческие. Труд каторжный,
чтобы быть всегда в форме, необходимо ежедневно играть
по 10-12 часов в сутки. Это я пишу для тех, кто решил отдать
себя музыке. Сын всё отдал музыке, у него не было семьи,
детей. Рояль он называл любовницей, женой, ребёнком и
не мог без этого жить.
Закончился этот день обычно. После концерта устра-
ивается фуршет в ресторане или кафе, куда приглашают-
ся только самые близкие люди, иногда допускаются туда
и поклонники, но только чтобы они не мешали отдыхать
главному герою. Всё было так и в тот вечер, Сашу поздрав-
ляли в кафе, но никто не пил спиртного. Каждый заказал
по рюмочки вина и сидел до конца вечер. Все только об-
суждали концерт, и всё внимание было приковано к глав-
ному герою, моему сыну.


Концерты


В этой главе я выписала его концерты, которые он успел
дать за свою короткую жизнь. Это, конечно, маленькая то-
лика всех его концертов, осталось еще много записей про-
грамм во Владивостоке, в Москве и конечно, огромное ко-
личество записей в Австрии у его друзей и в квартире, где
он жил последнее время. У меня эти записи оказались слу-
чайно, но мне кажется, этого достаточно, чтобы понять его
неординарную личность.
Как я уже много раз писала, концерты он начал давать,
учась уже в музыкальной школе, училище, во Владивосто-
ке, в Москве и т. д. Везде, где он учился и жил, он давал
свои сольные концерты. К сожалению, братские концер-
ты никто не записывал и ничего не сохранилось, только в
Москве.
3 ноября
1989 г.
Рахманиновский зал
Концерт класса проф. Башкирова: Бах,
Прокофьев
Москва
Консерватория. Концерт с
Н. Герасимовой (меццо-сопрано)
Москва
1июня 1990 г. Солоконцерт, Рахманиновский зал Москва
24 января
1991 г.
Консерватория. Концерт с Натальей
Герасимовой
Москва
12 января
1991 г.
Концерт с Н. Герасимовой и Геннадием
Забара (кларнет)
Витебск
26 февраля
1990г.
Концерт фортепианной музыки «Учи-
теля и ученики класс профессора Д. А.
Башкирова.» Бетховен, Шуберт, Шопен,
Прокофьев
Москва
5 октября
1981 г.
Концерт фортепианной музыки; Шуман Владивосток
октябрь
1981 г.
Вечер фортепианной музыки; Бетховен Владивосток
19 февраля
1981 г.
Вечер фортепианной музыки; Лист Владивосток
2 июня
1991 г.
Концерт на фестивале «Mararyao»
Sao Lens
Бразилия
20 июня
1992 г.
Norton Hall New- York «Опять Скрябин»
New-York
США
6 июня
1992 г.
Вечер песни в Holy Names College
Сaн- Фран-
циско
8 ноября
1992 г.
Концерт в оперном театре; Шопен
New -York
США
декабрь
1992 г.
Дебют – концерт в Norton- Hall. Бетхо-
вен, Шопен
New York
Америка
4 декабря
1992 г.
Концерт песни и солоконцерт; Гершвин
США New-
York
18 сентября
1992 г.
The International Opera Studio
Цюрих
Швейцария
17 марта
1993г.
Концерт с оркестром в Tonhalle,
дирижер David Zinman
Цюрих
Швейцария
19 марта
1993г.
Концерт с оркестром в Tonhalle
Цюрих
Швейцария
23 января
1993г.
Концерт с В. Куцаровой и солоконцерт;
Скрябин
Цюрих Швей-
цария
февраль 1993г.
Концерт со Светланой Афониной (мец-
цо сопрано), Мартин Гебхард
(гобой) Stadftheater
Сант- Галлен
Швейцария
23 января
1993г.
Домашний концерт с Валентиной Куца-
ровой
Линц Австрия
27 июня
1993г.
Концерт Trio Chimli-Saal
Цюрих
Швейцария
июль 1993г.
Концерт в международном музыкаль-
ном центре
Ахберг Линдау
29 июня
1993 г.
Солоконцерт с В. Куцаровой;
Чайковский, Глинка, Бакалейников,
Скрябин, Шуман
Германия
Цюрих
Швейцария
5 ноября
1993 г.
В концертном зале Вены. Шопен, Шу-
ман, Скрябин, солоконцерт
Вена Австрия
13 ноября
1993 г.
Концерт Harmonuabend
Flawil
Швейцария
19 ноября
1993 г.
Домашний концерт в честь дня рожде-
ния Geza Anda в Geba Andahaus
Цюрих
Швейцария
15 ноября
1993 г.
Концерт в Tonhalle
Flawil
Швейцария
29 ноября
1993 г.
Концерт в честь великого швейцарского
пианиста
Швейцария
3 декабря
1993 г.
Солоконцерт в зале Grobmunster
Цюрих
Швейцария
30 июня
1993 г.
Солоконцерт с В. Куцаровой; Хайгер
(флейта)
Цюрих
Швейцария
лето 1993 г. Концерты Belirdere, ist aragal Contest
Мадрид
Испания
18 февраля
1994 г.
Концерт со Светланой Афониной Сант- Галлен
25 марта
1994 г.
Домашний концерт с Валентиной Куца-
ровой
Линц Австрия
март 1994 г.
Концерт с В. Куцаровой, Рахманинов,
Лист, Прокофьев, Шопен, Альбенис,
Скрябин
Вена Австрия
4 апреля
1994 г.
Концерт Ostermontag Гершвин, Бах,
Бакалейников, Альбенис, Скрябин,
Шерман, Стив Давислин (тенор) Эмма
Давислин (гобой)
Линдау
Германия
4 июня
1994 г.
Концерт в Tonhalle с оркестром, дири-
жер Klaus Peter Fibr
Цюрих
Швейцария
9 июня
1994 г.
Концерт в Tonhalle с оркестром, дири-
жер Klaus Peter Fibr
Цюрих
Швейцария
10 октября
1995 г.
Верди; концерт с солистами Andrras
Sosko (тенор) Budapester Saats
Будапешт
Линц Австрия
30 октября
1995 г.
Солоконцерт с оркестром им. Брукнера
в Brucknerhaus с дирижером Tidor
Pazmariy
Линц Австрия
ноябрь 1995 г. Концерт «Музыка Польши» Линц Австрия
ноябрь 1995 г. Концерт в Ursulinenhof Линц Австрия
7 ноября
1995 г.
Концерт песен и фортепианной музыки
Польши с Peter Beczale
Линц Австрия
10 марта
1995 г.
Концерты Rocca della Macihioin Италия Рим
26 февраля
1995 г.
Камерный концерт в Gasfteig
Мюнхен
Германия
29 июня
1995 г.
Концерт с В. Куцаровой
Цюрих
Швейцария
1 января
1995 г.
Концерты в Stadftheater
Сант-Галлен
Швейцария
15 января
1995 г.
Концерт в Landеstheater Линц Австрия
июнь 1995 г.
Концерты в Rocca della Machil Song
Contest
Италия
27 июня
1995 г.
Das Luricher- Streichtrro: Борис Лившиц
(виалина) Zwi Лившиц (виола) Клаудиус
Герман (cello)
Цюрих
Швейцария
4 декабря
1995 г.
Ensemble Extra: Donna Ellen, (сопрано)
Dean Ely (баритон)
США
7 февраля
1995 г.
Концерт с оркестром в Tonhalle
дирижер Klaus Peter Flor
Цюрих
Швейцария
9 февраля
1995 г.
Концерт с оркестром в Tonhalle
дирижер Klaus Peter Flor
Цюрих
Швейцария
1992 г. 1993 г. Концерты в Luaener. Konservatorium
Цюрих
Швейцария
июль 1993 г. Концерты в Belvedere Wettbeurrb Вена Австрия
август 1993 г.
Концерты в ersten Aragal Gesandswett-
Gewerb
Испания
январь 1995 г.
Концерты в ersten Aragal Gewandsurttewerb
Испания
15 января-
февраля
1995 г.
Концерты в Landеstheater Линц Австрия
ноябрь 1995г.
Основатель концертного цикла «Ensemble
Extra» в Landеstheater
Линц
17 марта
1993 г. 19
марта 1993 г.
Концерт в Tonhalle- Orchestra. Дирижер
David Zinman
Цюрих
Швейцария
19 февраля
1993 г.
Концерт в trubute to Gera Axla in Gera
Anda Haus
Цюрих
Швейцария
июль 1993 г.
Концерт в Belrdero ontest for agency
Raab
Вена Австрия
25 декабря
1993 г.
Солоконцерт в зале Grobmunster
Цюрих
Швейцария
8 июня 1993 г. Концерт в Stadftheater
Цюрих
Швейцария
1 января
1995 г.
Концерт в Stadftheater
Сант-Гален
Швейцария
июль 1994 г. Концерты на 1st Aragal song contest Испания
15 января
1995 г.
Концерт в Италии Италия
10 марта
1996г.
Operettenbruch in Bad
Глейхенберг
Германия
18 марта
1996 г.
Концерт с Ев. Нестеренко в концертном
зале Вены
Вена Австрия
17 июня
1996 г.
Вечер оперетты
Анштет
Австрия
13 июля
1996 г.
Концерт; с венским симфоническим
оркестром дирижер Георг Петре
Вена Австрия
7 июля 1996г. Музыкальный вечер Перг Австрия
25 ноября
1996 г.
Солоконцерт с оркестром Брукнера в
театре, дирижер Пибор Pazmany
Венс Австрия
12 июня
1996 г.
Концерт с певцами Jean и Will Mason
(бас)
Линц Австрия
19 июня
1996 г.
Kammerspulen Ruth Bormann Jan Vayne
- певцы
Линц Австрия
12 декабря
1996 г.
Kammerspulen Wiliam Mason (бас)
Werne – Kalinger (арфа)
Линц Австрия
12 января
1996 г.
Kammerspulen, В. Куцарова, Alexandra
Palzberger
Линц Австрия
февраль
1996 г.
Камерный концерт в Gasfteig
Мюнхен
Германия
в течение
1996 г.
Концерт с Куцаровой и Donna Ellen,
Dean Ely
Линц Австрия
1996 г.
Концерты со Светланой Афанасенко,
Yan Vayne, Ruft Bormann
Линц Австрия
12 декабря
1996 г.
Концерт Афанасенко, Yan Vayne «O Du,
frohliche Zut»
Линц Австрия
26 марта
1996 г.
Chamber concert
Мюнхен
Германия
март 1996 г.
Концерт с Евгением Нестеренко (бас) в
концертном зале
Вена Австрия
июль 1996 г.
Концерт с венским оркестром. Дирижер
Georges Prefre
Вена Австрия
апрель 1997 г. Солоконцерт
Tro-faiacli
Австрия
июнь 1997 г. Солоконцерт в замке
Kobersdorf
Австрия
июнь 1997 г. Вечер оперетты на корабле
Perg-Passau
Австрия
июль 1997 г. Солоконцерт в Kornmarktfheater
Bregena
Австрия
лето 1997 г. «Gospel-Mafi nu» в зале Fesfspulhaus
Блегенс
Австрия
лето 1997 г.
Концерт «Fruhling Straub» c участием
Валентины Куцаровой
Линц Австрия
лето 1997 г.
Концерт «Подмосковные вечера» с В.
Куцаровой
Линц Австрия
1997 г. Концерт к столетию Гершвина Линц Австрия
5 июня 1997 г. Песенный вечер с Anna Maria Premmer
Вайсваген
Германия
август 1997 г. Солоконцерт в зале – музее Грига
Осло Берн
Норвегия
25 ноября
1997 г.
Концерт в театре de St. Quentin en
Yvelines
Париж
Франция
1997 г. Концерты с В. Куцаровой Австрия
18 октября
1997 г.
Silvor Smart Buy Австрия
10 января
1997 г.
Концерт в Сканави
Париж
Франция
11-20 августа
1997 г.
Конкурс Queen Sonja Осло Норвегия
21 марта
1997 г.
Концерт с оркестром Брукнера Wels Австрия
1997 г. «Leschemis de lamour» Ленц Австрия
1997 г. Фортепианные концерты Брамса Ленц Австрия
июнь 1997 г. Концерты в Bregenzer Festspulen Bregena
июнь- август
1997 г.
Концерты в честь королевы Норвегии Осло Норвегия
25 ноября
1997 г.
Концерт с Евгением Алексеевым
(баритон) в театре de St. Quentin en
Yvelines
Париж
Франция
28 марта
1998 г.
Chamber концерт в Benediktbauеrschob Мюнхен
лето 1998 г.
Концерты с венским симфоническим
оркестром во время музыкального
фестиваля в г. Брегенсе
Германия
Брегена
Австрия
18 декабря
1998 г.
Песенный вечер с Toramesson, Hommeren
Равель, Бах, Вульф, Брамс, Григ,
Рахманинов
Линц Австрия
февраль
1998 г.
Концерт с Евгением Алексеевым
Париж
Франция
28 февраля
1998 г.
Концерт камерной музыки в Benediktbauern
Германия
15 декабря
1998 г.
Концерт с Tor Hamnzereninder Jesus
Kirche
Осло Норвегия
28 августа
1998 г.
Концерт с В. Куцаровой, Григ,
Чайковский
Линц
1 сентября
1999 г.
Концерт в оперном театре Грац Австрия
16 февраля
1999 г.
Концерт в театре de St. Quentin en
Yvelines
Париж
Франция
11 июня
1999 г.
Концерт в музее Edward Gried
Берген
Норвегия
лето 1999 г.
Bregenler – Fespule «Maskenball».
Дирижер Marcello Vioti
Брегенс
Австрия
весна 1999 г. Концерт «Mexico Lindo» Линц Австрия
3 июня 1999 г. Прощальный концерт в театре Линц Австрия
7 апреля
1999 г.
Концерт в автосервисе «Toyota Peter»
Зальцбург
Австрия
август 1998 г.
Три концерта с венским симфоническим
оркестром; дирижер Marcello Viotti,
Wayne Marschall, Andrew Zitton
Брегенс
Австрия
25 мая 1999 г. в церкви Ursulinen Линц Австрия
13 июня
1999 г.
Прощальный концерт в театре Линц Австрия
июнь 1999 г. Концерт – конкурс Вена Австрия
20 ноября
1999 г.
Концерт «Mexico Lindo» в Ursulinen
церкви
Линц Австрия
12 декабря
1999 г.
Рождественский концерт в Ursulinen
Kirche
Линц Австрия
31 декабря
1999 г.
Selvester konzrt во дворце Kaufmanische
Vereih
Линц Австрия
декабрь 1999 г.
Концерт с певцами Jean и Wili Mason
(бас)
Линц Австрия
3 июня 1999 г. «I Love the poano» Линц Австрия
лето 1999 г. Концерт «O, du, fl ohliche Zert» Линц Австрия
1999 г. Концерт «Servus, Wien» Вена Австрия
1999 г. Музыкальный фестиваль концерты Линц Австрия
лето 1999 г.
Сольный концерт; Гершвин, Шопен,
Шуман
Брегенс
Австрия
11 марта
1997 г.
Arbeuterkammer Johanneshof in Laab
Naarn
Линц Австрия
6 июля
1996 г.
Arbeiterkammer Johanneshof in Laab
Naarn
Perg Австрия
25 ноября
1998 г.
Концерт соло
Париж
Франция
12 января
1996 г.
Kammerspulen Ensemble Extra Les chemins
del Amour, Куцарова В.
Линц Австрия
7 ноября
1995 г.
Kammerspulen Ensemble Extra luder
und klarer musik ans Polen Тенор Piotr
Becrelo
Линц Австрия
1 декабря
1995 г.
Ensemble Extra Kammerspulen. Musik
vom Broad Way, Donna Elen, Dean Ely
Линц Австрия
7 февраля
2000 г.
Концерт с В. Куцаровой в Ursulmen hof Линц Австрия
3 октября
2000 г.
Итальянские арии Верди, Россини,
Пуччини, неаполитанские и
венецианские песни, французские
шансонсье, с участием Евгения
Алексеева (Болгария) баритон, Валерий
Galin (меццо-сопрано)
Линц Австрия
7 ноября
2000 г.
Концерт с участием В. Куцаровой и
Игоря Рачитского (флейта)

Линц Австрия


Но это только малая толика всех его концертов, большое
их количество осталось за границей.
Записей последних его концертов за 2000 и 2006 г. у меня
нет, все они остались в Австрии, но те концерты, которые я
записала в этой книге, по-моему, больше, чем достаточно.
Столько концертов дать за такую короткую жизнь немыс-
лимо, ведь к каждому необходимо готовиться. Как можно
было столько работать?


Награды


Всех наград сына я, конечно, не могу знать, большую часть
своей жизни он провел вне дома, делиться со мной свои-
ми наградами не любил из-за своей скромности. Напишу
только о тех, что сохранились у меня во время его учебы в
Братске и о тех, которые я знаю.
Самая большая его награда за великий труд – первое мес-
то в конкурсе концертмейстеров в Бразилии, и в городе
Линце – хрустальный рояль за отличную игру и талант.
Однажды после концерта, его наградили настоящим роя-
лем, на нем он играл до конца своей жизни.
Во время его концертов зрители награждали его долгими
аплодисментами, часто стоя, криками «Браво, Александр!»
В Линце его называли «великим пианистом».
В Норвегии он участвовал в конкурсе вокалистов и был
отмечен, как лучший концертмейстер, и награжден воз-
можностью играть в музее Грига на инструменте великого
маэстро. Мог он играть до тех пор, пока кто-нибудь не сыг-
рает лучше его, до самой смерти его еще никто не переиг-
рал, он ездил туда ежегодно.
В городе Брегенсе, в Австрии, на музыкальном фестивале
Саша играл на концерте «Голубую рапсодию» Гершвина и
после концерта был назван лучшим гершвинистом, о том,
как называли его великие люди, а называли его бриллиан-
том в музыке, великим талантом, гением. Я еще напишу в
другой главе, а пока о его наградах: музыкальную школу он
закончил с отличием и получил красный диплом, единс-
твенный из всех, музыкальное училище закончил за год
вместо четырех и со справкой поступил в консерваторию
без всякого диплома. В наше время неслыханно!
1970 г. 30. 05. Благодарность за успехи в учебе, труде и
общественной работе, школа №31 г.Братск.
1971 г. 29.05
1972 г. 19.05
1973 г. 21.04
1973 г. Комитет ВЛКСМ БратскГЭСстроя. Диплом I степени
за прыжки.
декабрь 1973 г. Грамота за исполнение пьесы
«Камаринская» П. И Чайковский. Братск
март 1976 г. Диплом II степени в фестивале
«Творчество юных» Братск
март 1976 г.
Почетная грамота за активное
участие в городском смотре детской
художественной самодеятельности.
Братск
1976 г. 16.09
Почетная грамота за хорошую
организацию военно-патриотического
воспитания во время несения
Почетной вахты у Вечного огня, как
комиссара.
Братск
март 1977 г. Почетная грамота за 1 место в
конкурсе «Юные таланты» Братск
апрель 1977 г.
Почетная грамота за активное
участие в смотре художественной
самодеятельности школ города, пос-
вященная 60-летию Октября.
Братск
1. 09 1977 г.
Грамота победителя в социалистичес-
ком соревновании за право подписать
раппорт Ленинского комсомола в
честь 60-летия Великого Октября.
Братск
28.05.1978 г.
Почетная грамота за активную
работу в городском комсомольском
штабе «Беспокойные сердца» в Доме
пионеров.
Братск
1978 г.
Диплом I степени за участие в фести-
вале «Творчество юных» среди уча-
щихся детских музыкальных школ
Иркутской области.
Братск
21.10.1978 г.
Почетная грамота Иркутского Обко-
ма ВЛКСМ за активную работу по
коммунистическому воспитанию мо-
лодежи в связи с 60-летием ВЛКСМ.
Иркутск
1978 г.
Почетная грамота за участие во II
туре I смотра-конкурса учащихся
фортепианных отделов музыкальных
училищ Восточной Сибири.
Красноярск
1978 г.
Почетная грамота за успешное вы-
ступление на областном фестивале
«Творчество юных» среди учащихся
детских музыкальных школ Иркутс-
кой области.
Братск
26.06.1979 г.
Похвальная грамота за особые ус-
пехи в изучении обществоведения и
химии.
Братск
1979 г. Почетная грамота за хорошую учебу
и активную общественную работу. Братск
апрель 1980 г.
Грамота Братского ГК ВЛКСМ
за активную работу в честь 110 го-
довщины со дня рождения Ленина
Братск
7.05.1980 г.
Почетная грамота за участие в
зональном конкурсе музыкальных
училищ.
Братск
20.06.1991 г. Диплом I степени за I место в между-
народном конкурсе пианистов.
Рио-де-Же-
нейро
Бразилия
1999 г. Хрустальный рояль за прекрасную
игру и талантливое исполнение.
г. Линц
Австрия
Саша получал благодарности, грамоты, дипломы от Го-
родского отдела народного образования
Дома пионеров
Городского комитета ВЛКСМ
Областного комитета ВЛКСМ
ГОРНО
ГК ВЛКСМ
Братского городского исполнительного комитета
Детской музыкальной школы
Музыкального училища
Он являлся отличником Ленинского зачета и награжден
значком ЦК ВЛКСМ.
Был делегатом XV городской комсомольской конферен-
ции.
Участником экспедиции «Моя Родина – СССР», награж-
ден значком ЦК ВЛКСМ.
В 1977 г. был удостоен почетного права поездки в г. Ле-
нинград для фотографирования на крейсере «Аврора»
Награжден грамотой ЦК ВЛКСМ
Получил рекомендацию от дирекции школы № 31, педа-
гогического совета, партийной, комсомольской организа-
ции для поступления в Московский Государственный инс-
титут Международных отношений МИД СССР (МГИМО),
18 апреля 1979 г.
Саша имел несколько статей в газете «Красное знамя» и
«Советская молодежь».
В 1990 г. опубликовал свою работу « Шуман и эстетика
германского романтизма», которая находится в государс-
твенной библиотеке им. Ленина, в Москве.
Саша всовершенстве владел русским, английским, не-
мецким, понимал французский, испанский, болгарский,
итальянский, польский, чешский, грузинский, славянс-
кий, говорил на этих языках, начал изучать норвежский,
часто бывал в Норвегии.
Самой большой наградой в своей жизни он считал галстук
с автографом Германа Титова, космонавта, который приез-
жал в их школу и оставил свою роспись на галстуке самого
лучшего ученика школы. Эту награду он бережно хранил
всю свою жизнь, а теперь храню ее с трепетом я.
Сказочный мир сказок Андерсена
В городе Линце, где Саша прожил большую часть своей
жизни, много достопримечательностей. Так как он до кон-
ца жизни оставался ребенком, очень любил посещать Грот,
в котором ходит маленький паровозик с маленькими цвет-
ными вагончиками и переносит взрослых и детей в мир ска-
зок Андерсена. Каждая остановка называется его сказкой:
«Свинопас», «Одним ударом семерых», «Голый король»,
«Умный портняжка» и так далее. Когда выходишь на же-
ланной остановке, можешь познакомиться со сказочными
героями. Все сделано удивительно красиво, такое впечатле-
ние, что ты действительно живешь вместе с этими героями
и переживаешь с ними все, что переживают они. Молодцы
австрийцы, умеют удивить, зачаровать. Грот очень большой
и сколько бы народу сюда не приходило, все мгновенно
растворяются на разных остановках. Довольны все: и дети,
и родители. Я долго, как ребенок, любовалась всеми сказ-
ками, знакомилась с героями, посетила все до единой оста-
новки и восхищалась всеми сказками, как маленькая. Такое
впечатление, что я эти мгновения прожила вместе с героя-
ми Андерсена. Сынок, конечно, был здесь уже не один раз,
но тоже носился с удовольствием от остановки к остановке
и рассказывал обо всем, что здесь происходит. На выходе
из Грота он купил мне гномика – символ Австрии и красоч-
ную книжку об этом Гроте. Когда мы вышли оттуда, он, как
ребенок, был под впечатлением этих сказок и рассказывал
мне без конца. Сын был несказанно рад, что доставил мне
большое удовольствие и пообещал, что он еще раз приве-
дет меня сюда покататься в этом паровозике и насладиться
духом сказок великого Андерсена. Как же он любил делать
людям доброе, светлое, если рядом с ним кому-то было хо-
рошо, он радовался от всей души и готов был сделать все,
что в его силах. Саша всегда очень жалел, что у него очень
мало времени, и он не может уделить мне нужного внима-
ния, всегда извинялся и считал себя виноватым, но поде-
лать ничего не мог, всегда у него было по горло работы: ре-
петиции, работа с хором в театре, бесчисленные сольные
концерты в разных городах и странах.
Но если ему выпадали свободные минуты, он тут же со-
бирался куда-нибудь в дорогу на отдых и тащил меня за со-
бой.
Когда мы были с ним вместе, на земле не было людей
счастливее нас, мы не могли наговориться друг с другом и
нарадоваться тому, что мы вдвоем и нам никто не мешает.
Это были минуты великого счастья, проведенные с сыном,
а если он садился за инструмент и говорил: «Мама, я играю
для тебя», у меня лились слезы радости и счастья.
«Я люблю тебя, мама»
Эти слова он повторял при каждом телефонном звонке, в
каждом письме, и это были не просто слова, свою любовь
ко мне он всю жизнь доказывал своими бесконечными де-
лами. Стоило мне заболеть, он поднимал на ноги всех вра-
чей в Австрии и присылал мне коробки лекарств. Сын не
мог видеть меня в плохом настроении, не переносил моих
слез и готов был пойти на все, только бы мне жилось хоро-
шо. Когда Саша видел, что мне тяжело, он помогал всем,
чем мог, если было тяжело с деньгами, он устраивался на
любую работу, даже мыл подъезды, только бы помочь мне,
если тяжело морально, он летел ко мне хоть с другого кон-
ца света, чтобы поддержать. Саша очень любил дарить мне
цветы просто так, не обязательно по праздникам, чтобы
порадовать меня, он знал, что я очень люблю цветы. Видя,
как я волнуюсь за него, он успокаивал меня, как мог. Если
меня кто-нибудь обижал, он тут же вставал на мою защиту.
Так было однажды в музыкальном училище, когда решили
отменить иностранные языки. Он писал в министерство,
чтобы доказать, как необходимы языки музыкантам, и за-
щитил меня. Вот привожу его письмо с небольшими сокра-
щениями:
«Уважаемый…
К вам обращается Ефремов Александр, выпускник 1989г.
ассистентуры-стажировки Московской консерватории по
классу фортепиано проф. Д. А. Башкирова, и 1990г. аспи-
рантуры (там же) профессора, доктора философских наук
Евгения Валентиновича Шевцова.
В данном письме мне бы хотелось затронуть проблему, ко-
торая, возможно, заинтересует Вас, на примере своей мамы
Ефремовой Веры Николаевны. Двадцатый год она препо-
дает иностранный язык в Братском музыкальном училище.
В последнее время в нашей стране развернулась активная
кампания гонения на иностранные языки.
Думаю, эта проблема стоит обсуждения и решения на со-
юзном уровне.
С уважением Ефремов А.А.»
20. 12. 1990г.
Сыном он был необыкновенным, любящим, заботливым.
Когда нам не платили зарплат и пенсий, он присылал мне
деньги, и я даже не почувствовала трудных времен. Где бы
он ни был, я постоянно чувствовала его заботу.
Однажды я серьезно заболела, и меня положили в боль-
ницу в Иркутске. Саша об этом ничего не знал, я не хоте-
ла его волновать и не сообщила ему об этом. Думала, что
меня там долго не задержат, но оказалось, не так. Лежать
мне пришлось долго, случилось это в годы перестройки,
нас почти не кормили, все лекарства – за свой счет, а денег
у меня, конечно, не было.
Саша звонил несколько раз ко мне домой и не получив
ответа, позвонил подруге, которая все ему сообщила, но
она не знала, в какой я лежу больнице. Он нашел меня там,
несмотря на то, что в Иркутске немало больниц, и меня
вызвали к телефону, сообщив, что на проводе Австрия. Все
очень удивились. Но и на этом он не успокоился и разыс-
кал в Иркутске своих друзей, которые ходили ко мне еже-
дневно с полными сумками, да и сам послал мне столько
денег, что хватило и на питание, и на лекарства. Вот таким
сыном он был! Если его матери было плохо, он мог поднять
на ноги всю планету, как бы далеко ни был от меня.
Когда я приезжала к нему в Австрию, он всем объявлял,
что приехала мама, а если кто-нибудь из знакомых встре-
чал нас на улице, он говорил: «Это – моя мама!». И если я
радовалась его друзьям, он был несказанно рад, показывал
меня и директору театра, устроил встречу и когда узнал, что
я понравилась директору, потому что вела беседу на немец-
ком языке, радовался, как ребенок. В Австрии никогда ни-
кого не называют дедушками и бабушками, людей в воз-
расте называют синьорами, и если ты достиг определенного
возраста, пользуешься льготами, в том числе и в автобусе.
Едем мы с ним как-то в автобусе, и он спрашивает у шо-
фера: синьора я или нет, шофер ответил, что нет и заставил
платить. Как же Саша был рад, что маму его назвали мо-
лодой, радоваться так мог только он. Саша любил, чтобы я
всегда хорошо выглядела, была нарядно и модно одета, хо-
рошо причесана (не раз возил меня к своему парикмахеру),
не любил, когда я сердилась и выглядела растрепой. Ему
всегда доставляло удовольствие, если говорили: «Саша, ка-
кая красивая у тебя мама». Тогда он светился от радости,
счастья, настроение у него повышалось, и он мог свернуть
горы.
Стоило мне расстроиться или заплакать, он тут же стано-
вился угрюмым и несчастным. Очень любил мне делать по-
дарки из далекой Австрии.
Я не могу назвать никого из моих знакомых, у кого были
бы такие же внимательные и заботливые дети. Саша рано
ушел из дома, ему еще не было 18 лет, помогать ему при-
шлось, только тогда, когда он учился, а потом всю жизнь он
помогал мне. Все, чего он добился в жизни, сделал сам сво-
им талантом, без денег и блата. Преданный друг, любимый
и любящий сын за всю свою коротенькую жизнь он никогда
не сказал мне грубого слова или огорчил меня. Всю жизнь
он приносил мне только огромную радость, гордость за его
дела. Он не умел огорчать людей, от него, как от солнышка,
шло тепло, свет и радость.


Софийка


Саша очень любил детей, и они к нему тянулись с любо-
вью. Когда у его друга Азика родилось двое детей, он всег-
да любил их, из-за границы привозил им подарки, и они
всю жизнь помнили его и любили своей детской предан-
ной любовью. Особую любовь он испытывал к дочери сво-
ей подруги Валентины, с которой они провели очень много
времени вместе: выступали с концертами, вместе работали
в одном театре, имели очень много общего. И все считали
их большими друзьями. Когда Валентина забеременела, он
был этому очень рад, бегал к ней в больницу вместе с Воло-
дей и во всем поддерживал ее и мужа.
Когда родилась Софийка, он не чаял в ней души и от-
носился как к своему собственному ребенку. Играл с ней,
возился, и сам превращался в ребенка. Он дарил малышке
подарки и проводил с ней много времени. Когда она под-
росла, он сажал ее на свой любимый рояль, и она, затаив
дыхание, слушала его божественную музыку. За это он по-
любила ее еще больше. Она тоже любил его всей душой,
и если он долго к ним не приходил, спрашивала: «Где мой
Саша?». Она называла его «мой Саша», видела и чувствова-
ла в нем ребенка. Они были неразлучными друзьями – ма-
ленькая девочка и большой дядя. Софийка даже гонялась
за ним и плакала, когда он уходил.
Когда его не стало, ей было всего три года, и она никак не
могла понять, почему ее бросил «мой Саша» и неожиданно
улетел на небо. Они с Валентиной часто приходили к нему
на могилку, и там она тоже не понимала, почему он лежит
в земельке. И теперь она его никогда не увидит, а ей очень
хотелось, чтобы он снова пришел к ней, взял ее на руки, а
потом посадил на рояль и играл ее любимые мелодии. Но
такого уже никогда не случится. И только ее безгрешная
душа маленького ребенка ждала и верила, что ее Саша обя-
зательно придет к ней. Ведь он так любил ее, а она его, ведь
он не мог ее бросить навсегда.
Дети прекрасно относились к сыну, воспринимая его как
ребенка. Я никогда не слышала, чтобы его называли «дядя»
или по имени и отчеству. Все знакомые дети обращались к
нему, называя «Саша», то есть считали его своим ровесни-
ком и большим другом, а друзей всегда называют только по
имени.
Когда я его спрашивала о внуках, он отвечал: «Я не могу
относиться к этому маленькому комочку кое-как, он заби-
рет все мои силы - или музыка, или семья». И он выбрал
как всегда музыку. Не знаю, был ли он прав. Он не мог раз-
дваиваться и относиться к делу кое-как. Если чему-либо
отдавал себя, то всего без остатка. У каждого своя судьба.


Прага


Я уже писала о том, что Саша переехал в Австрию, в город
Линц и живя в этой прекрасной стране, очень много путе-
шествовал. В нескольких главах я опишу некоторые города
страны, где пришлось побывать и мне, и которые произве-
ли на меня сильное впечатление. Ведь посетили мы с сыном
множество стран, объездили всю Европу, побывали даже в
Африке, и если писать о каждой стране, то получится книга
путешествий, а у меня другая цель.
Первая страна, в которой я побывала, находясь гостях у
сына – Чехия и ее столица - Прага. Сын очень любил зла-
тоглавую Прагу, и, не медля, решил показать ее мне. Опи-
шу все подробно. Встали утром пораньше и отправились
на вокзал. Купили билеты на пражский поезд. Войдя в ва-
гон, я сразу же заметила разницу австрийских и чешских
вагонов. В австрийских – кругом блеск, чистота, порядок;
для пассажиров отдельные стеклянные боксы с мягкими
сиденьями на двоих. Здесь же – деревянные лавки, как в
наших электричках, грязь, окна такие грязные, что трудно
разглядеть, что творится за окном. Невольно подумалось,
что загнивающий капитализм во много раз лучше хвалено-
го социализма. Чехия много лет шагала вместе с нами нога
в ногу к коммунизму, а Австрия жила всю жизнь по законам
капитализма.
Через несколько минут поезд трогается, и мы отправляем-
ся в Прагу. В купе полно народу, все как в России. Знакомим-
ся с соседями и за разговорами не замечаем, как покидаем
столицу. Бежим в метро, чтобы уехать в центр. Останов-
люсь на впечатлении, которое произвела на меня Прага в
первые часы моего пребывания. Это были годы перестрой-
ки, и чехи тоже начали перестраиваться. Поразила грязь в
метро, неразбериха, кругом сновали бомжи и мешочники
– такое ощущение, что я снова оказалась в России. Кругом
толпы разных людей. Выйдя из метро, я увидела людей, ро-
ющихся в мусорных контейнерах, много пьяных, грязных
личностей, мягко скажем, подозрительных.
Попав в центр, я поразилась красоте и оригинальности
Праги. Множество храмов с золотыми куполами и очень
много голубого цвета, храмы окрашены в голубой цвет, ко-
торый прекрасно сочетается с золотом куполов на голубом
безоблачном небе.
Саша предложил остаться до темноты и полюбоваться
ночной красавицей Прагой, я согласилась и, конечно, ни-
когда об этом не пожалела. Красивее зрелища я не видела и
не увижу теперь уже никогда в своей жизни. Я видела много
заморских стран и городов, но Прага меня поразила своей
необыкновенностью: золотыми куполами на черном ноч-
ном небе с золотыми звездами и месяцем.
Когда стемнело, мы отправились на Карлов мост. Там гу-
ляло множество туристов из разных стран, слышалась речь
на всевозможных языках, на русском тоже. Все пришли
сюда полюбоваться ночной Прагой. То, что я увидела на
Карловом мосту, сразило меня наповал. Едва ли найду сло-
ва, чтобы описать такую красоту. Все необходимо увидеть
собственными глазами. Но все же, попробую.
Над головой висит черное небесное покрывало, а на нем
раскиданы золотые мерцающие звездочки, которые смеют-
ся, улыбаются и хитро подмигивают, и рогатый золотой пас-
тух - месяц. А в это черное покрывало упирается множество
золотых куполов, поддерживающих его. Под мостом тихо и
величаво несет свои воды седой и мудрый Дунай, и в его во-
дах отражается огромное черное небо с золотыми мерцаю-
щими звездочками и пастухом-месяцем величавые золотые
купола. И там, в воде, идет своя особая, интерсная жизнь,
непохожая на небесную. Рядом еще одна речка – Влтава,
тоже несет свои темные воды, по которым снуют лодочки,
в которых лодочники поют нехитрые, но красивые мело-
дии, как в Венеции гондольеры. И эти видения невольно
переносят в Венецию, и ты вдруг на миг оказываешься в
прекрасной, сказочной стране. Здесь можно увидеть и Ве-
нецию, и Италию. Красотища, от которой замирает сердце.
А на площади – сказочные часы открывают окна, из ко-
торых выглядывают фигурки королей и королев, которые
куда-то спешат по своим делам, перенося нас всех в какой-
то сказочный мир сказок, и одновременно раздается бой
часов. Все как в сказке, и ты ощущаешь себя маленьким
счастливым ребенком, который смотрит, не отрываясь, на
все эти сокровища, чувствуя себя в сказочном сне и боясь
проснуться.
А рядом - мой любимый сын, смотрит на все, улыбаясь, и
тоже любуется сказкой, как будто все видит впервые. Уди-
вительно, как много он знал о разных городах и странах и
рассказывал множество историй о любой стране, которую
видели, о Чехии тоже. В Чехии он возил меня в какой-то за-
мок на окраине города. Мы очень долго туда добирались, я
уверена, что не каждый знает о существовании этого замка.
К сожалению, он был закрыт, мы не попали вовнутрь, но
долго бродили по огромному двору, любовались цветами и
архитектурой этого замка. Саша все время повторял: «Хочу
жить в этом замке, чтобы рядом не было никого!» Я тогда
не придала его словам никакого значения и в ответ толь-
ко улыбалась над его странным желанием. А теперь только
поняла, что он очень устал от своей бурной тяжелой жизни
пианиста, имея нечеловеческую нагрузку, давая огромное
количество концертов, и очень хотел уединиться и отдох-
нуть. Побродив по двору замка, мы вернулись в Прагу, за-
шли в кафе, поели вкусного карпа, затем побрели, чтобы
встретиться с автором Швейка, но музей тоже был закрыт.
Проведя целый день и прихватив ночь, полные прекрас-
ных впечатлений, последним поездом мы добрались до
дома, усталые, но довольные и счастливые.

Вена


Побывав в Австрии, первым делом сталкиваешь с ее пре-
красной столицей, красавицей Веной, которая поражает
тебя чистотой, порядком, какой-то белизной и отличным
запахом кофе повсюду. Здесь зарождалась великая евро-
пейская культура. Здесь жили и творили величайшие гении
– музыканты, дух которых до сих пор витает в столице, на
улицах и в домах. А австрийцы умеют хранить память ко
всему великому, к старине, они свято оберегают каждый
дом, памятник, связанный с их прошлым. Они не разру-
шают свою память, а свято берегут, свято охраняют они и
памятник русскому солдату, где горит огонь, и круглый год
лежат живые цветы.
Саша работал в театре, где не раз давал концерты с Не-
стеренко и другими знаменитостями и свои сольные кон-
церты, и мне пришлось побывать в этом храме искусств.
Посетив его, я почувствовала какое-то странное чувство,
как будто побывала на небе и вдохнула в себя святой воздух.
Мне показалось в нем все святым, ведь он был построен в I
веке и ни разу с тех пор целиком не ремонтировался, только
отдельными кусочками, чтобы не нарушить в нем старину.
Когда побываешь там, тебя посещает такое чувство, что ты
пообщалась с гениями наяву - с Моцартом, Бахом, Бетхо-
веном, ведь их дух до сих пор живет в нем. Выйдя из те-
атра, я настолько была потрясена всем увиденным и услы-
шанным, что долго не могла произнести ни слова. А потом
появилось чувство, что в меня вселилось что-то святое, и
очистилась грешная душа моя. И вот в таком святом храме
работал мой великий сын. Только ради этого стоило родить-
ся на свет. Не каждому выпадает такая честь. В центре Вены
на площади стоит огромный храм. Здесь много туристов, в
нем когда-то служили Бах и Бетховен капельмейстерами.
Теперь здесь иногда проходит служба, но чаще всего сюда
водят туристов показать его величину, на вершине его от-
крыта смотровая площадка, откуда можно полюбоваться на
город. Очень красив храм изнутри, в нем много богатейших
икон. Побывали мы и на телебашне, которая по высоте в
мире занимает третье место после России, Франции, на
вершине расположен крутящийся ресторан, откуда можно
увидеть Вену. На лифте мы поднялись в ресторан, в нем по-
дают горячий и очень вкусный грог, который мы не могли
не попробовать. Находиться в ресторане очень приятно:
сидишь и в окно созерцаешь великую столицу и Дунай, по
которому то и дело снуют катерочки. Впечатление от всего
незабываемое.
Посетили мы с сыном сад королевы Австрии, где растут
прекрасные красные розы в большом количестве. Короле-
ва Австрии очень любила розы и гуляла по парку часами,
наблюдая за розами и вдыхая их аромат, и с тех пор в этом
парке сохранили все так, как было в те далекие времена.
Удивительно, как австрийцы хранят старину и трепетно от-
носятся к своей истории, сохраняя ее веками.
Не могли мы не побывать и в Венском лесу, любимом мес-
те великого Штрауса. Его тоже сохранили таким, каким он
был при жизни чудесного композитора, где он писал свои
знаменитые вальсы.
Входишь в лес и кажется, что сейчас в карете из-за куста
или дерева вынырнет Штраус и исполнит свой знаменитый
вальс, и ему обязательно помогут деревья, кивая своими
ветвями, кронами, ведь они очень хорошо помнят те дале-
кие чудесные времена. Такое чувство не покидало меня во
время всего путешествия по Австрии. Удивительная страна
великой культуры и старины. Недаром здесь жили и тво-
рили великие гении: Моцарт, Шуман, Шуберт, Бах, Гайдн,
Брукнер, Глюк, Бетховен.
Вена прекрасна в любое время дня и года. Она производит
на людей неизгладимое впечатление, и кто хоть раз побы-
вал в Вене, спешит побывать здесь еще и еще, вдохнуть дух
ее старины, побродить по прекрасным улицам, обязательно
посетить божественный Оперный храм, пообщаться в нем
с духами великих гениев. Вена – необыкновенный город,
который всем сердцем любил мой сын, где дал множество
сольных концертов и со знаменитостями: Мининым, Фе-
досеевым, Нестеренко и другими. Все их концерты имели
огромный успех, венцы знали его и любили русского пиа-
ниста Александра. И когда они узнавали, что он дает кон-
церт, залы были полны. И он отдавал всего себя этой пре-
красной столице.
Достопримечательностей в Вене множество, но я снова
напоминаю о том, что не это моя цель. Самая главная цель
– это показать жизнь моего сына, связанную в той или иной
мере со страной или городом, в которых он жил и творил.
В Вене Саша бывал очень часто, работая в театре. Там жили
его друзья. Здесь жила одна семья, кажется, грузины: жен-
щина с ребенком и больной матерью. Он постоянно помо-
гал им деньгами, мальчику покупал лекарства. Этому была
я свидетелем, когда жила у него. Он ездил в Вену помогать
этой семье. С женщиной он познакомился на конкурсе в
Бразилии, она перебралась каким-то образом в Австрию,
но жилось им трудно. И он считал своим долгом помочь им
и делал это постоянно.
Когда я впервые прилетела в Венский аэропорт, первое,
что я увидела прямо в аэропорту, огромную афишу о кон-
церте своего сына. Я тогда, конечно, еще совсем не знала о
его успехах и очень поразилась, а он уже тогда давал соль-
ные концерты по всей Европе и в Вене тоже. Радость мою
тогда было не описать.


Зальцбург


Этот город неразрывно связан с величайшим гением му-
зыки – Моцартом. В 2006 году ему исполняется 250 лет
со дня рождения (1756), и Австрия этот год объявила го-
дом Моцарта. А я напишу о его родном городе Зальцбурге,
где он родился, жил и творил многие годы своей короткой
жизни. В этом великолепном городе и мне тоже пришлось
побывать, и не один раз, насладиться его культурой, красо-
тами, музеями Моцарта, улицами, по которым ходил ког-
да-то великий музыкант. Здесь к нему особое отношение,
особая любовь. Нет человека, который не знал бы его. Во
всех театрах исполняются его оперы «Дон Жуан», «Волшеб-
ная флейта» и многие другие.
Повсюду чувствуешь его присутствие, даже в магазинах
продают коробки конфет с его портретами.
В то время, когда я жила в Австрии, в нашей стране про-
водили выборы президента, и в Зальцбурге организовали
участок для русских, которые могли проголосовать. И мы
с сыном решили это сделать, заодно и посмотреть на этот
прекрасный город.
На электричке мы быстро добрались до Зальцбурга. Как
большинство городов Австрии, он небольшой, чистый,
промыт добела, со множеством храмов с куполами и боль-
шими колоколами, которые звонят каждый час, и во время
звона чувствуешь блаженство в грешной душе. Большинс-
тво домов четырех-пятиэтажные, крытые красной черепи-
цей, центральная улица вымощена булыжником, и сразу же
ощущаешь дух Моцарта и невольно представляешь себе,
как он ходил по булыжной мостовой. Кажется, сейчас он
вывернет из-за угла, и я его увижу. Повсюду царит напо-
минание о нем. В центре улицы стоит небольшой памят-
ник ему, а рядом с ним – студенты играют на скрипках его
мелодии, и от этого становится очень сладостно на душе.
Многие прохожие останавливаются послушать любимую
музыку: играют хорошо, без фальши.
В этом городе издавна добывали соль, и поэтому назва-
ли его Зальцбургом, что в переводе означает соляная гора.
Сейчас тоже здесь есть соль.
Побывали мы с Сашей в двух музеях Моцарта, в доме-му-
зее, где он родился и начал свою творческую деятельность.
А также побывали в том доме, где он жил с Констанцией и
умер.
Дом, где он родился, ничем непримечателен: крохотные
комнатки, низкие потолки на втором этаже. Не верится,
что такой гигант музыки мог родиться и жить в такой бед-
ноте. В одной комнатке стоит рояль с его нотами на нем,
скрипка и знаменитая деревянная люлька, в которой его
качали. Она подвешивалась к потолку – маленькая, про-
стенькая для такого человека. В квартире нет ничего, что
бы говорило о роскоши, скорее, о его бедности. А ведь отец
его был великим педагогом-музыкантом, Моцарт с сестрой
с пяти лет давали концерты, но жили в такой бедноте. Му-
зыканты и в те далекие времена совершенно не ценились.
Второй дом-музей, где он жил, женившись на Констан-
ции, тоже не отличается особой роскошью. Разве что на
втором этаже бильярдная комната, где Моцарт играл со
своей женой. Раньше считалось, иметь бильярд – признак
зажиточных людей. Едва ли можно было отнести Моцарта
к таковым. Роскоши мы и здесь не увидели. Очень скром-
ная маленькая квартирка: рояль, ноты, стол, за которым он
писал свои великие творения, и печка- голландка, которую
очень часто нечем было топить, не было дров, а купить их
было не на что. И тогда выручали друзья – они привози-
ли ему на санках свои, чтобы он мог отогреться и творить.
Многие из них понимали, что он – гений. Моцарт несмот-
ря на тяготы жизни, считался великим весельчаком. Он
прекрасно танцевал, особенно, менуэт, он считался луч-
шим танцором Европы. Когда в доме было особенно хо-
лодно, он грелся танцами со своей любимой женой. Часто
в доме не было бумаги, чтобы записать ноты. И умер он в
ужасной нищете, хоронили его ночью в непогоду, и за гро-
бом никто не шагал, кроме могильщиков. Даже его люби-
мой жены не было в это время в городе. И похоронили его
в общей яме для бедняков. У него нет даже могилы и негде
ему поклониться. Сейчас Моцарта очень чтят в Австрии и
очень гордятся тем, что он их композитор. Во всех театрах
исполняются его произведения. Саша тоже часто исполнял
его творения на своих концертах, и он любил бывать в этом
городе.
На меня Зальцбург произвел какое-то умиротворяющее
впечатление – жизнь течет здесь спокойно и размерен-
но, никто никуда не бежит, не торопится, жизнь проходит
чинно и благородно, а по улицам, по булыжной мостовой
громыхают кареты запряженные лошадками с колокольчи-
ками, и кучера приглашают гостей прокатиться на сказоч-
ном транспорте по городу. Так и хочется сесть поудобнее
в разрисованные кареты и под звон колокольчиков пред-
ставить себе хоть на миг, что ты едешь на концерт Моцарта
в какой-нибудь знаменитый театр типа Gewandhaus, чтобы
насладиться его чудотворной музыкой. Думаю, что такие
лошадки с каретами существуют для успокоения души в
противовес железным коням, от которых уже все устали, и
хочется с головой погрузиться в старину и никогда оттуда
не возвращаться.
Вот таков город Зальцбург – старинный, австрийский,
музыкальный.
Брегенс
Прошла очередная зима, и я снова начинаю собираться в
путь. На этот раз мы встречаемся в городе Брегенс. На все
лето Саша заключил контракт с театром Брегенса. В это вре-
мя там проводился музыкальный фестиваль, и туда собира-
лись лучшие музыканты со всего мира. Опера и балет здесь
были представлены особенно широко. Приехали негры из
Америки, так как ставилась опера Гершвина, написанная
специально для негров «Порги и Бесс», а русские привезли
оперу Рубинштейна «Демон». И в той и другой опере Сашу
пригласили играть концертмейстером. Кроме этого, он да-
вал в зале театра свой сольный концерт, играл Брамса.
Брегенс очень маленький городок, в России бы его назва-
ли деревней, и жизнь здесь тоже течет скучно и однообраз-
но спокойно, как в деревне, если бы не фестиваль, который
оживил город до неузнаваемости.
Все здесь, от мала до велика, боготворят музыку, и для
такого маленького городка иметь такой огромный вели-
колепный театр - большая честь. Задолго до фестиваля все
билеты давным-давно были распроданы, и попасть туда не
было никакой возможности.
Все улицы полны людей, так как приехали отовсюду, день
и ночь звучит музыка, кругом огни, все веселятся, ликуют,
кружатся круглые сутки, рестораны открыты до утра. Для
меня такая обстановка показалась очень необычной, ниче-
го подобного в жизни своей я не видела. Не жизнь, а какая-
то карусель, где все и вся крутится сутками.
Город лежит на самом западе Австрии, где проходят две
границы с Германией и Швейцарией. И можешь оказать-
ся сразу в трех странах. Пройдешь немного и попадешь в
Швейцарию или в Германию.
В Швейцарии мальчишки бегали в баню, проводили там
целый день и добрыми, чистыми, веселыми возвращались
домой. В Европе бани общие – мужчины и женщины мо-
ются вместе, поэтому я не ходила, для меня это было не-
привычно.
В Германии мы тоже частенько бывали, там Саша посто-
янно давал свои концерты и приобрел массу поклонников.
Самая большая достопримечательность Брегенса – Бо-
дензее, прекрасное озеро, где австрийцы любят отдыхать,
ловить рыбу, купаться, загорать, многие берут напрокат
лодки и яхты и катаются по озеру. Много построено на бе-
регу баз, где люди отдыхают, по берегам много палаток, а
в заливчиках – белые и черные лебеди, которых берегут и
любят, а они совсем не боятся людей и берут корм прямо из
рук, они знают, что здесь их никто никогда не обидит. По
берегам озера проложили велотреки и, кажется, что весь
город сел на велосипеды. Где только можно – повсюду ве-
лосипедисты, и люди почти не пользуются общественным
транспортом, только гости.
На этом же озере прямо на воде построили огромную сце-
ну и поставили оперу «Порги и Бесс». Все происходило как
в жизни, здесь были расположены негритянские кварталы,
вся жизнь проходит на улице, так как совсем недавно про-
изошло землетрясение и видны разрушенные дома, груды
разрушенных машин, все, как на самом деле. Люди напу-
ганы, но объединились друг с другом, из картонных коро-
бок соорудили дома, но ходят туда только спать, а весь день
проводят на улице. Дети играют, веселятся, дети есть дети;
женщины стирают, готовят; мужчины уезжают на рыбалку.
Жизнь идет своим чередом. Здесь же влюбляются, ссорят-
ся, мирятся. Вся жизнь как на ладони. На сцене посреди
импровизированной улицы стоит рояль, за которым сидит
пианист и играет прекрасные мелодии Гершвина. Вокруг
него всегда собирается толпа людей, чтобы послушать чару-
ющую музыку и успокоить свои больные души. Зрители си-
дели на улице в любую погоду. Построили зрительный зал,
как стадион под открытым небом и даже дождь не мешал
великолепному зрелищу. Я была в восторге от всего уви-
денного и услышанного. Такого я еще никогда не видела.
Да еще в придачу чудесные голоса; пели в основном негры,
ведь эту оперу Гершвин написал специально для негров.
«Демон» был поставлен на сцене театра, играли артисты
Большого театра, а ставил австрийский режиссер.
Саша дал в Брегенсе свой сольный концерт в огромном
зале театра, но на сей раз давал он концерт не один, а с вока-
листами. Зал был заполнен до отказа, приехали его поклон-
ники из Германии и Швейцарии, снова все долго кричали:
«Браво, Александр!». А я как всегда лила материнские сле-
зы гордости. Все повторилось как всегда. В Брегенсе Сашу
очень уважали как профессионала, ведь лучше его никто не
мог сыграть Гершвина, его считали лучшим гершвинистом.
Сашу здесь боготворили за большой талант. Здесь я близко
познакомилась с Мининым и Федосеевым, которые тоже
очень ценили и уважали сына. Жили в Брегенсе мы на бе-
регу речушки Ах. Саша снимал двухкомнатную квартиру на
втором этаже, на первом – семья из Словении, с которой
Саша свободно общался на их языке.
Саша здесь очень много работал в театре, уходил рано ут-
ром и приходил за полночь, без выходных, а я бродила одна
по берегу реки Ах, иногда усаживалась на песочек и любо-
валась ее тихими спокойными водами, загорала на белом
песочке, одной быть целыми днями не очень комфортно, и
душа моя терзалась, страдала, я переживала за сына.
Однажды Саша пригласил меня прокатиться по Бодензее
на небольшом катерочке, и я увидела прекрасные окрест-
ности города и живописные берега озера.
Катерок сначала проплыл до Швейцарии – городка Сант-
Галлен, где когда-то жил и работал мой сын, а потом – до
немецкого города-острова Линдау. Городок со всех сторон
омыт водой, и попасть в него можно только через огромные
ворота, другого пути нет. Добрались мы до него ночью, и
перед нами открылся чудесный мир разноцветных огней,
что произвело огромное впечатление.
Вспомнились строчки Пушкина «до острова Буяна». Уж
очень похож это островок на сказку Пушкина. По берегам
озера на всем расстоянии нам улыбались гномики и сно-
ва уносили нас в очередную сказку, но уже «Белоснежка и
семь гномов».
Время неумолимо бежало, и наше пребывание в Бреген-
се близилось к концу. У Саши заканчивался контракт, и
мы снова должны были вернуться в Линц. Саша до само-
го последнего момента был занят в театре и в день отъезда
опоздал на такси, а потом чуть-чуть не опоздал на поезд,
заставив меня изрядно, до слез поволноваться. У нас ведь с
ним было много вещей и их все было необходимо забросить
в поезд, а на это необходимо время, а он прибежал, когда
поезд дал отправительный гудок. Но, слава Богу, все закон-
чилось хорошо, Брегенс остался позади, а впереди снова
Линц. Ехали мы в поезде, вагоны которого имеют два эта-
жа, в наших поездах нет таких, купе очень маленькие, рас-
считанные на два человека, полки в два яруса, в купе рако-
вина, можно умыться. Кругом чистота и порядок, в любое
время суток можно поесть и попить. До Вены мы ехали це-
лую ночь и только рано утром прибыли в столицу. Видимо,
не такая уже маленькая Австрия, если от Брегенса до Вены
потребовалась целая ночь. Саша выглядел очень уставшим
и, как мне тогда показалось, больным. Он снова отдал все
свои силы любимому искусству, не щадя себя и своего здо-
ровья. У нас еще оставалось немного времени до работы.
Саше требовался хороший отдых, так как его снова ждала
напряженная работа – близился сезон открытия театра и
множество контрактов. Приехав в Линц, мы снова начали
собираться в дорогу. Теперь уже на отдых, Саша должен был
хорошо отдохнуть, восстановить силы и здоровье. Мы ре-
шили с ним поехать отдыхать на Кипр. Долго выбирали, где
отдохнуть, в турбюро нас встретили приятные девушки, ко-
торые сделали множество предложений, предложили даже
съездить в Эквадор, но так как я совсем не переношу жару,
мы выбрали Кипр. Мне было все равно куда ехать – я нигде
не была, а Саша на Кипре еще не был. И мы твердо решили
отправиться на Кипр.


Кипр


Сын снова предоставил мне возможность побывать в
сказке. Кипр кажется для меня несбыточной мечтой. Я
ведь даже и мечтать не смела об этом, а теперь мы летим
на этот сказочный остров почти на месяц с моим любимым
сыном.
Кипр встречает нас ясным улыбающимся солнцем. Боль-
шой вокзал, красивый, чистый, почти нет людей, быстро
проходим таможенный осмотр, выходим в город, ищем
кого-нибудь, кто бы нас встретил и никого не находим.
Подходим к полицейскому, объясняем по-английски об-
становку, он ничего не понимает по-английски, а гречес-
кого языка, к сожалению, Саша не знает. Азия отличается
от Европы. Обслуживание такое же, как в России. «Сервис
на высоте». Пришлось побегать и кое-как найти такси, шо-
фер, который хоть что-то смог понять по-английски, довез
нас до остановки. Там мы пересели в «Газель», где уже сиде-
ло много людей, но вскоре набилось еще, все что-то кричат,
машут руками. Кругом грязь, бумажки, окурки, скорлупа
от семечек и орехов. Да, невольно вспоминается вылизан-
ная, вымытая Европа. Все это резко бросается в глаза пос-
ле того, как поживешь в благословенной Европе. Наконец,
наша «Газель» отправляется, ехали довольно долго. В ма-
шине много пассажиров, тесно, душно, хотя окна открыты
все, все громко кричат, размахивают руками, не обращая
на нас никакого внимания, у них – своя жизнь, потом все,
кто сидит в «Газели» начинают вместе с шофером громко
петь на мелодию сиртаки, ведут себя бесцеремонно. Рядом
с Сашей сидит маленький мальчик, который ведет себя бе-
зобразно, он то садится к Саше на колени, то вскакивает и
пересаживается рядом, то хватает его за волосы, то бесцере-
монно стучит по плечу, и никто не сделает ему замечаний,
пассажиры просто не обращают на его поведение никако-
го внимания. Ты маленький, и делай, что хочешь. В конце
концов « Газель» остановилась перед красивым зданием,
утопающем в роскошных цветах и диковинных деревьях и
растениях, нам объясняют, что мы приехали.
Устроились мы в пятизвездочном отеле с видом на море.
Кипр вытянулся по берегу Средиземного моря, теплого,
огромного. Делится он на две части: турецкую и греческую.
Греческая – наиболее красивая и богатая, в которой мы и
жили. Турки с греками воюют всю жизнь и не любят друг
друга. Климат отличный, не бывает сильной жары и холо-
да. Остров окружают горы со снежными вершинами, и это
выглядит очень красиво, много эвкалиптовых рощ, воздух
чистый, невозможно надышаться. И кругом поразительной
красоты необыкновенные цветы.
Жили мы в первоклассной гостинице, номер с бассейном,
о таком я и мечтать не могла. После того, как устроились,
мы тут же помчались к морю, оно плескалось рядом и ма-
нило к себе рокотом и могуществом. Шум его волн мы слы-
шали в номере гостиницы, так как окна выходили на море.
Искупались в бархатных волнах шикарного Средиземно-
го моря, я очень люблю покачаться на волнах, а волны там
огромные, но ласковые, не грубые, как иногда случаются в
океане.
Отдохнули мы шикарно: гуляли по побережью, купались,
загорали под ласковым кипрским солнцем, плавали на ка-
тере по морю, бродили по эвкалиптовым рощам. Запах в
них божественный – вдохнешь его полной грудью и стано-
вишься здоровым и бодрым, кричат цикады, о которых я
только читала в книгах, но никогда не слышала. На Кипре я
с удовольствием слушала их стрекотание, от которого кру-
жилась голова.
Любовалась цветами огромных размеров и такой красоты,
от которой часами нельзя оторвать глаз, деревьями и расте-
ниями, которых я тоже никогда не встречала в жизни. А над
головой – голубое, точно вымытое небо такой голубизны,
что не верится, а вдали, на фоне этой голубизны раскину-
лись горы с вершинами, покрытыми белым снегом.
На Кипре очень много русских, и поэтому здесь есть рес-
тораны, где официанты говорят отлично по-русски и гото-
вят русские блюда, можно отведать нашу русскую кухню:
борщ, блины, пельмени, окрошку и другое. Причем все
очень вкусно. Жизнь на острове начинается вечером, а
днем замирает. Все магазины открыты до утра, но торговля
в основном идет на улице, купить можно все, не заходя в
магазин. Тут же варят кукурузу, вкусно, аппетитно, и пов-
сюду запах дымка. Весело, интересно, необыкновенно. Так
как кругом море, очень много рыбы и готовят ее живую еще
тут же на огне, такой вкуснятины я не ела никогда в жизни,
особенно вкусная мелкая рыбка.
Счастливее, чем на Кипре, я не была никогда и нигде. Ме-
сяц пролетел, как один день, все как во сне. К тому же ря-
дом со мной всегда был мой сын, целыми сутками вместе,
и мне можно было не волноваться за него впервые в жизни.
Беззаботное, счастливое время.
Я никогда не видела Сашу таким беззаботным и спокой-
ным, он спокойно спал по ночам, хорошо ел, что очень ред-
ко случалось в его жизни. Спал он последнее время очень
мало и плохо, особенно ночами.
Мы с ним там еще больше подружились, и я даже отважи-
лась поговорить с ним, не переменить ли ему профессию,
нельзя работать на износ, каким-то чутьем матери чувство-
вала, что работа его не принесет ничего хорошего, и я могу
его потерять. Но другой жизни он себе на представлял, и
разговор наш закончился, не успев начаться.
Грац
До сих пор не могу понять, что заставило Сашу покинуть
Линц, где его любили, где было много хороших друзей, тут
же жила Валентина, с которой они много и успешно работа-
ли, здесь же был его любимый театр, в котором он трудился
и считался прима-пианистом, где все складывалось хоро-
шо: хорошая квартира, успешная работа, и вдруг всё бросил
и перебрался в Грац, захолустный, маленький город пенси-
онеров. Как и все города Австрии красивый, много парков,
прудов с лебедями и утками, кругом горы, леса, лежит на
юге, рядом – Словения и Италия, теплее, чем в Линце, а
тепло Саша любил, но этот городок показался мне каким
– то неживым, очень благополучным, скучным и больше
пригодным для жизни стариков, чем молодежи. Стариков
здесь очень много, все они благополучно и спокойно живут
в этом тихом и уютном городке, но Саша был молод, по-
лон сил, в самом расцвете и сменить рабочий боевой живой
город Линц на город милых старичков Грац до сих пор для
всех осталось большой загадкой.
Мне он позвонил и сообщил, что покидаем Линц и пере-
бирается в Грац, не объясняя причины, я ничего не могла
посоветовать, находясь от него так далеко и не зная истин-
ных причин переезда.
Городок маленький, а театр прекрасный и не меньше, чем
в Линце, но коллектив мне показался не таким дружным да
и Саша для них оставался чужаком, хотя и большим про-
фессионалом своего дела. Уважать его уважали, но любить
навряд ли: как мне показалось, здесь он мучился, томился,
страдал, скучал, ведь все друзья остались в Линце, куда он
постоянно ездил при любой возможности. В Граце он мне
показался каким – то потерянным, невеселым, даже улыб-
ка на его лице не была такой открытой и светлой как всегда,
а печальной и вымученной, когда мы встретились с ним в
аэропорту Граца. Я сразу поняла, что ему не очень уютно,
комфортно в этом городе. Он казался потерянным и потух-
шим. Как я потом узнала, что он лежал в больнице, но кон-
тракт держал его, слава Богу, заключил только на год,и он с
нетерпением ждал сентября, когда заканчивался контракт,
и Саша сможет покинуть Грац, когда я к нему прилетела,
начался только июнь.
Вдвоем нам будет легче справиться с его тоской. Я при-
ехала к нему до конца августа, и мы начали с ним вместе
бороться с тоской. Жил он на улице, где постоянно ходили
трамваи и машины, окна выходили на улицу. Никакого по-
коя, все здесь складывалось не очень хорошо, даже житье-
бытье.
Двухкомнатная квартира на 2 этаже, но постоянный гро-
хот мешал, не давал никакого покоя, и Саша почти не спал
и разрушил вконец свою нервную систему, хотя не подавал
вида и держался, но я все чувствовала и понимала. На дру-
гой день после приезда, Саша повез меня в театр, который
был расположен в пещере, в горах, где он играл на рояле
с оркестром. Романтично: ты находишься в пещере, рядом
сцена, в то время я смотрела «Кармино Бурана»,которую
неоднократно видела раньше в Линце, но музыка завора-
живает и смотреть можно много раз.
Почему-то от всего увиденного на этот раз я не получила
большого удовольствия, хотя и музыка чудная лилась, и те-
атр пещерный, необычный, но когда мы с Сашей встрети-
лись взглядами, в его глазах я увидела боль и тоску, настро-
ение мое упало, и я уже плохо понимала, что происходит на
сцене. Тогда я поняла многое: он очень болен душевно, но
отчего, не могла понять до конца. Только сейчас я поняла,
что он терзался оттого, что мог сделать неизмеримо больше,
а не играть в этой пещере. Он мог играть в огромном зале с
большим количеством зрителей, выйти на международную
арену, но ничего сделать пока не мог. Вот отчего он терзал-
ся и страдал. Ведь он был никому не известен в мировом
масштабе и играл в небольших залах. После спектакля мы
пешком отправились домой, театр находился недалеко от
дома, в нескольких остановках, но нам требовалась прогул-
ка. Саша снова выглядел потерянным, скучным, усталым, а
я не знала, какие найти слова, чтобы его успокоить и поэ-
тому молчала, боясь его чем-нибудь обидеть. Так молча мы
и добрались до дома, а на другой день к нам в гости пришел
его друг Плотников, который приехал из Америка, он брал
уроки вокала в театре и занимался на квартире у Саши,
иногда оставался на ночь, не имея своего жилья. Жили у
него все те, кто в этом нуждался.
На следующий день работа в театре у него заканчивалась,
Володя улетал в Америку, и мы решили поехать в Линц, на-
вестить Валентину. Без этого города и друзей Саша не мог
жить.
В Граце он не мог сидеть дома ни минуты, все куда-то
бежал, рвался, каждый вечер мы с ним бродили по городу.
Рядом с его домом располагался большой парк с прудом,
лебедями и утками, мы постоянно ходили туда, любовались
ими и кормили, ходили и в бассейн, из которого вытащить
его было невозможно, в воде он мог сидеть часами. В воде
он становился веселым, оживал и забывал любые непри-
ятности. В Австрии в любом городе были построены ком-
плексы с бассейнами, назывались они «Акапульками», со
всякими развлечениями, горками, где можно было прово-
дить целые дни. В таком бассейне я чуть было не утонула,
увлекшись развлечением.
Получив отпуск в театре, Саша решил отдохнуть по-на-
стоящему, он снова очень устал, и мы решили на сей раз
отправиться на Канары.

Экскурсия


Я в предыдущей главе писала, что Саша в Граце не мог
находиться дома ни минуты, в этом городе он очень скучал,
метался, нигде не находил себе места, ему все время хоте-
лось куда-то бежать. Я выполняла все его желания, то он
тащил меня в бассейн, то в горы, то мы просто мотались по
городу до поздней ночи, и он нигде и ни в чем не мог най-
ти успокоения. Как будто что-то чувствовал, и ему хотелось
как можно больше сделать. Каждый вечер он планировал
на завтра: куда идти или ехать и чем заняться. Однажды он
сказал, что завтра мы поедем далеко и проведем весь день
вне дома. Будем путешествовать на маленьком старинном
паровозике, на нем за определенную плату проводят инте-
ресные экскурсии. Этот паровозик и маленькие вагончики
из далёкого прошлого работают на угле, есть топка (можно
посмотреть и подбросить угля), клубы дыма вылетают из
трубы как было много лет назад. Паровозик гудит тонень-
ким голоском, вагончики под стать ему, и вот на таком чуде
мы должны отправиться в путешествие со многими оста-
новками в различных городах.
Когда я узнала, что мы уезжаем надолго, я приготовила
вкусную еду, все, что любил Саша, хотя в Европе не при-
нято приносить в поезд еду с собой, в поезде можно купить
всё. Но у русских есть замечательная традиция, как только
мы садимся в вагон, тут же достаем мешочки, сумочки, кор-
зиночки с продуктами и начинаем с аппетитом уничтожать
все, даже сами завариваем себе чай, такого обычая нет ни
у кого. Может быть, потому, что страны маленькие и ехать
приходится недолго, а может потому что они никогда не
испытывали дефицита продуктов и у них есть все и всегда.
Я объехала всю Европу и нигде не видела, чтобы люди ели
в вагонах свои запасы, они обязательно ходили в ресторан
или просили принести им что-нибудь у проводников.
Мне очень захотелось напомнить сыночку наш русский
обычай, и я решила его накормить по-русски, я чувство-
вала, что Саша уже проголодался. Экскурсия уже длилась
долго, была очень интересной: маленький паровозик тащит
маленькие вагончики, а из маленьких окошечек выгляды-
вают, как зайчики, люди, среди которых и мы с сыном. Все
выглядит очень забавно.
Я постелила на стол салфетки и начала из сумок доста-
вать различные свертки и кормить сына мясом, карто-
шкой, малосольными огурчиками, помидорчиками, поить
ароматным горячим чаем из термоса с домашними пирож-
ками. Он смотрел на меня и мило улыбался. Видимо, все
это напомнило ему далекое, милое, минувшее детство. Все
пассажиры с любопытством смотрели на нас, а Саша с ап-
петитом ел, ни на кого не обращая внимания. Раньше он
ни за что бы не стал нарушать европейские порядки. А те-
перь, повзрослев и поумнев, согласился на нарушение, да
и соскучился по домашней еде и по любимым российским
обычаям. Он же был русский! Когда поезд остановился в
городке (не помню его названия) мы решили выйти и оз-
накомиться с городом, да и до конца уже оставалось мало
остановок. Городок был маленьким, чистеньким, ухожен-
ным, без единой сориночки, а рядом – лесок. В Австрии
все леса славятся ухоженностью, чистотой и порядком, нет
поваленных деревьев, сучков, по лесу можно ходить на каб-
луках, как на танцплощадке, красота. Погуляв долгое вре-
мя по городу и полюбовавшись его красотами, правда, осо-
бых достопримечательностей мы там не нашли, город как
город, мы решили погулять по лесу. Как я поняла, лес этот
был частным: уж больно ухоженным выглядел, но хозяина
мы, конечно, не видели. Ведь мы ничего не нарушали, вели
себя прилично.
Зашли ты в лес, насладиться воздухом, тишиной и лесной
прохладой, изрядно проголодавшись, снова решили под-
крепиться. Кругом шумели листвой деревья, пели птицы,
нашли пенек, разложили на нем закуски и снова с аппети-
том по-русски поели. Саша все время улыбался, вспоми-
ная детство, я поняла, что он давно уже не получал такого
удовольствия. Теперь он был светским человеком, посещал
рестораны, фуршеты, вырваться на природу вряд ли ему
удавалось. Здесь на природе он выглядел и чувствовал себя
очень счастливым, довольным и говорил: «Вкусно! Как хо-
рошо, мама!». А я отвечала: «Вот уеду, и ты будешь вспоми-
нать, как мы ели с тобой на пне».
Он слушал молча и только все время мило улыбался и
смотрел на меня своими огромными, в тот момент счаст-
ливыми глазами. Так прошел еще один из счастливейших
дней вдвоем с сыном. Таких дней у нас с сыном выпадало
очень мало.
После этой экскурсии я больше никогда не видела его та-
ким довольным и счастливым. В Граце он снова загрустил,
замкнулся, ушел в себя и только все время просил меня
уходить с ним из дома. Мы снова долго бродили по улицам,
иногда, приходя домой, смотрели фильмы, которых у него
было очень много, смотрели и записи его концертов, но он
почему-то не очень любил их смотреть. Вот так мы корота-
ли с ним время в городе Граце.
«Я только с тобой, мама»
В этой главе я напишу об удивительной черте характера
Саши. Многим покажется все, что я напишу неправдопо-
добным, но это истинная правда, я пишу так, как было на
самом деле. Все по порядку.
С маленьким мы с ним никогда не расставались, только
на несколько часов: на работу, в садик. Даже в отпуск ста-
рались ездить всей семьей и обязательно с сыном. Саша к
этому привык, но жизнь жестока и не всегда бывает так,
как ты хочешь, и разделила нас, когда он вырос, от этого
он страдал, грустил, скучал, переживал, но делать нечего, и
пришлось смириться, хотя и было нелегко.
Когда я приезжала к нему в гости, он старался не отхо-
дить от меня и все время проводить вместе, везде и всюду
возил меня за собой на концерты, в разные страны и был
счастлив, если я была рядом. Таким образом, мы объезди-
ли с ним почти всю Европу, и теперь я ему так благодарна.
Когда я приехала к нему в очередной раз в Грац, и он решил
отдохнуть на Канарских островах. Я подумала, что ему бу-
дет лучше съездить в кругу молодых людей или еще лучше,
с девушкой, ведь в последнее время все лето каждый год
он проводит со мной, а он молод, красив и, наверное, ему
хочется отдохнуть с молодой девушкой, а не со старухой.
Может быть, съездили бы они все вместе с Валентиной и ее
семьей, да и в театре у него было много приятных девушек.
Я ему сказала об этом, он посмотрел на меня, мило улыб-
нувшись, и сказал, как это всегда говорил, когда был ма-
леньким: «Только с тобой, мама!».
Не могу до сих пор взять в толк, почему ему так приятно
было повсюду ездить со мной.
После Канар он планировал со мной объехать Южную
Америку, а потом обязательно отдохнуть на Гавайских ос-
тровах. Эти острова он считал райскими и очень хотел по-
казать их мне.
Он так любил воду и мечтал жить на островах со мной и с
семьей Валентины. Последнее время он часто говорил мне,
что мы все поселимся где-нибудь у моря. Они с Валентиной
будут ездить на концерты, а я с мамой Валентины и Софий-
кой будем ждать их со вкусными обедами. Но не дожил до
этих светлых дней, до конца оставшись великим мечтате-
лем и романтиком.
Ну а пока мы начали собираться на отдых на далекие Ка-
нары.
У меня в душе до сих пор звучат его дорогие моему сердцу
слова: «Я только с тобой, мама!»
Канары
Какая же я, оказывается, счастливая, несмотря на все беды
и несчастья. Сколько же мне удалось увидеть и услышать, и
все благодаря моему сыну. Другому не удалось и половину
за свою жизнь столько увидеть и услышать.
Предоставилась мне возможность побывать на Канарах,
на острове богатейших и избранных людей. Многие и меч-
тать-то об этом не могут. За что мне привалило такое счас-
тье? Простой бедной женщине, а это значит, что самое мое
огромное богатство – необыкновенно талантливый сын,
который за свой талант мог получить такой подарок.
Летели мы на «Боинге», огромном самолете, на совер-
шенно незнакомые мне острова, о которых я только слы-
шала, но побывать на них и мечтать не могла, а рядом – мое
солнышко, мое сокровище, мой сынок, без него я ничего
решительно не значу, всего добился в жизни он.
Лететь придется 5 часов, столько же, сколько из Братс-
ка до Москвы, значит, расстояние немалое, да и страна не-
обычная – Африка. Загадочная, сказочная и совсем незна-
комая, я и представить не могу, что это за страна.
Я совершенно не волнуюсь: рядом сын, а он – все мое бо-
гатство и волноваться не о чем. Сердце спокойно бьется в
груди, а на лице – довольная улыбка и хочется всем вокруг
рассказать, какой необыкновенный у меня сын, но я знаю,
что он этого не любит, и я молчу, как партизан.
В самолете много стюардесс и пассажиров, самолет ог-
ромный, стюардессы постоянно снуют, предлагая соки,
воды, чай, кофе, вино.
Летим долго, высоко, кроме снежного безбрежного моря
за бортом ничего не видно, а так хочется увидеть поскорее
неизвестную Африку, почему-то вспоминается «доктор Ай-
болит», и как он летал в Африку лечить больных обезьян, и я
скоро прилечу, увижу обезьян и чудную страну. Любопытс-
тво не дает мне покоя, ведь кроме Африки я увижу еще Ат-
лантический океан, не отрываясь смотрю в окно, но кроме
снежных облаков ничего не вижу. После долгих ожиданий
«Боинг» начал медленно снижаться, а это значит, что скоро
– Африка. Под крылом самолета – безбрежный океан. Вот
уж, действительно, сказка. Насколько хватает глаз – вол-
ны, похожие на белых кудрявых барашков, они быстро но-
сятся и разбиваются, и тут же новые барашки возникают и
гонятся за такими же, как они. А какая мощь и величина! И
какие смешные и интересные эти кудрявые белоснежные
барашки, иногда мне кажется, что это и не барашки вовсе,
а огромные сугробы снега, но они почему-то шевелятся и
разбиваются, разлетаются вдребезги по сторонам, сталки-
ваясь друг с другом. Завороженно смотрю, не отрываясь,
такого мне не приходилось видеть в своей жизни, да и на-
вряд ли еще когда-нибудь придется. Самолет летит совсем
низко, и я успеваю разглядеть совсем рядом безбрежный
огромный бурный океан. И мне становится страшно от та-
кого огромного количества неспокойной воды, от огром-
ных волн, которые с грохотом разбиваются о берег и другая
волна, догоняя разбившуюся, летит и тоже достигает бере-
га, с брызгами разлетается, обдавая живительной влагой
все вокруг.
В эту минуту я представила жизнь человека и сравнила ее
с волной: мы также бегаем, спешим, торопимся, стремимся
к чему-то, а потом так же, как и эта волна, с треском и шу-
мом разбиваемся от старости или от каких-то других при-
чин, и от нас не остается ничего, кроме дел, которые мы
успели сделать. Если успели.
Самолет приземлился на огромном летном поле, и вот
она – долгожданная Африка у наших ног, поднимаю гла-
за и вижу над головой не голубое, а серое небо. И нет ни-
какой жары, которой я страшно боялась, а дует довольно
прохладный ветер, видимо, природа заранее приготови-
лась к встрече сибиряков и встретила нас приятной свежей
прохладой, и на протяжении всего месяца мы не ощутили
сильной жары, может быть, океан помог.
Саша съежился от прохлады и ветра и с улыбкой произ-
нес: «Холодно в Африке», - и все засмеялись.
На площади, рядом с аэропортом, встретил нас большой
автобус, вокзал поразил нас современностью, чистотой и
прохладой, нигде никаких очередей, моментально прошли
таможенный осмотр. Надо заметить, ни в одной стране
мира нет такой толчеи и беспорядка, как в нашей стране,
где необходимо часами стоять, чтобы пройти таможню.
Здесь все чинно и благородно, как в Европе, быстро в ав-
тобус и – к месту отдыха. Испытываю большое наслажде-
ние и радость, рядом сын, не отрываясь смотрю в окна, но
ничего особенного не вижу, хоть и Африка: кругом песок,
маленькие деревца и огромные теплицы, покрытые черной
пленкой. Дорога оказалась короткой, автобус останавлива-
ется в оазисе, где прячется красивое здание коричневого и
желтого цвета, похожее на большой пятиэтажный корабль,
как выяснилось потом, все отели на Канарах похожи на ко-
рабли.
Канары образовались из-за землетрясения в океане, оно
когда-то очень давно произошло, и выбросило огромное
количество лавы, которая застыла и образовала большие и
мелкие острова. А так как там отличный климат и рядом
океан, здесь решили построить отличный курорт, который
сразу же понравился многим толстым карманам. Все, что
там построено, стоит прямо на лаве, даже деревья вырасти-
ли, насыпав земли, кстати, растения там необыкновенные,
небывалой красоты и размеров цветы. Мы с сыном посе-
тили ботанический сад, среди гигантских растений и цве-
тов такой красоты, что приходилось только рот раскрывать
широко от удивления, а удивляться здесь было очень много
чему.
Сразил нас, конечно, Атлантический океан. Он располо-
жен довольно далеко от всех гостиниц, видно небезопасно
жить на берегу, он мощен и непредсказуем. Плещется да-
леко внизу, а все постройки – наверху, чтобы добраться до
него, иногда пользовались лифтом.
Как только устроились в гостиницу, тут же бегом к океану.
Описать его силу и мощь невозможно. Его необходимо уви-
деть своими глазами. Насколько хватает глаз – вода, волны
плещутся у ног, но такие огромные и грохочущие, что ста-
новится страшно, сила в них непомерная. Едва добравшись
до берега, они разбиваются вдребезги и лижут языками бе-
лоснежный песок и с шумом, а иногда и с грохотом уносят
его далеко в океан. Океаном можно лечиться, он успокаи-
вает, если плохо на душе, он лечит больную душу.
Мы с Сашей босиком долго бродили по побережью и слу-
шали рокот океана, любовались волнами и успокаивались.
Океан помогает людям разоткровенничаться, и мы с сыном
долго говорим и размышляем о жизни, о будущем и обо
всем на свете. Такие минуты незабываемы, они остаются в
памяти на всю жизнь.
Иногда Саша по вечерам купался, особенно любил поси-
деть на лунной дорожке. Бросался в воду и сидел на дорож-
ке, боясь расплескать ее, испытывая наслаждение от луны
и океана. Покупаться в лунной дорожке удавалось нечас-
то, чаще всего океан сердился и ломал эту дорожку. Иног-
да мне казалось, что он бывал жестоким, такие огромные
грохочущие были его волны, от которых становилось не по
себе. Но чаще всего он притягивал к себе с какой-то необъ-
яснимой силой. Все свое время мы проводили у океана, не
ходили даже вечерами ни в рестораны, ни в кафе, а Саша
– на тусовки.
Как только наступали сумерки, там начинало твориться
что-то невообразимое. Повсюду зажигались неоновые огни
и начиналось какое-то бешенство. Крики, скачки, прыж-
ки, раздеваются почти донага, грохот стоял такой, что мож-
но оглохнуть. Как будто на землю пришел дьявол. Видя все
это, я всегда говорила: «Господь, почему ты допускаешь та-
кое безобразие на земле?».
И невольно я вспоминала свою далекую бедную моло-
дость, когда в парках по вечерам играли прекрасные ду-
ховые оркестры, от которых замирала душа, приходили
старички послушать музыку, а молодежь красиво одетая
танцевала прекрасные вальсы, танго, фокстроты медленно,
красиво, без воплей и криков, с душой, и не было оглуши-
тельного воя и ужасных скачек. Что же случилось с нами
во всем мире? Действительно, нами правит дьявол, Господь
отказался от нас.
На Канары съезжаются олигархи со всего мира и творят
безобразия, таким образом они расслабляются и отдыхают,
трясут своими карманами и им нет дела ни до кого, за де-
ньги они могут купить всех и вся, хоть целый остров. Они
могут орать и прыгать, ругаться матом, раздеваться догола
и ходить по городу в таком виде, всю ночь не давать никому
покоя. За деньги можно делать все, что желает твоя поганая
душонка. Самое большое безобразие творят русские, их там
много, денег награбили, а вести себя не научились. Мне,
конечно, все это не нравилось, да и Саша был не в восторге,
поэтому утешение мы находили у океана.
Жили мы в прекрасном первоклассном отеле, нас превос-
ходно кормили (шведский стол), очень обильно, разнооб-
разно, от количества блюд, фруктов разбегались глаза.
Еще одно явление поразило меня - на Канарах нет собак,
мы нигде не видели ни одной. Но очень большое количес-
тво кошек, они по величине как собаки: гладкошерстные,
крупные с большими головами и некрасивыми мордочка-
ми, много бродячих. Их можно было видеть повсюду, на
улицах, в кафе, где мы ели, на пляже, никто на них не обра-
щает внимания, как у нас на собак, но иногда подкармли-
вают. Одна из таких кошек полюбила Сашу и, как только он
приходил в кафе, со всех ног бежала к нему, а он, конечно,
подкармливал ее.
На Канарах мы часто теряли друг друга, какой-то рок ви-
сел над нами и не давал спокойно отдыхать, портил настро-
ение и жизнь.
На второй день после нашего приезда мы потерялись на
пляже. Я еще не успела узнать дорогу до гостиницы, не зна-
ла адреса, надеялась на сына, он в любом городе ориенти-
ровался прекрасно.
Ушли ты с Сашей утром на пляж, он громадный, народу
видимо-невидимо. Мы взяли два лежака, зонтик от солнца
и решили весь день провести на пляже.
В гостинице нас предупредили, чтобы мы не оставляли в
номерах деньги, и ценные вещи, документы, а сдавали их в
банк и камеру хранения. Сдать мы не успели и поэтому взя-
ли с собой и деньги и документы и могли купаться только
по очереди.
Первой отправилась купаться я, а Саша остался на бере-
гу с ценностями. Как всегда, по своей растерянности я не
обратила внимания, где я входила в воду, как после купа-
ния найти грибок, плюхнулась в воду и обрадовалась теп-
лой воде. Волной меня отнесло далеко от того места, где я
входила в воду, и прибавилось много новых людей, выйдя
из воды, я никак не могла найти то место, где расположил-
ся сын. Обошла пляж несколько раз, но совсем в другом
месте, ведь меня далеко отнесло, очень испугалась, нача-
ла бегать по пляжу и приглядываться к каждому зонтику,
но безрезультатно. Растерявшись окончательно и не зная,
что делать, я поднялась на горку, думала, что Саша заметит
меня там, но я оказалась далеко от Саши, и он не мог видеть
меня. Но я упорно стояла на этой горке в одном купальни-
ки без головного убора, босиком, под палящим африканс-
ким солнцем, почти до вечера, а потом решила отправиться
в гостиницу, но куда идти не знала, да я ведь почти голая,
и как в таком виде идти по городу, по горячему асфальту,
босиком. И все-таки я отважилась. Я точно знала, что гос-
тиница имела коричнево–желтый цвет, да еще знала не-
мецкий и английский языки, что меня и спасло. Подошла
к полицейскому, объяснила на английском свою ситуацию,
но он оказался испанцем, пожал плечами, улыбнулся и на
этом дело закончилось, а я побрела дальше по раскаленно-
му асфальту голыми ногами. Но слава Богу, на мою наготу
никто не обращал внимания, ноги горят от асфальта, голо-
ва трещит от палящего солнца, тело жжет невыносимо. Вот
так брела я, не зная куда, может быть, и в обратную сторону.
Навстречу – пара англичан, выслушали меня, почти умира-
ющую от жары и довели до коричнево–желтой гостиницы.
Мир не без добрых людей. Вошла в гостиницу, полуголая,
сгоревшая, с черными от асфальта ногами. Все, кто был в
фойе, обратили на меня внимание, с удивлением глядят и
ничего не понимают. Я объяснила администратору уже на
немецком языке все, что случилось с нами на пляже. Ска-
зала, что потеряла сына, а у него много денег и документы,
и даже он растерялся, когда услышал о деньгах. На Канарах
живут испанцы, весь остров принадлежит им, они и рабо-
тают здесь, но в основном на грязных работах: дворниками,
горничными. Нас сразу же предупредили, чтобы мы были
осторожны с деньгами и документами. В автобусах могут
вытащить кошельки с деньгами, в гостиницах нередко те-
ряются ценные вещи, а уж про пляж и говорить нечего, а
мы взяли туда все свое богатство. Взяла я ключи от номе-
ра, оделась, обулась, отмылась от асфальта и вновь, плача,
спустилась к администратору. Многие мне стали сочувство-
вать, а у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие
и страх за сына, и я начала рыдать.
Рядом оказалась пара немцев, они здесь арендовали ма-
шину и предложили мне свои услуги поискать сына. Я с ра-
достью согласилась. Вновь поехали на пляж, но никого не
нашли, хотя людей там осталось немного. Поискав, реши-
ли поехать в полицию. Начало смеркаться, а сына нигде не
было, в голову лезли страшные мысли, ведь у него деньги. В
полиции долго объясняли, что случилось, но полицейские
плохо понимали немецкий. Все снова оказались испанца-
ми. В конце концов, договорились до того, что они вызовут
вертолет для его поисков, а я должна сидеть у телефона и
ждать звонка, они будут искать сына и сообщать мне ре-
зультаты поисков.
Вернулись в гостиницу, и я быстро побежала в номер
ждать звонков, но ждать не пришлось, вскоре прибежал
Саша, расстроенный, он тоже потерял меня и хотел объ-
явить поиски, если не найдет меня в гостинице. Он сидел
на пляже до темноты, пока пляж совсем не опустел. Вот так
закончился первый день нашего отдыха.
Видимо, Господь уже тогда предупреждал нас о какой-то
беде, но мы ничего не поняли и не придали этому никакого
значения, а через полгода после этого Саши не стало.
После первого ужасного дня мы решили сгладить неуда-
чи и на следующий день полетели в Морокко. Рано утром
на маленьком самолетике, я назвала его кукурузником, мы
вылетели в одну из африканских стран и через 45 минут
громыханий и болтанки над океаном очутились в райской
крошечной богатой чудо-стране. Встретил нас негр, высо-
кий, здоровый, который прекрасно говорил на немецком
языке, видимо, решили дать нам гида, говорящего на не-
мецком языке, так как мы ведь из Австрии.
Целый день мы снова прожили в сказке, только не знаю
- Пушкина, Бажова или Андерсена. Под ногами у нас валя-
лись лимоны, апельсины, мандарины и еще какие-то не-
знакомые плоды, а в воздухе стоял запах лимонов. Вокруг
стеной загадочные, огромных размеров, необыкновенно
роскошные цветы и деревья, я подумала, что если есть рай,
то он должен быть именно таким и только здесь, на афри-
канской земле, в этой маленькой стране.
Все эти цветы и растения источают такой роскошный
утонченный аромат, которым надышаться нельзя. По-мо-
ему, в такой благодати могут жить особые люди, которым
Господь уже на земле даровал рай. И, действительно, люди
здесь чрезвычайно приветливые, веселые, милые, добрые,
а когда узнали, что мы русские да еще из Сибири, к нам
выстраивалась очередь любопытных людей, многие из ко-
торых понятия не имели, что такое Сибирь, и где она нахо-
дится. Они понятия не имели, что такое снег и холод, и жа-
лели нас, что нам приходится терпеть такие неприятности.
Мы интересовались их страной, а они – нашей. Говорили
мы с ними уже на английском языке.
Морокко мне понравилась. Эта страна развеяла мысли о
том, что африканцы все умирают от голода и им необходимо
помогать. Ничего подобного я здесь не увидела. Роскошные
кафе, рестораны, кругом роскошь, прекрасные дома в ос-
новном из стекла и бетона. Господствует белый цвет, белые
дома на фоне зелени, которой здесь много, выглядят очень
красиво и производят неизгладимое впечатление. Климат и
природа даровали им очень много прелестей.
Зимы здесь не бывает никогда, а лето не очень жаркое,
изнуряющей жары, как в Южной Африке нет.
Кормятся они океаном и фруктами. В таком рае я согла-
силась бы жить до самой смерти, рядом с океаном и в окру-
жении фруктовых деревьев и небывалой красоты цветов.
День пролетел, как один час, и необходимо было выле-
тать на Канары. Еще один день закончился. Путешествие
наше, к большому сожалению, неумолимо близилось к за-
вершению.
Через несколько дней, посетив несколько «Акапулек» с
термоводами и разными развлечениями, с водяными гор-
ками, побывав на подводной лодке «Субмарина», погру-
зившись на 80 м в глубину, наблюдая подводный мир оке-
ана с его животным и растительным миром и узнав, что
такое подводная лодка, вдоволь накупавшись, загорелые,
довольные и счастливые, мы вылетали в Австрию.
Если бы я только могла знать, какое горе поджидает меня!
Не знаю, что бы сделала, но мне всегда кажется: будь я пос-
тоянно рядом с ним, ничего подобного бы не случилось.
Господь предупреждал меня не раз, что я должна была
остаться с сыном, но я ничего не понимала и оставалась
глуха к его предупреждениям. Да и как бы я могла понять,
если у Саши все было хорошо: работа, крыша, друзья, да и
он вновь переезжал в свой любимый город, где его ждала
любимая работа, множество друзей. Мне даже и в голову не
могло придти, что с ним может случиться огромная беда,
а она уже тогда в то счастливое лето стояла рядом и толь-
ко поджидала подходящего момента, и он наступил, когда
Саша остался совсем один и был совершенно беззащитен.
Окажись я с ним в тот ужасный момент, я бы сделала все
возможное и невозможное, чтобы спасти его.
Но видимо, в жизни у каждого человека есть своя судьба,
и от нее никуда не уйдешь. Страшная судьба покинуть этот
мир в 38 лет на пике своей жизни, достигнув в жизни очень
многого, став гражданином Австрии, чего Саша терпеливо
и очень долго ждал. И все рухнуло в один-единственный
ужасный миг не только для него, но и для меня померк
мир.


Дом-музей Шопена


(Сердце Шопена)

В предыдущей главе я описала наш отдых на Канарах.
Саша в этот год был неугомонным, как будто он спешил
жить и хотел много сделать, увидеть, показать мне весь
мир, видимо, он предчувствовал что-то неладное, подсо-
знательно понимал, что это наша последняя с ним встреча
и последнее путешествие. Я не узнавала сына, не понимала
его беспокойства и какой-то жадности к познанию, он го-
тов был увидеть весь мир и, не успев приехать в Грац после
Канар, мы тут же отправились в новое путешествие по Ев-
ропе. Побывали в Италии, Венеции, Испании, Словении.
На побережье Адриатического моря, во Франции, Бельгии,
Люксембурге, Лихтенштейне, Польше. Не буду описывать
путешествие и мое впечатления от разных стран, но не могу
не рассказать о на родине его любимого композитора Шо-
пена – Варшаве.
Шопена Саша боготворил всю жизнь. Мне кажется, что
их жизни были, как две капли воды, похожи и даже в ней,
не Саша был похож на Шопена.
Многие моменты из жизни любимого композитора Саша
повторил в своей короткой жизни. Прожили они одина-
ковую по длине и испытаниям жизнь длиной в 38 лет. Лба
умерли на чужбине. Шопен – поляк, а умер во Франции,
вдали от родины, до страсти, любя её. Саша – русский, а
умер в далекой Австрии, тоже до мозга костей обожая Рос-
сию. Оба захоронены на чужбине. До самой смерти они
оставались одинокими, не имея детей и жены. Покрови-
тельницей Шопена была Жорж Санд, старее его в два раза,
богатая и известная писательница, которая сделала для него
очень много, у Саше – Ульрика, тоже женщина в два раза
старше него, делающая для него очень много.
Саша как бы растворился в Шопене, когда он исполнял
его произведения, мороз пробирал по коже, я не могла слу-
шать без слез. После смерти сына я много раз слушала Шо-
пена в исполнении различных пианистов, но ни в одном
я не услышала истинного Шопена, его переживаний, как
в исполнении Саши. Просто лились звуки, но не вклады-
валась душа, а без души не может быть настоящей музыки,
тем более – Шопена, который все свои произведения пи-
сал только для фортепиано, любимее инструмента не было
и у Саши.
Когда мы с сыном приехали в Польшу, тут же отправи-
лись в музей Шопена в Варшаве, где захоронено его серд-
це, которое он отдал целиком любимой Польше. Как я уже
писала, что умер он во Франции, но умирая, просил свою
любимую сестру Ядвигу после его смерти вынуть из груди
сердце и увезти в Варшаву. Она так и сделала. На руках у Яд-
виги умирал ее любимый брат, она не могла не выполнить
его просьбу. У постели умирающего Шопена они подолгу
беседовали об этом. После его смерти она привезла сердце
в Варшаву, теперь там открыт музей Шопена. В красивом
парке, где постоянно плачут кукушки и всегда звучит его
музыка, а над местом, где похоронено его сердце, установ-
лен бюст Шопена. Круглый год там лежат живые цветы,
толпится народ, горят свечи, люди приходят сюда отдать
дань уважения любимому гению и композитору, побывали
и мы там.
Рядом небольшой домик-музей, где стоит рояль, на ко-
тором играл Шопен и, как у всех великих людей того вре-
мени, нет никакой роскоши, много нот, стол, стулья. Все
просто и скромно.
Саша плакал над местом, где покоилось сердце его лю-
бимца, которого он боготворил с самых малых лет как буд-
то прощался с ним навсегда. Мне кажется, он не мог жить
без его музыки, она постоянно жила в его душе и сердце. Я
чувствовала себя грустно оттого, что такой великий гений
не мог жить и творить на своей родине, а вынужден был
ее покинуть навсегда и умереть на чужбине. Тогда я еще
не знала, что такая же судьба была уже уготована и моему
сыну.
После посещения музея в сердце закралась необъяснимая
грусть, но я еще не знала, что ждет меня впереди, а пока
мой дорогой сын был рядом, и грусть быстро проходила от-
того, что он как солнышко грел придавал силы и приносил
радость.
После посещения Польши мы были вынуждены отпра-
виться в Грац. У меня оставалось мало времени до вылета
в Братск, а Саша должен был покинуть Грац и переезжать в
Линц, в свой любимый город со многими друзьями, начать
снова работать в театре и жить заново.
Не знаю почему, но тот мой отъезд из Граца я запомни-
ла до мельчайших подробностей, как будто знала, что вижу
своего сына в последний раз. Снова боль теснит мое серд-
це, расставаться совсем не хотелось, но судьба так жестока
к нам.
Аэропорт в Граце, прекрасный, теплый ясный, солнечный
день, природа не грустила, а радовалась, а я ничего не виде-
ла и не слышала оттого, что снова расставалась с сыном.
Аэропорт небольшой, но уютный, с приятным запахом
кофе. Как же не хочется улетать, Саша тоже заметно не-
рвничал, хотя не показывал вида, но я-то знаю, что ему
тяжело вновь оставаться одному. Сердце мое в жестких
тисках, а Саша нервно бегал по аэропорту, никак не мог ус-
покоиться, а я скована будто в оковах. Все время молчала и
смотрела на него, изучала с ног до головы, как будто хотела
запомнить его навсегда. Разве я тогда могла предположить,
что это наше последнее свидание?! Если бы я тогда могла
знать!
Сердце мое чувствовало беду, потому что оно болело так,
что перехватывало от волнения дыхание. Саша метался по
аэропорту, не сидел на месте и все куда-то бегал, бегал. Я за-
помнила это прощание навсегда. Вот он стоит передо мной:
высокий, стройный, красивый, молодой, со своими огром-
ными, но сегодня очень грустными глазами, улыбается ми-
лой, доброй и тоже грустной улыбкой, в синем джинсовом
костюме, который идет к его ржаной шевелюре и к темным
прекрасным глазам и все время повторяет: «Не волнуйся,
мама, все будет хорошо». Таких слов он мне раньше никог-
да не говорил, почему он тогда сказал, видимо, видел мое
волнение и таким образом хотел успокоить меня. Когда
объявили посадку, он долго держал меня, прижимая к гру-
ди, а потом, когда я шла по взлетной полосе, он забрался на
лестницу и посылал воздушные поцелуи, смотрел, улыбал-
ся и махал рукой, пока мы не взлетели. Таким я запомнила
его навсегда.
Когда я вошла в самолет, настроение мое было подавлен-
ным, я отвернулась к окну, ничего не видела не слышала, не
знаю даже, кто тогда сидел рядом со мной, так и долетела
до Вены, перелет до Москвы совершенно не помню, перед
глазами стоял мой сын. Чуть-чуть пришла в себя только в
Москве, Россия успокоила меня своими проблемами, не-
устроенностью. Пришлось очень долго стоять в очереди,
чтобы пройти таможенный осмотр, но все осталось поза-
ди, и поезд вновь уносил меня в Братск, а в Братске – ра-
бота, уроки, ученики, и я немного отвлеклась и забылась.
Да и сын тут же позвонил и сказал, что он уже в Линце. и
все у него хорошо, вновь много работы в театре и контрак-
тов. За несколько дней до страшной трагедии он сообщил,
что держит в руках австрийский паспорт, то есть получил
австрийское гражданство, и теперь все будет еще лучше и
в жизни, и в работе. Кроме того, он с Валентиной дал кон-
церт, имел огромный успех, и их долго приветствовали стоя
и такими бурными аплодисментами, что они еле вынесли
такой почет. Волноваться, казалось, было не о чем.
Но через несколько дней я получила ужасное известие о
том, что моего любимого, дорогого, единственного Саши
больше нет. Никто ничего не мог мне объяснить, что слу-
чилось, как вышло так, что его нет, отчего. И я снова была
вынуждена вылететь в Австрию, но теперь не на свидание,
а на вечную разлуку.


И снова Линц


Боже, какое же тяжелое испытание выпало на мою долю и
необходимо было выдержать его стойко и ни в коем случае
не сломаться. « Боже! Дай мне силы» - просила я Господа.
Снова необходимо вылетать в Линц, но теперь уже в роли
матери, потерявшей в жизни все, что имела: единственное
богатство, любимого единственного сына.
Кто-то везет меня в аэропорт, подруги собирают в путь,
кидают в сумку самое необходимое, а я как в бреду, рассудок
твердит постоянно одно: « Сына больше нет и зачем жить?
Ради кого, ради чего?» Этот кто-то в аэропорту просит стю-
ардессу быть ко мне внимательнее, и она без конца спра-
шивала о моем самочувствии и не надо ли мне чего-нибудь.
Долетела до Москвы, там встретили Сашины друзья, мигом
оформляем визу, и я снова лечу в Австрию, в Вену. В Вен-
ском аэропорту я глазами искала сына, но никто не сказал
мне: «Привет, мамочка!», и я не увидела его улыбающегося
лица и добрых глаз. Я не поняла ничего, как в бреду, и все
время искала сына и думала, что надо мной кто-то пошу-
тил, ничего не понимая смотрела на толпу людей и думала:
«Где же Саша? Почему он не встретил меня?» Все происхо-
дило, как во сне, кто-то подходит ко мне, что-то говорит о
Саше, берет меня за руку, выводит из аэропорта, подходим
к машине. И мы отправляемся в Линц, но уже не к Саше,
его больше нет.
Неужели все правда, и я его никогда не увижу, не услышу
чарующих звуков его музыки, не обниму его. Как же пере-
жить такое огромное горе? Да и где брать для этого силы,
ведь силы я всегда черпала у него, он умел меня успокоить,
поговорить, помочь в любой ситуации, какой бы трудной
и невыносимой она ни была. Как же жить без него, без ис-
точника силы и энергии? Я же не смогу без него не толь-
ко жить, но и дышать. Часто теряю сознание, но какие-то
силы выводили меня из этого состояния.
Только теперь я поняла: вот и сбылись мои предчувствия,
вот почему с самого его рождения я панически боялась его
потерять и все-таки не спасла. Как же могла так безответс-
твенно отнестись к его жизни, предчувствуя потерю, разве
можно было оставлять его одного. Неужели, как мать, я не
могла догадаться, что должна быть всегда с ним рядом, и
только это могло спасти его. Все предупреждало меня об
этом, но я не поняла. Только рядом со мной он был в пол-
ной безопасности. Без меня ему было очень плохо, и никто
не мог его спасти. Теперь я казню себя за все, но поздно,
поезд ушел. Я вновь в Линце, в городе сына, но это уже сов-
сем другой город: чужой незнакомый, он перестал улыбать-
ся, как делал это при сыне.
В нем нет больше моего мальчика, и никогда он уже не
улыбнется мне своей широкой милой улыбкой, как улы-
баться умел только он, и не побежит ко мне. Без него нахо-
диться в этом городе невыносимо: все здесь напоминает о
нем. Повсюду я вижу только его и слышу его голос. Кажет-
ся, что он вот-вот появится и побежит с улыбкой навстречу.
Куда-то бреду, сижу на скамейке, но не могу понять, где я и
зачем здесь. А в глазах – он, он, он, и слезы текут и текут по
щекам. Некоторые прохожие смотрят, но они меня совсем
не смущают. Что им до меня? Какое им дело? Здесь вообще
никому ни до кого нет дела, да и что они понимают, ведь я
потеряла в этом городе сына, все остальное для меня уже
не имеет никакого значения. Один вопрос в голове: «Зачем
жить без него?»
Линц я буду помнить до самой смерти, ведь этот город
забрал у меня мое сокровище, мое солнышко. А сын об-
рел здесь себя, стал известным, был счастлив, здесь же был
его уютный дом, из которого он уже никогда не выйдет. В
этом городе есть теперь самое дорогое место моему сердцу,
маленький бугорок, к которому я буду стремиться всегда,
чтобы склонить перед холмиком голову, положить цветы и
попросить прощения за все у своего любимца. Ведь я так
виновата перед ним.
Хожу по городу, как потерянная, и не нахожу в нем того
веселого светлого города. Вижу его хмурым, серым, непри-
ветливым и абсолютно чужим, и я здесь теперь всем чужая,
никому ненужная старая женщина, вмиг, превратившись
из женщины средних лет в старуху.
Даже пирожок, который я на ходу проглотила, показал-
ся мне отвратительно невкусным, а когда-то все мне здесь
казалось необыкновенным, и я специально бегала в центр
города съесть мороженое, и оно было самым вкусным на
всем свете.
Все здесь совсем недавно казалось самым-самым. А те-
перь город, в котором мне и сыну было так тепло и уютно,
вмиг превратился в чужой.
Сколько же я пережила здесь прекрасных счастливых
дней, когда захлебывалась в славе моего сына, а сейчас
задыхаюсь от страшной боли и хочется бежать отсюда да-
леко-далеко, чтобы заглушить боль, но маленький скром-
ный холмик удерживает и неудержимо притягивает к себе
ежедневно и никак невозможно оторваться от него, душат
воспоминания и образ сына красивого, молодого и такого
родного стоит перед глазами и будет стоять до самой смер-
ти. Иногда я не понимаю, почему я здесь и под этим хол-
миком лежит мой неугомонный мальчик, который безумно
любил жизнь, и постоянно веселая улыбка светилась на его
прекрасном одухотворенном лице. Не могу поверить в эту
страшную правду. Брожу по кладбищу и вспоминаю о том,
что Саша тоже любил посещать кладбища, и в наше пос-
леднее путешествие, не помню, в каком городе, мы с ним
тоже долго бродили по красивому кладбищу и любовались
чистотой и порядком.
На кладбище, где покоится сын, тоже очень красиво, чис-
то, австрийцы свято относятся к кладбищам, ежедневно
убирают и следят за порядком и чистотой, никогда не едят
там и не оставляют закуску и водку. Сыночек лежит среди
австрийцев. Над ним склонились две березки, где всегда
поют птицы, напоминая всем о том, что здесь покоится
великий музыкант. Недалеко проходит железная дорога, и
раздаются гудки паровоза, ведь он так любил путешество-
вать, а недалеко – храм и звон колоколов доносится сюда,
напоминая о том, что Господь посылает ему известие о вре-
мени. В жизни он всегда спешил и вечно боялся куда-ни-
будь опоздать.
Линц я теперь вспоминаю потому, что там жил мой сын.
После его смерти я в Линце была дважды, но город этот
вмиг стал мне неприятен. В театр, где я так любила бывать,
я боялась приходить, потому что там все напоминало о нем.
Даже люди в этом городе показались мне другими. Все из-
менилось, и люди тоже, даже друзья. Меня очень удивило
их отношение ко мне, когда я приехала туда на его годов-
щину, поклониться холмику и помянуть сына. Оказалось,
что я решительно никому не нужна, все отмахивались
от меня, как от надоедливой мухи. Еле-еле нашла жилье,
многие просто исчезли и в день его смерти не пришли на
могилку, особенно те, кому он помогал больше всего. Я не
имею права никого осуждать, но прошло уже 5 лет со дня
его смерти, и за это время никто даже не позвонил. Такого
я даже не могла себе предположить, ведь у него было мно-
жество друзей, которых и я считала своими большими дру-
зьями. Он так любил всех и всем, чем мог, помогал каждому.
Но судья всем Бог, и только он рассудит нас всех и воздаст
по заслугам. Скажу только одно, Саша бы никогда не поз-
волил такого, он не оставил бы в беде никого.


Без сына


28 февраля, 2001 года ночью, ушел из жизни мой сын. Для
меня наступили самые черные дни в моей жизни. Терять де-
тей – самое страшное событие для родителей. Дети должны
хоронить родителей, а не наоборот. Но, что случилось, то
случилось. Видимо, Господь решил забрать его к себе, а мне
послал самое страшное наказание за мои великие грехи.
Каждую минуту я постоянно думаю о нем, о его жизни,
творчестве, успехах, неудачах. Радуюсь, что Господь пос-
лал мне такого сына и счастливое время общения с ним.
Во время общения с ним не он, а я училась у него много-
му. Он научил меня отличать хорошее от плохого. Тоньше
понимать настоящую музыку, ведь он исполнял великую,
божественную музыку, а ее могли исполнять только чис-
тые порядочные и светлые люди. Его музыка делала людей
чище, лечила души, одухотворяла, вызывала слезы любви
и очищения. Она, как чистый родничок, пробившийся из-
под земли и очистивший все вокруг себя, и глоток из та-
кого родничка придавал силы уставшему путнику, лечил
и очищал душу. Такой была Сашина музыка, и сам он для
многих считался чистыми живым источником, к которому
тянулись люди, чтобы напиться чистоты и разделить с ним
свою тяжелую жизненную ношу. Он умел помочь и утешить
каждого и светил всем, как теплое солнышко.
Прожил он всего 38 лет. Очень коротенькую по годам, но
длинную, полную, насыщенную по делам жизнь, успел сде-
лать так много, что другой не сделал бы и за 100 лет. Он не
знал покоя всю жизнь, все время куда-то торопился, бежал,
немыслил сидеть ни минуты без дела, объездил с концер-
тами всю Европу, сделал много записей своих концертов.
Горел, а не тлел, поэтому и сгорел так рано и быстро. С са-
мого рождения он торопился жить, научившись в 5 лет пре-
красно читать ноты и играть на фортепиано, а научившись
читать книги, торопился узнать как можно больше с самого
раннего возраста. Прочел столько книг, сколько другой не
прочтет за жизнь
Вдвое длиннее его. Стремился больше увидеть, поэтому
так любил путешествовать, очень хотел увидеть те страны
и места, куда не ступала нога человека. На Гаваях был в тех
местах, где жил Миклухо-Маклай.
У него было чему поучиться. Он был прекрасным рассказ-
чиком, непревзойденным концертмейстером, его называли
«бриллиантом в музыке» и «великим музыкантом-пианис-
том».
В один миг потеряв сына я осталась на свете совершен-
но одна. Пережить такое горе может только сильный чело-
век, а я к таким не отношусь, потому что всю жизнь у меня
рядом было сильное плечо, на которое я могла всегда опе-
реться. Сначала муж. А потом – сын.
Я долго не верила в эту ужасную правду и жила воспоми-
наниями о сыне, ходила, как пьяная, ничего не понимая,
что творится вокруг. Такое впечатление было, что я в лодке
в шторм, и ее вот-вот огромная волна перевернет, и я ока-
жусь на дне. Но волны все не было, и я качалась в ней и
сейчас еще осталось такое чувство качающейся лодки. А
прошло уже 5 лет. Говорят, время лечит, может быть, и ле-
чит, но только не мою боль и рану. Кровавая рана точит и
точит меня и никак не заживает и не унимается боль. Толь-
ко огромный комок, который не давал дышать, чуть-чуть
отступил от горла и, кажется, придавил в груди мое сердце,
оно трепещется под его тяжестью, хочет освободиться, но
ему не хватает сил отбросить его в сторону и победить. Вот
с таким давящим комком в сердце я и живу, если все это
можно назвать жизнью. Пропал всякий интерес к жизни,
не хочется жить, ничего не радует, и живу только потому,
что Господь не забирает меня к себе, а мечта моя – встре-
титься с сыном.
Свет померк, бесконечная зима во мне, она морозит мою
душу и никогда не дает ей согреться. Душа застыла от горя.
Открываю утром глаза и думаю: «Где я? Почему нет сына?»,
а потом ощущаю настоящую боль, и сердце мое снова начи-
нает трепетать от горя, чернота затмевает глаза и не хочется
вставать, а хочется забиться в какой-нибудь дальний угол и
сидеть в нем до тех пор, пока не наступит конец всему мое-
му существованию.
Ежедневно смотрю на его портрет, где он изображен за
роялью. Он сидит там, погруженный в музыку, и ничего
не видит и не понимает вокруг, только музыка в мыслях,
в сердце, в душе. Таким он был в жизни. Когда садился за
инструмент, мир исчезал и только музыка существовала во
всех его жилах. Саша никогда не играл без души, он весь
проникался произведением, погружался душой в музыку,
потому его так любили. Имел абсолютный слух и понимал
прекрасно то, что он исполнял, его боготворили многие. Я
не могла слушать его без слез. Но так внезапно оборвалась
его жизнь. И я без конца задаю себе один и тот же вопрос:
«Как жить? Зачем?» Ответа не нахожу. Да и какой можно
найти ответ, если солнце закатилось для меня навсегда.
В душе – холод и мгла, и я, действительно, не знаю, зачем
мне жить.
Заметки о сыне
Не стало на земле моего сына, но мне очень хочется рас-
сказать о чертах его характера. Что он любил, что нет. Ка-
кими чертами характера обладал и в нескольких главах я
расскажу об этом, ведь лучше меня его никто не знал.
В этой главе я расскажу только о некоторых чертах, а в
последующих – о тех, о которых сочла нужным, чтобы сло-
жилось о нем полное представление, как о человеке, а не
только как о музыканте.
Саша страшно не любил зиму и не мог терпеть холодов,
но обожал любую жару и прекрасно переносил ее. В те ран-
ние годы, когда Саша учился в школе, морозы в Братске
были страшные, а школы работали в любые морозы. Мо-
жет быть, потому что большинство учеников жило рядом
со школой, и ребята могли прийти в школу в любой мороз
и только Саша жил далеко от школы, а бегать ему прихо-
дилось в 2 школы. За годы учебы он так намерзся, что всю
жизнь не любил холод. Живя в Линце, который лежит на се-
вере Австрии и там иногда зимой бывает довольно холодно
-10градусов, он брал отпуск в театре и уезжал в теплые края,
на Гаваи или в Ниццу, чтобы отогреться. Жару обожал, чем
жарче день, тем он лучше себя чувствовал. Казалось, отогре-
вался за холодные годы в детстве. Когда я умирала от жары
и пряталась в тени деревьев или сидела дома, не имея сил
двигаться, он совсем не чувствовал ее и, наоборот, оживал,
никогда не носил головного убора от солнца и не страдал
от солнечных ударов. Если в доме даже летом становилось
прохладно, Саша тут же нажимал кнопку и включал тепло,
температура доходила до +28+30 градусов.
Обожал сын сауну и часто посещал ее в любых странах, где
бывала такая возможность, страстно любил бассейн, сидел
в воде часами, вытащить его оттуда было большой пробле-
мой. У его друзей во дворах были бассейны, и он купался в
них, едва становилось тепло.
Любил чистоту во всем: в квартире (у него всегда была
идеальная чистота), в отношениях между людьми. Не дай
Бог дать ему вилку или ложку не очень чистую или мокрую.
Они должны блестеть и обязательно быть сухими.
И во взаимоотношениях между людьми он также любил
чистоту. Ему мужья доверяли своих жен, зная, что он до
мозга костей порядочный человек.
Однажды летом он приехал в Варну на «Золотой берег» к
Валентине, там живут ее родители, муж ее тогда работал в
Эфиопии. Родители Валентины удивились, увидя его, ведь
у Валентины был муж. Люди они строгие и не могли по-
нять, кто такой Саша, что за мужчина объявился у их доче-
ри при живом муже, но узнав его поближе и убедившись в
его порядочности, они очень полюбили его.
С женой своего педагога Башкирова он однажды отпра-
вился отдыхать в Крым, педагог сначала рассердился, но
убедившись, что между ними нечего не было и быть не
могло, успокоился. Саша никому не мог сделать подлость.
Хотя в свой адрес подлостей встречал много.
Одним из его любимых праздников был Новый год. Он
долго верил в Деда Мороза и его подарки. Мы старались
эту тайну сохранять как можно дольше и дарили ему то, что
он ждал. Я шила специально большой мешок и клала его
под елку, а он утром, просыпаясь, бежал к елке и с радостью
доставал этот мешок.
А вот, что касается его дня рождения, мы никогда его не
праздновали. Он родился 8 июля, летом, и в это время мы
всегда были в пути, поэтому отметить праздник было труд-
но, но подарки всегда покупали. Однажды, путешествуя на
машине, 8 июля мы застряли в грязи, и нам пришлось та-
щить машину на себе. Во время наших путешествий Саша
вел тетрадь записей, и вот что он написал в свой день рож-
дения: «Но не всю жизнь наслаждения. Бывают иногда и
неудачи. Вот уж не ожидали их, мы завтра – в день рожде-
ния младшего члена нашей триады, то есть автора сей хро-
ники… Невольно вспоминаешь песенку крокодила Гены.
Для нашей семьи день рожденья раз в году без сожаления».
Не знаю, как он отмечал свой день рождения, став взрос-
лым и покинув родной дом. Он очень не любил больших
компаний, сборищ, криков, хвалебных речей.
Однажды, живя уже в Австрии, я спросила его, как мы бу-
дем отмечать его праздник, и он ,не задумываясь, ответил:
«Только с тобой». Он очень уставал от людей, и для него
было счастьем уединиться и побыть одному. Я испекла
вкусный торт и обед, и мы решили отметить вдвоем его день
рождения, но в гости пришел его врач и друг Дамиано, и мы
втроем попили чаю, поели вкусно, пообщались.
Несмотря на его способности, он был чрезвычайно скром-
ным человеком и с ранних лет не любил, когда его хвалили,
даже в школе. Учителя часто хвалили его за успехи по тому
или другому предмету, а ему это совсем не нравилось. Не
любил он и когда его ругали. Во всем должна быть мера.
Скромность
Всю жизнь Саша отличался скромностью во всем: в одеж-
де, в быту. Жили мы всегда небогато: педагог и строитель.
В квартире кроме фортепьяно долго не было гарнитуров и
ковров, все приобрели много позднее. Правда, машину мы
купили сразу же, как приехали в Братск, но не для роско-
ши, а потому что все страстно любили путешествовать.
Кроме книг и пластинок, которые Саша собирал всю
жизнь с малых лет, у нас до сих пор огромная фонотека, в
которой полное собрание сочинений Бетховена, Баха, Шо-
пена, есть записи концертов Рахманинова, которые он ис-
полнял сам. Много знаменитых вокалистов: Николай Гей-
да, Петров, Шаляпин. Он никогда ничего не требовал от
нас. Одевался скромно, даже на выпускной вечер ходил в
костюме, перешитом из отцовского.
Будучи уже известным в Европе, он оставался чрезвы-
чайно скромным и не любил рассказывать о своих успехах,
слава никогда не кружила ему голову.
Его никто не знал у нас в России, он не хотел рекламиро-
вать себя.
А он несколько раз выигрывал конкурсы, становился
лауреатом, работал успешно в Америке, Швейцарии, Авс-
трии, давал множество концертов в различных странах, но
об этом никто не знает на его родине. Я думаю, он был из-
лишне скромен. Когда в Бразилии он стал лауреатом, ему
предложили заплатить круглую сумму, и о нем тут же узнает
весь мир, но он скромно отказался: «Деньги мне пригодят-
ся самому».
В Норвегии, сыграв сольный концерт, его тут же пригла-
сили в дом-музей Грига, сыграть на его инструменте, а та-
кое разрешается только талантливым людям. Он получил
возможность играть ежегодно в этом музее до тех пор, пока
кто-нибудь не сыграет лучше него, да самой его смерти не
нашелся такой смельчак.
Саша начал учить норвежский язык. Купил словарь и стал
упорно заниматься.
О своих успехах он не любил рассказывать, а вот об успе-
хах друзей рассказывал взахлеб.
Живя за границей, он жил очень скромно, у него не было
даже своей машины, хотя купить он мог. Был он непревзой-
денным аккомпаниатором, и ему приходилось общаться со
многими знаменитостями: Федосеевым, Митиным, Несте-
ренко, Растроповичем и об этом он не любил распростра-
няться.
Федосеев и Митин относились к нему с большим уваже-
нием, как к прекрасному музыканту, часто советовались с
ним.
Я тоже была знакома с ними лично. Однажды побывала
на концерте, где Федосеев прекрасно дирижировал, а ор-
кестр исполнял чудесную музыку Рахманинова. Я пришла
на концерт со страшной головной болью, а послушав ве-
ликолепную музыку, я забыла о голове. Об этом я сказала
Саше, а он в перерыве побежал за кулисы поговорить с
Федосеевым и рассказал ему об этом. И тот после своего
концерта благодарил меня за добрые слова. Этот концерт
надолго остался в моей памяти.
В 60-е годы в нашей стране чтили космонавтов. Когда в
космос вылетел Гагарин, для всей страны был огромный
праздник, и мы ликовали, а все мальчики хотели стать кос-
монавтами. Вторым космонавтом был Титов. Когда Саша
учился в младших классах, он приехал к ним в школу. Уже в
то время Саша считался лучшим учеником школы. И Титов
снял с него галстук и оставил на нем свою роспись, поже-
лав ему обязательно стать космонавтом. Галстук этот Саша
хранил всю свою жизнь, как реликвию, он его, конечно, не
носил, а бережно упаковал в целлофановый мешочек, но
никогда никому не показывал его и не хвалился. До сих пор
этот галстук хранится в письменном ящике его стола.
К галстуку он относился свято, но редко кто знал об этом,
даже самые близкие его друзья, с самых малых лет он отли-
чался скромностью. Он никогда не возвышался среди дру-
зей, не командовал, вел себя очень скромно, и друзья за это
очень любили, уважали его, тянулись к нему.
Скромность – одна из основных черт его характера. Я
думаю, что люди, наделенные талантом, никогда не выпя-
чиваются, а остаются в тени, им не нужно этого делать, их
всегда заметят и отдадут им то, что они заслуживают. Се-
рость всегда выпячивается,потому что иначе ей не пробить
дорогу.
К сожалению, в нашей стране серость побеждает, она пра-
вит талантами, а не наоборот. Так было всегда, происходит
сейчас, и будет происходить до тех пор, пока ей позволяют
это делать.
Серостью легче управлять, с умными – сложнее.
Нелюбовь к спорту
С малых лет Саша ни в чем не любил быть вторым, он
привык и в музыке, и в учебе быть первым, очень пережи-
вал, если у него что-то не получалось.
Спортсмен из него не получился, и к спорту он с самого
детства относился отрицательно. Никогда не делал зарядку,
лучше любил утром подольше поспать, если удавалось. Да
и как-то у него ничего не получалось в спорте, хотя отец его
был неплохим спортсменом, мастером спорта по лыжам,
прекрасно играл в футбол, волейбол, баскетбол, неплохо
бегал на коньках, часто занимал призовые места в шахма-
тах.
Когда мы приехали в Братск, город окружала тайга, и отец
Саши стал выводить нас на лыжах в лес, Саша не очень лю-
бил бегать на лыжах и чуть повзрослев, перестал составлять
нам компанию. После лыж мы перекинулись на коньки.
Каток был рядом с домом, и мы всей семьей стали ходить
на каток, но и тут не добившись никаких результатов Саша
быстро покинул каток. Так как он был высоким, отец стал
водить его в спортзал, чтобы он научился играть в волейбол
или баскетбол, но и эти игры не увлекли Сашу, и все затеи
прекратились. Даже в шахматы он не научился играть, хотя
отец очень этого хотел.
По знаку зодиака Саша – Рак и поэтому воду любил и
обожал с самых ранних лет. В воде он мог сидеть часами и,
конечно, научился плавать, но не для рекордов, а для того,
чтобы хорошо чувствовать себя в морях и океанах, где он
бывал не раз. Саша не стал даже болельщиком. Даже в те
времена, когда мы все любили хоккей, и вся страна болела
за наших хоккеистов, не отрываясь смотрели по TV олим-
пийские игры и чемпионаты и знали наизусть почти всех
игроков, могли не спать ночами, болея за наших, он не раз-
делял наших переживаний. Даже фигурное катание считал
не самым лучшим видом спорта и говорил, что недопус-
тимо танцевать под музыку великого Бетховена, Баха или
Моцарта, их музыка писалась не для ног, а для благоразум-
ного дела. Он не мог себе представить, как такую великую
музыку можно превратить в музыку для ног и возмущался.
Когда мы приезжали в Москву или Ленинград, отец тащил
нас на стадион смотреть футбол или хоккей. Это зрелище
для Саши было мукой. Единственной радостью его был пе-
рерыв, когда он бежал в буфет и ел бутерброды с икрой и
копченой колбасой, запивал кока-колой, о таких делика-
тесах в своем Братске мы и мечтать не могли. А вот на поле
он ничего не понимал и мучился, как у Райкина: «Зачем 22
бугая по полю катают один мяч».
Не получилось из сына спортсмена, несмотря на все уси-
лия его отца. Каждому в этой жизни дается свое. Видимо,
для него спорт и музыка не совмещались.
Любовь к другим, но не к себе
Саша все жизнь мог заботиться о ком угодно, только не
о себе, оборонял от бед других, а за себя не мог постоять.
Мало уделял внимания своему уже подорванному здоро-
вью, работал по 14 часов в сутки, всего себя отдавал дру-
гим, светил, как солнышко, всем, кто был рядом, приносил
тепло, добро и радость, часто забывая о себе.
Учась во Владивостоке, он помогал, опекал и заботился о
Максиме, мальчике из Находки. Переехав в Москву, пере-
тащил его туда и там продолжал опекать его. Там же во Вла-
дивостоке он познакомился с флейтистом Игорем Речитс-
ким, давал с ним совместные концерты, а уехав в Австрию,
не бросил его, а сделал все возможное, чтобы перетащить
Игоря с семьей, к тому времени женился, и у него родилась
дочь. Саша пригласил его с семьей в Австрию, устроил ему
прослушивание, помог с квартирой и работой. Игорь до сих
пор живет в Австрии.
Его друг Азад хотел отправить своего сына Сергея к нему,
чтобы Саша занимался бы с ним. Саша рассчитывал препо-
давать в консерватории в Вене, и Азад очень хотел, чтобы
его сын учился в Сашином классе.
Саша очень много времени уделял работе с Валентиной,
ставил ей голос, готовил ее к конкурсам.
Многим людям помогал материально. Я уже писала о
грузинской семье, которая переехала в Австрию и очень
нуждалась в материальной помощи. Саша тутже пришел к
ним на помощь. Бабушке покупал дорогие лекарства, сына
кормил, покупал игрушки, а матери семейства помогал де-
ньгами.
Денег у него не было лишних никогда, сколько бы он их
не получал. Таких людей всегда называют «душа нараспаш-
ку».
Помогал он Володе, мужу Валентины, когда тот потерял
работу и начал увлекаться спиртными напитками, он и ему
устроил прослушивание в своем театре. Невозможно пе-
речислить всех его добрых дел. Мне кажется, эти строчки
Жорж Санд очень подходят к моему сыну, хотя они адре-
сованы его любимому Шопену: «Ни одна душа не была бо-
лее благородной, более деликатной, более бескорыстной,
ничья дружба более надежной и честной, ничей ум более
блестящим в веселости, ничей рассудок более серьезным и
исчерпывающим».
Ответственность
Сын всегда держал данное слово, и ничто не могло нару-
шить этого правила.
Когда он вырос, он не позволял себе болеть и всегда го-
ворил «некогда». Если я старалась удержать его дома и
уложить с температурой в постель, он успокаивал меня и
убегал, если кому-нибудь обещал придти. Я, как мать, пос-
тоянно переживала за его слабое здоровье, но он не хотел
ничего слушать. Однажды, когда Саша учился в 10 классе и
его выбрали секретарем комсомольской организации шко-
лы, у него поднялась очень высокая температура, и он весь
горел, а вечером в школе он должен был проводить комсо-
мольское собрание. Никакие мои просьбы, мольбы и уго-
воры остаться дома, вызвать врача и лечь в постель на него
не подействовали, ответственность для него была превыше
всего на свете, и сын побежал проводить собрание, напив-
шись таблеток. Здоровье свое он подорвал навсегда, потому
и ушел из жизни в самом расцвете сил.
Он все жизнь жил по принципу: «Дал слово – держи!».
Саша не мог подвести никого. Так было и в Брегенсе, где
он работал на износ день и ночь, вообще не думая о своем
здоровье.
Он не мог себе даже представить, что можно кого-то под-
вести, поэтому не любил безответственных людей и старал-
ся с такими не иметь никаких дел и не общаться вообще,
обходил их стороной.
В работе Саша был очень требовательным к себе и дру-
гим, не позволял никому опаздывать и никогда не делал
этого сам. Не мог терпеть разгильдяйства, а людей, которые
позволяли себе халтурить и фальшивить в хоре, он не тер-
пел. Участники его хора очень уважали сына, относились
к нему с любовью, а многие даже побаивались, ведь у него
был абсолютный слух, и он слышал любую фальшь и не мог
вытерпеть этого, останавливал весь хор и делал замечание.
Сфальшивить в его хоре считалось просто недопустимым,
и тут его считали большим профессионалом. Он никогда не
подводил нас, если он что-нибудь обещал, выполнял обя-
зательно.
Когда он жил далеко от дома, он тоже выполнял все обе-
щания, чего бы ему это ни стоило.
Обманывать он вообще не умел. Я не помню случая за всю
его жизнь, чтобы он хоть раз сказал неправду, даже, если
правда была очень горькой.
Любовь к природе и ко всему живому
Саша любил на земле все, что создал всевышний, с самого
детства, с первого дня своего рождения. С огромной любо-
вью он относился ко мне, отцу, своей тете, друзьям. Когда
он был маленьким, мы часто выезжали отдыхать на приро-
ду и всегда брали с собой сына. В лесу он не мог сорвать
веточку дерева, чтобы отогнать комаров, боялся причинить
боль дереву. Если это делала я, он говорил со слезами на
глазах: «Зачем ты сорвала веточку, ведь дереву больно?»
За все свою жизнь он не раздавил ни одну букашку, ни од-
ного жучка. Ко всему живому он относился с трепетом.
Раньше в домах Братска у всех водились тараканы, и что
только мы ни делали с ними, все напрасно. Они обязательно
появлялись снова. Если Саша где-нибудь видел таракана,
он никогда его не убивал, всегда просил меня сделать с ним
что-нибудь, причем сам убегал, чтобы не видеть убийства.
Однажды в Австрии мы с ним поздно вечером возвра-
щались после спектакля. Во дворе его дома на тропинке,
ведущей к двери, Саша увидел маленький колючий комо-
чек-ежик. Он низко нагнулся над ними со словами: «Бед-
ненький, потерял маму», взял его в руки очень осторожно,
перенес с дороги под дерево, в траву и потом еще долго со-
крушался и жалел маленького ежика.
Саша даже к неживому тоже относился по-особенному.
Когда он учился в первом классе, мы посылали его в мага-
зин, чтобы купить хлеба, молока, баночку сгущенки. Он с
удовольствием выполнял наши поручения, но часто при-
носил самую помятую булку хлеба или тоже помятую банку
сгущенки (в те времена много магазинов было на самооб-
служивании и можно было с полки взять все, что тебе угод-
но), и он брал то, что никто не брал. Когда я его спраши-
вала: «Сашенька, почему ты купил такой хлеб и баночку?»,
он отвечал: «Мама, они бедненькие, их никто не брал, они
лежали в сторонке, а я взял».
Когда сын подрос, пришло время подумать об армии. Я
часто говорила о том, что он должен отдать свой долг, он
отвечал: «Я обязательно пойду служить, но прежде чем в
кого-нибудь выстрелить, я сначала умру». Убить он не мог
никого. Он не мог этого сделать, даже если бы перед ним
был матерый враг. У него была чрезвычайно тонкая душа.
Саша очень любил природу, тонко понимал ее, любовал-
ся закатами и восходами, обожал гулять в ливень без зонта,
подставлял голову под ливень, называя его голубым дождем,
ночью гулял под луной, смотрел на нее часами, а в море но-
чью купался в лунной дорожке, радовался звездопаду, как
ребенок загадывал желание, считал себя счастливым, если
видел звездопад. Зимой любил прыгать в пушистый снег и
кататься с горок. Однажды мы с ним встретили Новый год,
катаясь с горок на Урале, я там была на курорте. Ему было
дано глубоко понимать то, что другому не было дано.
Чаепитие
Из всех существующих на свете напитков Саша больше
всего любил чай, пил его всегда и везде и знал в нем толк.
Пил он его обязательно свежезаваренным, горячим, как
кипяток, ароматным, крепким и, очень сладким. Никог-
да не пил несвежий, вторичный чай. Мог пить его в любое
время дня и года, не признавал зеленого и не пил его. Дома
у него всегда хранилось много сортов разного чая, особен-
но он любил русский чай. Живя за границей, он скучал по
всему русскому и родному.
Когда Саша возвращался после спектакля домой поздно
вечером, он обязательно заваривал свежий чай. И очень
любил посидеть за столом за чаем, медленно выпивая ча-
шечку, другую ароматного свежезаваренного божественно-
го напитка, и поговорить о спектакле или о концерте. К чаю
любил съесть кусочек вкусного тортика, но не любил пи-
рожки и булки. Пить хороший чай для него было большим
праздником, а если был еще кто-нибудь, кто мог разделить
с ним это удовольствие, праздник получался двойной.
Саша был гурманом, любил все только вкусное, делика-
тесное, не любил наспех приготовленных невкусных блюд,
никогда не ел разогретый вторично картофель, не упот-
реблял никаких салатов, перемешанных вместе огурцов и
помидоров, лука и картошки. Он считал это мешаниной и
просил подать ему все отдельно, помидоры и огурцы, лучок
и укропчик, ничего не смешивая.
Бывая у него в Австрии, я изо всех сил старалась накор-
мить его вкусными блюдами: борщом, пельменями, супом-
харчо, грибочками, а по утрам и вечерам обязательно вкус-
ным ароматным чаем.
Не было ни одного вечера без чая, мы всегда засижива-
лись с ним до полуночи на его уютной чистой кухоньке, ко-
торая располагала к беседе и, выпивая медленно чашечку
чая, говорили обо всем на свете. Он без конца спрашивал
о Братске, о новостях, обо всех знакомых и слушал с ог-
ромным вниманием. Его всегда интересовало все, что было
связано с его Родиной, он никогда не забывал о ней, а вот
она навсегда вычеркнула его из своей памяти и ни разу не
вспомнила о нем. Он не умел хранить зло ни на что и ни на
кого. Родину он любил до конца своих дней.
«Гениально, божественно»
Эти слова были любимыми словами сына на протяжении
всей его жизни. Если ему что-нибудь нравилось, он всегда
восклицал: «Гениально, божественно!». Надо было видеть
его в этот момент. Он весь сиял от счастья, глаза его свети-
лись каким-то лучистым и радостным светом, и все лицо
сияло. Саша стремился каждому доставить удовольствие,
радость и благодарил даже за небольшое дело, сделанное
для него с любовью.
Если я готовила обед, и он ему понравился, вставая из-за
стола, он всегда говорил: «Гениально, божественно!». Если
не очень понравился, Саша никогда не оскорблял, а очень
осторожно, чтобы не обидеть, говорил: «Спасибо, все было
очень вкусно, но больше это не готовь». Приходя к кому-
нибудь в гости и видя на хозяйке красивое платье, причес-
ку, украшение, он тут же произносил свои любимые слова.
Хозяйка или хозяин мило улыбались, настроение от этих
слов поднималось, и визит проходил на высшем уровне, и
нас обязательно приглашали придти еще и еще раз.
Больше всего он, конечно, восхищался хорошими музы-
кантами. Если кто-нибудь пел или играл на инструменте,
он не только произносил свою великолепную фразу, но и
обязательно знакомился с ними, начинал заниматься, про-
водил репетиции и давал совместные концерты в Линце
или далеко за пределами Австрии. Так он поступил с Вален-
тиной Куцаровой, Светланой Афанасьевой, Игорем Речит-
ским, Виктором Афанасенко, Евгением Алексеевым (тенор
из Болгарии).
Его друзья всегда ждали от него этих слов. Если он их
произносил, значит, ему понравилось все, что они сделали,
если нет, значит, дела шли не очень хорошо. Во время ра-
боты ему нечасто удавалось произносить эту фразу, не все
всегда получалось так, как ему хотелось бы.
Мне тоже очень нравились эти слова и особенно то, как
он их произносил, с любовью, теплом. Такого я больше
не слышала нигде и никогда. Он умел благодарить людей
только ему одному известным способом. Ни один человек
на свете никогда не благодарил другого такими великолеп-
ными словами.
Пишу эти строчки и невольно вижу его перед собой с его
милой улыбкой, а в ушах его великолепная фраза: «Гени-
ально, божественно!»


Беспокойный характер


С самого первого дня его рождения сына уже нельзя было
назвать спокойным ребенком. Он не давал нам покоя ни
днем, ни ночью. То болел, то еще что-нибудь с ним случа-
лось, что не давало покоя. Никогда в жизни он не мог спо-
койно сидеть на месте, не давая покоя никому, особенно
доставалось мне. Равнодушных и спокойных людей он не
любил и если такие встречались на его пути, он тормошил
их: то, бегая с ними на лыжах, то ходил в бассейн, то брал на
природу вместе с нами. Всех людей вокруг себя заставлял
шевелиться, никогда не сидел, сложа руки сам и не давал
другим.
Очень беспокоился обо мне. Я не встречала ни одной
моей знакомой подруги, чтобы дети так заботились о них.
Он не мог прожить без меня и недели, звонил, беспокоил-
ся, уехав за границу и зная, что в нашей стране пустые пол-
ки и не платят зарплаты, пенсий, он высылал мне деньги и
посылки с продуктами. Первый его вопрос до конца жизни
был: «Мама, чем тебе помочь?». Когда мы отдыхали с ним
на Канарах, он так нежно относился ко мне и так беспоко-
ился, что многие окружающие не могли поверить в то, что
сын мог так относиться к своей матери.
По своей природе он был очень беспокойный, эмоцио-
нальный и ко всему относился с большой ответственнос-
тью и беспокойством. Саша умел радоваться и грустить с
такой силой, что заражал своей радостью и грустью других.
Больше всех, конечно, беспокоился обо мне. Если по ка-
ким-либо причинам не мог до меня дозвониться, страшно
переживал, не мог спать ночами и поднимал на ноги в Брат-
ске всех подруг и знакомых. Беспокоился и о своих друзьях,
если кому-то из них становилось плохо, он тут же бросался
на помощь. Для него это было правилом жизни.
Счастливым по-настоящему он мог быть только тогда,
когда рядом с ним людям было хорошо и не переносил,
если рядом с ним кто-то страдал, не переносил чужих стра-
даний и слез. Когда Валентина разводилась с Владимиром,
он тоже переживал и помогал им всем, чем мог, даже пы-
тался помочь Владимиру устроиться на работу, только бы
угодить Валентине.
Все жизнь он привык подставлять свое плечо всем, кто в
этом нуждался, никогда не заботясь и не думая о себе.
«Не волнуйся, мама, все будет хорошо»
Эти слова были последними, сказанными Сашей при про-
щании в аэропорту в городе Граце, в Австрии. Когда объ-
явили посадку, Саша крепко прижал меня к своей груди,
что раньше никогда не делал, посмотрел на меня своими
огромными бездонными, но в тот момент немного печаль-
ными глазами и, увидя, как я волнуюсь за него, тихонько и
с большой нежностью, как это умел делать только он, ска-
зал: «Не волнуйся, мама, все будет хорошо». Оказалось, что
это его последние слова. Больше мы с ним не увидимся, и я
не услышу его мудрых слов. Он прижал меня еще раз очень
крепко, и все»!
Я утонула в накопителе среди пассажиров, потом нас
пригласили на посадку, самолет проглотил меня, а я – его
страна, в которой он жил и которой отдал всего себя, свои
силы и великий талант. Если бы я тогда могла знать!
Ведь ничего не обещало страшную беду, свалившуюся на
мои хрупкие, старческие материнские слабые плечи.
Почему же не сбылись его слова о том, что все будет хоро-
шо и мне не о чем волноваться. Впервые в жизни мой сы-
нок сказал неправду, а я так привыкла верить ему во всем,
каждому его слову. Ведь за его коротенькую жизнь он ни-
когда не обманул меня ни в малом, ни в большом. Только в
этот раз он не сдержал своего обещания и впервые нарушил
свое правило: «Сказал – сделал».
И в этот раз я поверила своему Саше, если он сказал, что
все будет хорошо, значит, так и будет. Но как же на сей раз
он подвел меня, притупив мою бдительность.
Я была спокойна дома и ждала его звонков, ни о чем пло-
хом не смела даже думать.
Для меня сын мой не мог умереть, он в моем сердце и в
моей душе. Он жив.
Мой сын не умер, он ушел в зарю,
Вспорхнул и улетел на небо.
Я всем друзьям об этом говорю
Пять лет спокойно спит и ни о чем не ведает.
Но порыв души его на земле горит,
Потомок дела его, обязательно, повторит.
Нерастраченный талант вонзится в умы
Искусством его насладятся миры».
В моих ушах все время звучат его слова, дорогие моему
сердцу: «Не волнуйся, мама, все будет хорошо».
Так смеяться умел только он
Саша умел радоваться чужому счастью и удачам, и если
его что-то особенно смешило, он смеялся от всей души и
заражал смехом окружающих: громко, заливисто, зарази-
тельно.
Так заразительно смеяться умел только он, и делал это от
всей своей чистой и детской души.
Особенно он радовался, когда я рассказывала о своих ка-
ких–нибудь глупых приключениях, он так заливисто и за-
разительно смеялся, что заражал и меня, и мы с ним вдвоем
подолгу не могли успокоиться.
Я никогда не видела его унылым, недовольным, злым,
сердитым. Мне кажется, сердиться он не умел вообще ни
на кого, даже на врагов, если таковые у него были.
Что бы ни было в его жизни, какие бы трудности не вста-
вали на его пути, он улыбался своей милой доброй детской
улыбкой и если я начинала беспокоиться о его жизни, он
успокаивал меня. Я могла видеть грусть и тревогу на его
лице только тогда, когда ему казалось, что он плохо сыграл
концерт, хотя встречали его великолепно, он редко был до-
волен собой, всегда что-нибудь находил в своей игре не так.
Тогда он долго обдумывал, переигрывал помногу раз и был
очень не доволен, но никогда не срывал зло на других, все
переживания носил в себе, людям мило улыбался.
Я очень любила его смех, заливистый, откровенный, гром-
кий, у меня от счастья замирало сердце, если удавалось его
рассмешить. В эти минуты он становился, просты, милым
и таким доступным, понятным моей душе и сердцу, и очень
родным, что хотелось, чтобы он смеялся как можно доль-
ше. Ни с чем невозможно сравнить этот смех. Мало кому
дана такая возможность смеяться от всей души: открыто и
заразительно.
Саша так любил жизнь и радовался каждой возможности
быть счастливым,и представить его другими никому и в го-
лову не приходило.
Со всеми неприятностями и бедами шли к нему, чтобы
развеяться и отдохнуть, а иногда и просто вместе с ним от
души посмеяться.
Но жизнь оказалась непредсказуемой и обошлась с ним
очень жестоко.


За что?


Он навсегда остался ребенком
Мне иногда кажется, что все талантливые люди до конца
своих дней остаются большими детьми. Таков был и мой
сын. На вид взрослый и большой человек, а душа навсегда
у него осталась детской. Я часто называла его ребенком с
огромными детскими глазами. Иногда, ничего не понимая,
он смотрел на мир, как большой ребенок. До самой смерти
Саша остался таковым и не потому, как некоторые думают,
что дети для родителей в любом возрасте остаются малень-
кими детьми. Он, действительно, до конца своей жизни ос-
тался наивным ребенком, верившим в сказки, не успевшим
познать все пакости жизни и никак не понимавшим, что в
жизни кроме светлых сторон есть и отвратительно черные,
он же хотел и видел жизнь и людей только в розовых тонах,
за что жестко поплатился. Саша совершенно не умел делать
деньги, ничего не соображал в бизнесе и иногда задавал на-
ивные детские вопросы, даже я удивлялась и называла его
дитем. Он не умел ловчить, обманывать, изворачиваться,
слишком был честным и доверчивым, а вот обмануть его
никому не составляло большого труда.
Саша был таким же доверчивым, как иногда бывает довер-
чивой собака к своему хозяину, с такими же доверчивыми
глазами. Он не мог представить, как можно кого-то обма-
нуть, подвести, абсолютно ничего не понимал в политике,
хотя за границей покупал множество российских газет и
журналов, но только удивлялся проделкам наших властей,
которые бесстыдно брали взятки, воровали миллиарды и
нагло обманывали свой простой, ничего не понимающий
народ.
Деньги Саша вообще не очень любил и не думал их де-
лать, если они у него появлялись, он мог тотчас же их тра-
тить на путешествия или покупал книги, диски (их у него
было огромное количество). Никогда не занимался нако-
пительством.
Всего, чего он добился в своей жизни, он достиг своим
великим трудом и талантом. Никогда никому не давал взят-
ки (денег у него не было никогда). Когда его приглашали
на новую работу, у него никогда не возникало вопроса:
«Сколько вы мне заплатите?»
На первом месте всегда была интересная работа и музы-
ка, которой он отдавал всего себя, часто играл бесплатно и
уроки давал тоже.
Примером таким служит конкурс в Рио. После конкур-
са он дал ряд концертов бесплатно, и все были удивлены
и говорили: «Русский дает концерт и бесплатно». И этим
самым заставил еще больше уважать себя. Там у него поя-
вилось еще больше поклонников и друзей, с которыми он
переписывался.
Я думаю, что не все в мире должно измеряться деньгами.
Саша не одобрил бы то, что сейчас творится на его люби-
мой родине.
Еще мне вспомнился эпизод из его жизни, когда он из
Рио вернулся в Москву. В аэропорту его не встретил ник-
то, но неожиданно подошел человек, представился коррес-
пондентом и предложил Саше отдать половину премии за
то, что он сделает его известным не только на родине, но
и во всем мире. На что Саша вежливо улыбнулся и сказал,
что деньги ему самому пригодятся. Так и остался никому
неизвестным и забытым, как в Москве, так и в Братске.
Его родной город не сказал о нем ни единого слова, не
написал ни строчки.
Победа сына в конкурсе в далеком Рио не заинтересовала
никого, и все сделали вид, что их не касается, даже педагоги
училища, где он учился, не прореагировали никак, не пода-
рив ни цветочка, не поговорив с ним, не поздравив его.
Тот московский журналист оказался прав: за все в этой
жизни необходимо платить огромные деньги. В тот момент
Саша вообще еще не знал, что такое шоу-бизнес, а если бы
и знал, ничего бы не изменилось, денег бы платить он не
стал. До самой смерти он остался неизвестен своей стране,
а те, кто его знал и пел хвалебные песни, ничего не сделали
для его продвижения.
Он ведь был талантлив не только в музыке, но и в химии, в
физике, но в его родной школе №31 сына тоже забыли. Ста-
рые педагоги, у которых он учился, уже на пенсии (или им
не до учеников, как бы не умереть с голоду на учительскую
пенсию), некоторых уже нет с нами, кто-то уехал в другой
город. Пришли новые педагоги, которые его не знают да и
знать не хотят, и рассказывать кому-то о нем, кто его сов-
сем не знает, не имеет смысла. Хотя бы музыкантам было
бы полезно познакомиться с его творчеством, не помешало
бы, но все педагоги исчезли с поля зрения, и вот уже пять
лет, как его нет на свете, а за это время никто даже не поз-
вонил и не поинтересовался ни о нем, ни обо мне.
Думаю, что все очень заняты и не хотят вспоминать, тем
более о тех, кого уже давно нет с нами. Жизнь идет вперед,
зачем вспоминать прошлое?
Но, может быть, когда-нибудь кто-нибудь заинтересуется
его талантом, ведь не зря в Европе его называли «великим
пианистом».
«Любите Россию»
«Любите Россию, земли нет родней», - эта песня долгое
время была любимой, когда Саша был ещё маленьким, он
пел её постоянно. Когда мы путешествовали на машине,
Саша сидел на заднем сиденье и распевал эту песню. В те
времена её пела Галина Ненашева и Саше нравилась эта
песня.
Всю свою жизнь он любил Россию и всё, что было свя-
занно с ней: природу, людей, свою школу, консерваторию,
родных, особенно он любил свой дом, где бы он не был, он
рвался домой, здесь всё было родным и дорогим его серд-
цу.
Будучи за границей, он постоянно расспрашивал обо
всем, что происходило на его Родине, она постоянно жила
в его добром сердце, он ни на минуту не забывал о ней и
страшно переживал, что ему пришлось покинуть её, посто-
янно рвался домой, но обстоятельства сложились так, что
он не мог в последнее время приехать на Родину даже по-
гостить.
Как-то он позвонил мне и сказал: «Мама, мы вчера с Дим-
кой перепели все русские песни по телефону, песни нашего
детства и поплакали». (Димка его друг, который жил в Аме-
рике). Они часто перезванивались, пели дорогие их сердцу
русские песни.
С Валентиной он часто давал концерты русских народных
песен и романсов. Такие же концерты он давал с Евгением
Нестеренко, с Евгением Алексеевым во Франции. Он про-
пагандировал русское искусство везде, где было возможно,
и никогда не забывал о своей далекой и многострадальной
Родине, своем народе и городе. Навсегда остался настоя-
щим гражданином своей страны, хотя долгое время прожил
за её пределами и был похоронен не на русской земле, но он
– истинный, настоящий сын своего народа и отечества.
Получив гражданство Австрии, он тут же позвонил мне
и сообщил, что обязательно будет добиваться второго, рус-
ского гражданства. Хотел просить об этом Путина, он не
представлял свою жизнь без Родины.
Выступая в разных странах и давая интервью, он всегда
называл себя русским человеком и очень этим гордился. На
столе у него стоял огромный глобус, и он мысленно вспо-
минал все свои поездки по стране, любил об этом говорить
и считал свое детство очень счастливым, ведь он очень хо-
рошо с малых лет изучил свою Родину, видя много городов,
селений, деревень своими глазами. Он не мог не любить
Россию, она была ему дорога с самого детства.
«Любите Россию» – был его девиз.


Охота за грибами


С самых малых лет Саша очень любил ходить в лес, и эта
любовь осталась у него до последних дней (в последнее вре-
мя у него не было такой возможности). Собирал он грибы с
превеликим удовольствием и есть любил их в любом виде:
вареном, соленом, маринованном. Лучшего блюда он не
признавал. Раньше вокруг Братска росла тайга, мы бегали
за грибами, грибы росли на МДО и там, где сейчас улицы
Крупской, Муханова, Металлургов, шумела густая тайга с
рыжиками и груздями.
Будучи совсем крохой, Саша бегал с удовольствием за
грибами. Если находил гриб, на весь лес кричал с радостью:
«Смотрите, какой гриб нашел Саша!». Лучшего занятия для
него не было. Когда сын подрос, он великолепно разби-
рался в грибах, отличал поганки от съедобных и никогда не
ошибался. Мог без устали целый день охотиться за гриба-
ми. Дома, когда я перебирала грибы и часто выбрасывала
плохие, он сидел рядом, внимательно следил за каждым
выброшенным грибом и не дай Бог, если я выбросила хо-
роший. Он очень гневался. Саша всегда уважал свой труд
и все, что он сделал своими руками. Необходимо было ува-
жать все, что он сделал сам, если я решала что-нибудь вы-
бросить, он горько и долго плакал. До сих пор у меня хра-
нятся его поделки, сделанные им в детском саду и в школе.
Живя за границей, он всегда просил привезти грибов. Мог
есть их сколько угодно, в любом виде. Особую любовь пи-
тал к рыжикам, груздям и белым.
Видимо, они ему напоминали его безоблачное, счастли-
вое детство и то, как он бегал по лесу в родном городе Брат-
ске. Из Америки он приехал в Россию к бабе Наталье, в то
время она уже жила в поселке Кисловка, где грибы росли
рядом с домом. Саша тут же побежал за грибами в лес и
принес белых грибов для жарки.
Сын был удивительным человеком. Если он что-то лю-
бил, то обязательно в полную силу, не мог любить чуть-чуть,
только на полную катушку, отдавая всего себя полностью
всему, что он делал и любил. Так он относился решительно
ко всему, поэтому так рано сгорел.
У меня о нем остались теплые светлые воспоминания, и я
всегда вспоминаю его, если на столе появляется его самое
любимое блюдо – грибы.
Любовь к инструменту
Однажды, приехав к нему в очередной раз в Линц, вечером
мы отправилась в гости к Валентине, и там я увидела у неё
в квартире огромный, на всю комнату, черный рояль, кото-
рого до сих пор не было. Я с любопытством разглядывала
это чудо, и сын сказал, что этот рояль подарили ему за его
прекрасную игру, а так как в его квартире некуда поставить
да и тащить далеко (3 этаж), Валентина в то время жила на
первом, он решил поставить его к Валентине. Я очень обра-
довалась такому подарку за великий талант сына. К роялю
Саша относился как к живому существу: он любил его, гла-
дил, разговаривал с ним, следил, чтобы на нем никогда не
было пыли, называл «любимым» и «любовницей».
Мне не было понятно это явление, хотя сына я всегда ста-
ралась понять. И только много лет спустя по радио я услы-
шала передачу о великом скрипаче, который страшно лю-
бил свою скрипку и не мог жить без неё. А потом услышала,
как говорил Спиваков о том, что он тоже относится к свое-
му инструменту, как к человеку, что скрипка понимает его
и требует к себе определенного отношения, ухода, ласки и
любви. Оказывается, у инструмента есть душа и оттого, как
ты к нему относишься, зависит игра.
Тогда я начала понимать своего сына, без любви к инстру-
менту не получится хорошей игры.
Музыка была его существом, его жизнью, а значит, и инс-
трумент тоже стал его сутью. Без него он не мог жить, ды-
шать и просто существовать.
Надо было видеть, с какой любовью он гладил свой рояль,
а потом садился рядом с ним и играл, да так, что волосы
поднимались дыбом и мороз проходил по коже, и она пок-
рывалась попурышками.
Чтобы так играть и владеть инструментом, как Саша, я в
жизни своей не встречала, а все потому, что он без огляд-
ки любил свой инструмент. Если Саша уезжал надолго, он
прощался с ним, как с живым человеком, на отдыхе о нём
скучал, а когда приезжал, первым делом бросался к роялю.
Вся жизнь его удивительна, необычна и интересна, зага-
дочна и безумно талантлива. Не знаю, есть ли ещё где-ни-
будь такой человек, который бы любил инструмент, как че-
ловека, и как ребенок относился бы к своей матери, не мог
завести семью, отдавшись музыке.
Удивительный человек!
Наши встречи после долгих разлук
Я уже много писала о том, что где бы ни был мой сын, я
приезжала к нему, он долго не мог жить без меня и пригла-
шал к себе, как бы далеко он ни жил. И мне очень хочется
описать наши встречи после долгих разлук.
Когда я приезжала в очередной аэропорт, а в последнее
время я делала это довольно часто, с таким волнением и
трепетом каждый раз ждала встречи с сыном, что подкаши-
вались ноги, замирало сердце, перехватывало дыхание, и
от волнения я не могла даже говорить. Думаю, что и Саша
каждый раз испытывал что-то подобное. Когда мы видели
друг друга, мы бросались навстречу с такой силой и скоро-
стью, что никто и ничто не смогло бы нас удержать.
Саша крепко прижимал меня к своей мужской широкой
груди и долго так стоял без слов и движения, с навернув-
шимися на глаза от счастья слезами. А я сама себе казалась
маленькой-маленькой девчонкой, самой счастливой на
свете, потом он заглядывал мне в глаза и с огромной любо-
вью тихо произносил: «Мама, как я соскучился без тебя»,
и снова крепко прижимал меня к себе. Эти минуты встреч
наших встреч остались незабываемыми на всю жизнь. Они
больше никогда не повторятся.
На нас часто обращали внимание люди, наши встречи
были такими трогательными и для многих необычными.
Навряд ли кто-нибудь ещё в наше жестокое время смог со-
хранить такую большую и трепетную любовь к своей мате-
ри.
После первых моментов нашей встречи Саша обязательно
трогательно улыбался, и мы ехали домой. По дороге он все
время расспрашивал о новостях в нашей стране и в Братс-
ке.
Дома он всегда заготовлял гору продуктов специально
для меня, ведь за границей никогда ничего не заготавляют
впрок в холодильниках, там хранят только напитки, а все
остальное берут непосредственно в магазинах перед приго-
товлением обедов. А Саша делал это ради меня. Мы сади-
лись с ним на кухне и почти всю ночь проводили за раз-
говорами, мы с ним были большими друзьями, и все было
очень интересно.


Высказывания знаменитых людей
о таланте сына


В этой главе я приведу высказывания некоторых знаме-
нитых людей, которые общались с ним, работали вместе,
принимали участие в его концертах или являлись просто его
слушателями, его поклонниками. Так как он жил и работал
в странах, где говорили на английском и немецком языках,
я напишу на тех языках, на которых были высказывания,
чтобы не исказить смысла сказанного, так как при перево-
де иногда теряется суть и правильность оригинала, но для
тех, кто не знает иностранных языков, сделаю перевод.
Прежде всего, хочется привести характеристику, которую
ему дали в школе для поступления в МГИМО, несколько
выдержек:
«Александр Ефремов обладет яркой, эмоциональной ре-
чью, начитанностью, умением пользоваться дополнитель-
ным материалом, часто выступает с сообщениями и докла-
дами на собраниях перед родителями, ребятами, шефами.
Успешно выступал в школьных городских олимпиадах по
русскому языку, химии и биологии.
В общественной работе Александр принципиален, энер-
гичен, настойчив, умеет доказать правильность своей точки
зрения, требователен к себе и другим. Обладает широким
кругозором и эрудицией. По характеру Александр эмоци-
онален, отзывчив, добр, впечатлителен, обладает чувством
юмора, дисциплинирован, ответственно и творчески от-
носится к порученному делу, целеустремлен, трудолюбив.
Среди учащихся пользуется заслуженным уважением, об-
щителен, имеет много друзей.
18 апреля 1979 г.
Директор школы № 31 В. И. Борисович
Секретарь партбюро З. Г. Дорошева
Секретарь комитета ВЛКСМ Г. Кондратюк.
Кл. руководитель А. С. Незаренко»
Вот это сказал о нем профессор Д. А. Башкиров, в классе
котором учился Саша в Москве.
«Alexander Jetremov ist ein rich fig talentierter Musiker,
SeinSpiel? Dab aufdem hohen Niveau der musikalischen und
allgemeinen Kultur basiert, lockt durch, seine Aufrichtigkeit,
Plastic, seinen romantischen Geistan. Dazu lesrtet er das aw
gezeichnete muss kallische Gedachfnis und kann auch vortrefflich
vom Blatt spielen.
Wahrend des Stucliums in meiner Klasse (Meister – Schule)
bewahrte sich A. Jetremov nichtneit als meisterhafter Solist,
sondernauch Schon Orchester partion in Klarier konnten.
Vorstellungen spielte».
Professor Dmitry Baschkirov.
«Александр Ефремов поистине талантливый музыкант.
Его игра, которая базируется на высоком уровне музыкаль-
ной и общей культуры, приковывает к себе своей правиль-
ностью и пластичностью и его романтическим духом. К
тому же он обладает прекрасной музыкальной памятью и
может мастерски играть с листа. Во время обучения в моем
классе (Школа мастеров) А. Ефремов проявил себя не толь-
ко как отличный музыкант, умеющий играть в ансамбле, но
и как талантливый солист, он играл мастерски оркестровые
партии в фортепианных концертах и также играл в моём
классе в открытых представлениях-«концертах».
Профессор Дмитрий Башкиров.»
С Евгением Нестеренко Саша вместе не раз высту-
пал в Вене. Вот что он сказал Саше: «Jch renne Alexander
Efremov seit 1996, a is er mich in einem Konzert anlablick des
sojahrigen Jubil ums von Georg Sviridov im Konzerthaus wen
legleitete. Mich erstaunten sofort seineauber genvoh nlichen
virtuosen M glichkeiten. Du u leraus schoucerige Begleitung
des Jyklus nach Gedichten von R Berns F hrte er glainzend und
mit ersfaunlicherr Leichtigkeit aus. Seine Musikalit t hat daraus
nur gewonnen. Die Palette der klangfarben ist au pertveefaltig.
Jn den alten russiscen Romanzen, von dennen es hei t, daв es
bei der Begleitung nichts zu spulen gebe, erklang jede Note
ledeutungskoll, der Fl gel sprach mit eigener Stimme, und clu
f r diese Musik bekannten, traurigen Morwente f hrte er miteine
zu Herzen gehenden romantischen Schuremut aus. All dasmacht
ihn zum Solopianisten mit reicher Konzerterfahrung, obwohl er
auch ein hervorragender Konzertmeister war, Wir verstanden
einander gut, sei es bei der Arbeit, sei es auf der Buhne.
Jch bin davon berzeugt, dabdieser Pianist eine grobe Zukunft
vor sich hat».
Jewgeni Nesterenko Wien
20 April 1998
«Я знаю Александра Ефремова с 1996 года, когда он ак-
компанировал мне в концерте в честь 80-летнего юбилея Ге-
оргия Свиридова в концертном доме в Вене. Меня порази-
ли в тот час его необыкновенные виртуозные возможности.
Чрезвычайно трудное сопровождение цикла на стихи Бер-
нса он провел блестяще и с удивительной легкостью. Его
музыкальность от этого только выигрывала, палитра окрас-
ки, звучания внешне многообразна. В старинных русских
романсах, где бытует неправильное мнение, что при сопро-
вождении нечего играть, каждая нота звучала значительно,
рояль говорил своим собственным голосом, а «печальные
моменты», присущие этой музыке, он провел с сердцем, из
которого исходила романтическая тоска. Всё это делает его
соло-пианистом с настоящим концертным опытом, хотя
он также выдающийся концертмейстер. Мы прекрасно по-
нимали друг друга будь то работа или сцена. Я уверен в том,
что этот пианист имеет огромное будущее».
Евгений Нестеренко, Вена, 20. 04. 1998 г.»
(бас)
«Mr. Alexander Efremov is well know tome from the time he
worked as Correpetitorat the Zurich Opera House. I was very
much impressed. By his musicality and his beautiful touch and
sound. He played a recital at my house on November, 19. 1993
– a concert yearly given in memory of my husband birthday. He
was much acclaimed by the audience.
I would like to recommend Mr. Efremov as a greatly talented
pianist and a very charming and sensitive person.
December 12, 1994. Zurich Schweiz»
Mrs. Geza Anda
«Мистер Александр Ефремов хорошо известен мне с тех
пор, как он начал работать хормейстером в оперном теат-
ре в Цюрихе. Я была поражена его музыкальностью и пре-
красной техникой и звуком.
Он играл в моем доме 19 ноября 1993 года, давал концерт
в честь дня рождения моего мужа. Он был горячо принят
публикой. Мне бы хотелось порекомендовать мистера Еф-
ремова как талантливого пианиста и очень очаровательное
и чувственное лицо».
Декабрь 16, 1994. Цюрих, Швейцария.
Геза Анда (меццо-сопрано, лучшая певица Швейцарии).
«Hier – mochte ich Herrn Sascha Efremov sehr herzlich
empfehlen f r das Hauptfach Klavier am Wiener Konservatorium.
Jch habe das gluck ihn einmal zu horen, als Begleiter und als
Pianist (Solo) und ich kann nur sein unerhortes K nnen und
Talent, auch zum lehren besch ftigen. Jch bin lsicher, dab sein
K nnen und Enthusiasmus eine Freude f r alle sein wird».
Kammers ngerin Christa Ludwig.
«От всего сердца мне хотелось бы порекомендовать госпо-
дина Сашу Ефремова для работы в Венскую консерваторию
(главный предмет фортепиано). Я имела счастье однажды
услышать его как концертмейстера и как соло-пианиста,
я могла восхищаться его неслыханными возможностями и
талантом, и также он сможет заниматься педагогической
деятельностью. Я уверена, что его возможности, энтузиазм,
всегда будут доставлять всем огромную радость».
Камерная певица (меццо-сопрано)
Австрия, лучшая певица
Криста Людвиг.
«Die gelungene Programm – Zusammenstellung besorgte Pianist
Auxandre Efremov, der als feinfulliger und anpassungsf higer
Mitgestallter das Klavier Zum Singen brachte.»
Franz Zamazal America
«Пианист Александр Ефремов исполнил совместную
программу как чувствительный и способнейший член к её
исполнению и заставил рояль запеть».
Франц Замазал
Корреспондент, Америка.
«Diesmal wurden die S nger von Alexander Efremov am Klavier
Begleitet, von Franz Schubert, clein er erst im westen kennen
und Schatzen lernte, gab er mildem Jmpromptu« ein Klaviersolo
zum besten, Wieman esin Flawilsonst kaumzuhoren bekommt.
Schade warnur, dab der bald dreisigjahrige Fl gel restlos
berfordert war und jedes Mal liim Pedaltre ten ein eigenes
Konzert lieferte».
Petra Kunzle. Schiveiz.
«На этот раз певцы в сопровождении Александра Ефре-
мова исполняли Франца Шуберта, с которым он впервые
познакомился и оценил на Западе. Но исполнил клавирное
соло наилучшим образом, так как едва ли когда-либо жите-
ли Flawi если Шуберта в таком исполнении.
К сожалению, тридцатилетний рояль без конца скрипел и
каждый раз педали давали свой собственный концерт.»
Петра Кюнцле, Швейцария, корреспондент
«Der Pianist, Korrepetitor am landestheater spielte die
Gerschivin – Rhapsody mit Bestimmtheit, rachender vituositat
und Souveianitat dabei ganz in Sinne des werkes ais grobes
konzert mit vieben Facetten.»
Franz Zamazal Zinz osterreich.
«Пианист, хормейстер городского театра играл рапсодию
Гершвина с уверенностью, богатейшей виртуозностью и
суверенитетом, но при этом в духе произведения великого
концерта со всеми нюансами, то есть соблюдал всё, как на-
писал композитор.»
Франц Замазал, Линц, Австрия, корреспондент.
«Alexander Efremov begleitete die diecler am Klavier undgab
einige Kostprobe seines solistischen K nners mit Werken von
Chopin».
Gerhard Ritschel, Linz, Osterreich.
«Александр Ефремов на фортепиано аккомпанировал
песни и дал несколько произведений Шопена как велико-
лепный солист.»
Герхард Ритшель, Линц, Австрия, корреспондент.
«Am Klavier Begleitete Alexander Efremov, der auch eini ge
Solostucke beitrug, wobei ihm Albeniz und Skrjabin besser
zuliegen Schienen, als der allzu sentimentalvorgetragene
Chopin.»
Herhard Ritschel.
«За фортепиано аккомпанировал Александр Ефремов,
который также выступал как солист произведения Альбе-
ниса, Скрябина и к тому сентиментальные произведения
Шопена».
Герхард Ритшель.
«Den Klairerpart betritt Alexander Efremov technisch,
musikalisch undausdruksmassig, sehi eindirucrlich
Auberdemwarer, obwohl ermit diesen Trio zum ersten Mal
zusammenauftret, ausgezeichnet integriert.»
Jum.30.1993,Zeitung
«Kultur» Linz
«Партию фортепиано исполнял Александр Ефремов тех-
нически, музыкально и чрезвычайно выразительно, захва-
тывающе.
Кроме того, хотя он впервые выступал с этим трио, он
сыграл отлично».
Июнь, 30, 1993г.
Газета «Культура», Линц.
«Der Solist, tlerr Efremov, hat uns ausexordentlich gefallen
und ich hoffe pers nlich, dab sich noch einige Moglichkerten
f r diesen Planisten ergeben warden mituns mitzuspielen Durch
sein technisches. Konnen und eine lebhafte und phantasuvotte
Interpretation w rge auch der schlimmste Skeptiker zum
mibschivrngenden Zuh rer.
Esist allerdings beim Herr Efremov anzumerken, dab sich sein
Ton und sein Konnen sicherlisch in die Romantische bis Moderne
Richtung bewegen sich und ich hoffe, dab wir in Zukunft so etwas
wie Rachmaninov (Klavierkonzerd) oder Tschaikovsky mit ihm
Spielen Konntev».
Vladimir Simonovic
1.11.1995 Linz
«Солист г. Ефремов нам чрезвычайно понравился, и я
лично надеюсь, что для этого пианиста представится ещё
несколько возможностей сыграть с нами.
Благодаря его техническим возможностям и живой, пол-
ной фантазии интерпретации заядлые скептики становятся
его колеблющимися слушателями. Необходимо, разуме-
ется, заметить у гос. Ефремова то, что его звук и его воз-
можности играть в романтическом стиле склоняются до
современного направления, и я надеюсь, что мы в будущем
сможем сыграть с ним как Рахманинова (фортепианный
концерт), так и Чайковского».
Владимир Симонович
1.11.1995 г. Линц
Музыкант оркестра Брукнера
«Alexander Efremov is a brilliant yet unique talent.
Hisperformances are reminded of the glamorous style oh the
master players of romanticmusic. His play combines figuratively
noble sounding tone with an exceptional union of pounding ijet
subtle passion, it is performed in constant inner tension and
an absolute unity of form. His shreer endless inner power, his
phantasy clad play, the perception of to date unknown colors,
feeling and images create an extra ordinary atmosphere of the
highest artistic value».
Music life, Russia, 1986
«Александр Ефремов – бриллиант, к тому же уникальный
талант. Его концерты напоминают гламурный стиль мас-
терской игры романтической музыки.
Его игра включает в себя фигурально-благородное звуча-
ние исключительного союза тона и к тому же едва уловимой
тонкой страсти, она исполнена в абсолютной внутренней
напряженности и постоянном союзе формы.
Его явная бесконечно внутренняя сила, его страсть к фан-
тазии, совершенная игра, неоткрытая до конца окраска его
игры, его чувства, образы создают экстраординарную ат-
мосферу высочайшего артистического уровня».
«Музыкальная жизнь», Россия, 1986г.
«…reinforced by the pianist Alexander Efremov, the Ensemble
came to an emphatic finale».
N Zuricher Zeitung, 1993
« …подкрепленный ансамбль Александром Ефремовым
пришел к успешному финалу».
Новая газета г. Цюрих 1993.
«The Pianist played this Gershwin Rhapsody with decisiveness
and thrilling sovereighity yet always close to the original intention
… as a diverse concert experience».
Oberasterreichische Nachrichten, 1991
«Пианист играл эту Гершвинскую рапсодию с нежностью
и трепетной независимостью, к тому же в течение всей игры
близко к оригинальному исполнению… как разнообразный
концертный эксперимент».
Верхнеавстрийские новости 1995 г.
«Alexander Efremov played the piano as a sensible accompanist
who excellent in wishing moments with stunning style and
emphasis».
Orpheus; 1996.
«Александр Ефремов играл на фортепиано как чувстви-
тельный аккомпаниатор, который в некоторые моменты
завораживал ошеломляющим стилем и значимостью».
Орфей 1996 г.
«The Russian pianist Alexander Efremov gave an extraordinary
appearance with his excellent interpretation of the jazz rhythms.
He played with an exceptional felling for syncopation at the
highest possible level of perfection».
Steyrer Rundschau, 1996.
«Русский пианист Александр Ефремов дал экстраорди-
нарный концерт с отличной интерпретацией джазовых рит-
мов. Он играл с исключительным чувством для синкопиро-
вания на высочайшем возможном уровне совершенства».
Обозрение г. Штецер, 1996.
«Alexander Efremov…with technical excellence and to top it of
with all the necessary drive and inter mediate subtleties».
News Volksblatl, 1997.
«Александр Ефремов… своим техническим превосходс-
твом достиг вершины всего возможного в музыке и высо-
чайшей её субстанции».
Новый народный листок, 1997.
Швейцария.
О Саше писали во французском журнале «Theatre de Saint-
Ouentin-en-Yvelines» 1997/98.
Так как я не знаю французского языка, напишу без пере-
вода.
«Evgueny Alexiev est accompagne par le jeune pianiste
russe Alexander Efremov, artiste de grande valeur, qui travaille
regulierement en Autriche et qui a, a’son actif, de nombreux
Orixet recompenses».
Вот что писали о нем, в то время, когда он работал в Лин-
це и создал ансамбль «Экстра»
«Alexander Efremov ramals Korrepeti for wahrend der letre
Spuelzut zum Ensemble des Zandeslheaters und begann Seine
Tatigreit in Linz zun chst mit Buknenproben zur. Zauberfl te« und
dem klauerpat in Catulli Camina/Carmina Burana»/. In Tomsk
Sibirien geboren hat Efremov seine musikalische Ausbildung in
Veadivostok und am Moskowe-Konservatorium bei Prof.Dmitri
Baschkirov erhalten. Nachdem er in Rio de Janeiro bei einem
Klavier wett bewerb den ersten Preis gewonnen hatte un ferricl
tete er in San Francisco und New York. 1992 Kehrte er nach
Europa zur ck und war in Zurich und St-Gallen t tig, bevor er
nach Linz kam. Hur Konnte er bereits bei einem Konzert im
Brucknerhaus mit Gershwins Rhapsody in Blue«, begleitet vom
Bruckner Orchester, einen schonen Erfolg verbuchen«.
«Александр Ефремов прибыл, как хормейстер во время
нынешних спектаклей в ансамбле городского театра и на-
чал свою деятельность в Линце, прежде всего в репетициях
«Волшебной флейте» и клавирных партиях «Кармино Бу-
рана». Родившись в Томске (Сибирь), Ефремов получил
музыкальное образование во Владивостоке и в Московской
консерватории у профессора Д.Башкирова. После того, как
он в Рио получил на концерте пианистов первую премию,
он преподавал в Сан-Франциско и Нью-Йорке. В 1992г.
он вернулся в Европу и работал в Цюрихе и Сант-Галлене,
прежде чем прибыл в Линц. Здесь он смог уже дать концерт
в зале Брукнера, сыграв «Рапсодию в голубом» Гершвина с
оркестром Брукнера и имел огромный успех».
У Саши есть фото Юрлова, он с ним тоже встречался и иг-
рал, прослушав его, Саша так понравился Юрлову, что тот
подарил ему свою фотографию и оставил свою подпись.
О нем часто писал газеты, я приведу здесь только одно
интервью с ним, в г.Flawrl в Швейцарии.
« Flawiler Publikum ist nett»
Alexander Efremov Pianist
Alexander Efremov Werner Gebert, der durch das Programm
f hrte, hat Sue als geburtigen Russen vorgestellt. Set wann sind
Sie in der Scuveiz?
– Efremov: Jch kam im August beizten Jahres in die Scha als
Korrepetitor (Assistent des Kapellemeisters) am Stadttheater
(St. Galler)/
– Sie hatten Anfang der Woche ein Konzert in der Wellstadt
Wien gegeben, heute nun traten Sie der Tonhalle in Flawil auf
We kommt das?
– Efremov: Beieine Opernauffuhrung am Stadttheater St.
Gallen hortemich der Flawit Werner Isenegger. Anscheinend
sprachen mildem Pr sidenten des , M nnerchors Harmonie
Heinz Nudermann da ruber, denn dieser riet mich an und fragte,
ob ich bereit ware am Unterhaltungsabenclzu spielen?
– Wann ist Jhr n chste Konzert und wo?
– Efremov: Jn Zurich, am 29, November beieiner Gedenkfeier
zu Ehren eines der groben Schweizer Pianisten.
– Wie fanden Sie das Flawiler Publikum?
– Efremov: Very nice, sehr nett.
Interview: Petra Kunzle
Dolmetscherin: Regula Asaban.
«Флавирская публика прекрасна».
Александр Ефремов пианист.
– Александр Ефремов, Вернер Геберт, который вел про-
грамму, представил Вас урожденным русским. С каких пор
Вы в Швейцарии?
– Ефремов: В Швейцарию я прибыл в августе прошлого
года как хоррепетитор в городском театре города Сант-Гал-
лена.
– В начале недели Вы провели концерт в мировом городе
Вене, а сегодня Вы уже выступаете в Tonhalle в г. Flawil. Как
Вы оказались здесь?
– Ефремов: Во время выступления в городском театре г.
Сант-Галлена меня услышал господин Werner Isenegger г.
Flawil. Очевидно, он поговорил с президентом мужского
хора «Гармония» Heinz niedermann об этом, так как он поз-
вонил мне и спросил, не смог бы я сыграть на этом вечере?
– Когда у Вас следующий концерт?
– Ефремов: В Цюрихе, 28 ноября, в честь празднования
великого швейцарского пианиста.
– Как Вы находите публику г. Flawil?
– Ефремов: Она прекрасна!
Интервью провел: Петра Кюнцле.
Переводчик: Регула Азабан.
А вот, что написала о Саше газета г. Flawil.
Привожу отрывок из газеты.
«Nach einem weiteren Klaviersolo Von Alexander Efremov mit
dem Stuck «Nocturne» Von Frederic Chopin kam das Flawiler
Publikumin den Genub einer Urauffuhrung des Trinkliedes
«Im tiefen Keller« …klar, dab Publikum von den schonen
Mannerstimmen eine Zugabe forderte, dem Chor, Dirigent und
Pianist genre Folge leisteten».
«После дальнейшего фортепианного соло Александра
Ефремова, который сыграл отрывок из «Ноктюрна» Фри-
дерика Шопена публика г. Flawie пришла в восторг от пре-
восходного исполнения и ещё больше от песен «Im tiefen
Keller»… Ясно, что публика отдала должное прекрасным
мужским голосам, хору, дирижёру и пианисту».
Программа одного концерта
В этой главе мне хочется записать хотя бы только одну из
многочисленных программ его бесчисленных концертов.
Hauskonzert mit dem, Konzertpianisten
Alexander Efremov
Am 25. Marz 1994 um 20.00 Uhr an der Eduard
Gut – Str.12. Litikon
Musikalische Begrussung Durck den haushern
Rachmaninow Prelude in cis-Moll
List La Campanella
Rachmaninow Moment musical №4in e-Moll
Prokoffjev Prelude in C-Dur
Slawisch und spanische Klavier Musik pr sentiert durch unseren
Meister
Chopin Zwei Nocturnes (op.27)
Albeniz vier Kleine Stucke. Cadiz Castilla, Cordoba,
Asturias
Skrjabin sech Etuden (op. 1 №1, op. 8 №2, op. 42 №4
ор. 42 №5, ор. 56 №2, ор. 8 №12.)
Я записала небольшой домашний концерт, а если он иг-
рал в больших залах, программа увеличивалась в 2 раза.
Какую необходимо было иметь память, чтобы дать столь-
ко много концертов, в которых были разные композиторы,
разные произведения и все их играть технически прекрас-
но, извлекать чудный звук, с душой. Каждые произведения
он играл с душой, пропуская через себя. Никогда не бара-
банил по клавишам без души, поэтому так его любили во
всех странах, где ему пришлось побывать, а играл он почти
во всех странах Европы и Америки, даже в Латинской Аме-
рике пришлось поиграть и стать там лучшим из лучших. Где
бы он не играл, какого бы композитора не играл, всегда его
встречали с большим восторгом, а в последнее время пуб-
лика стоя приветствовала его, а таких успехов мало кому
удалось добиться в своей жизни, а у Саши она была такой
короткой, но предельно насыщенной.


Страны, в которых побывал мой сын


Эту главу мне хочется начать с того, что почти все люди
любят путешествовать, и наш сын начал свою жизнь с пу-
тешествия.
На машине мы объехали весь Советский Союз, все 15 рес-
публик и, конечно, рядом с нами всегда был Саша. Не раз
бывали в Крыму (Артек, Гурзуф, Ялта, Анапа, Алушта, Фе-
одосия, Севастополь, Симферополь). В Севастополе виде-
ли панораму и диараму.
На Кавказе отдыхали в Сочи, Лиселидзе, бывали в горах,
проехали по горной дороге, ночевали на берегах Терека и
Куры, отдыхали в Гаграх, прекрасном горном грузинском
городе, ездили и в Азейбарджан, и в Ереван, купались и за
горами на Балхаше. На Черном и Каспийском море отды-
хали и путешествовали по побережью, знакомясь с их го-
родами.
Посетили Молдавию и Белоруссию, Украину и Прибал-
тику. Любовались красотами Закарпатья, в горном перева-
ле Ряховский дышали небесными облаками, они носились
так низко, что их можно было потрогать и подышать.
Среднюю Азию объехали всю и не один раз, застревали
в песках рядом с озером Капчагай, любовались фонтана-
ми Алма-Аты, в Киргизии не раз отдыхали на прекрасном
голубом Иссык-Куле, бывали в Бухаре и Ташкенте, на Бал-
тийском мире освежались его целебной водой и белым пес-
ком, любовались таинственными замками Эстонии и Лат-
вии, посетили загадочный таинственный музей Чюрлениса,
оригинального художника и музыканта, который рисовал
шум ветра, прибой, плеск моря и изображал это в своей
музыке, которую Саша понимал и любил. Таким образом,
Саша побывал за границей уже в раннем детстве, когда ему
исполнилось восемь лет, мы поехали с ним в дальнее зару-
бежье, как называют его сейчас, в Венгрию, посетили там
несколько городов, и конечно, Будапешт, отдыхали почти
месяц на озере Балатон. Когда Саша стал взрослым, он не
мог не путешествовать.
Самое большое количество стран он объездил со своими
бесчисленными концертами.
Первая далекая страна, которую Саша посетил была Перу,
где проводился первый тур Бразильского конкурса пианис-
тов. Затем – Бразилия, где и стал лауреатом. Видимо Гос-
подь, зная его страсть к путешествиям, уготовил ему такую
судьбу, перекидывая его из одной страны в другую.
В США он работал педагогом и давал концерты в Сан-
Франциско и Нью-Йорке. Из США Саша переселился в
Швейцарию, где провел два года, работая в городах Цю-
рихе и Сант-Галлене, затем – Австрия, где он задержался
слишком долго, на шесть лет, до самого конца своих дней.
Австрию он объехал вдоль и поперек, жил в Линце, Граце,
Брегенсе, во всех городах, где он был признан «великим
пианистом», его уважали и высоко ценили за его талант,
простоту и тепло, которое он нес людям.
За те годы, которые Саша прожил в Австрии, он объехал с
концертами всю Европу.
В Германии он давал концерты в Мюнхене и Гамбурге,
имел успех.
Часто ездил во Францию, давал сольные концерты и с
Евгением Алексеевым и в Париже, и ему рукоплескал Па-
риж.
В Италию он ездил с Валентиной Куцаровой на конкурс
вокалистов концертмейстером, был там отмечен, как луч-
ший концертмейстер. В Испании тоже дал концерт в Us ten
Aragal Gesands Wert bewerd, тоже принял участие в конкур-
се. Концерт состоялся в Мадриде.
В Норвегию он снова поехал с Валентиной Куцаровой на
конкурс вокалистов в г. Осло, его тут же заметили. И как
лучшему концертмейстеру продоствили возможность сыг-
рать в домике-музее Грига. Такая возможность предостав-
ляется лучшим из лучших, до конца его дней, лучше не
сыграл никто. В Осло он дал несколько концертов и его по-
казывали по местному телевидению г. Осло.
Неоднократно бывал в Чехии и Словении, отдыхал в Бол-
гарии в г.Варне на «Золотых песках». В Польше ездил в му-
зей любимого Шопена, где захоронено его сердце.
Восхищался туманным Альбионом, так он называл Анг-
лию, там слушал оркестр под руководством Ростроповича
и был восхищен его игрой, признал его одним из лучших
оркестров мира.
В Словении отдыхал на Адриатическом море. С концер-
тами посещал Лихтенштейн и Люксембург и был удивлен
тем, как такие маленькие страны могут жить богато и кра-
сиво, и все жалел свою Родину, богатейшую и самую боль-
шую страну, но беднейшую в мире. В Бельгии тоже давал
сольные концерты, там его очень тепло принимали. Так
как он не любил холодов, всегда убегал от них и отдыхал в
теплых уголках, несколько раз в Ницце, на Гаваях, прошел
по тем же островам, по которым прошел Миклухо-Маклай,
на Канарах, Кипре. Он прекрасно знал много языков и мог
общаться в любой стране.
Побывал Саша в Израиле у гроба Господня. В Израиле в
тот момент жила знакомая учительница из музыкального
училища, там он её разыскал и навестил. Она была удивле-
на настолько его посещением, что тут же позвонила мне и
сообщила об огромной радости. Побыв у гроба Господня,
он решил, что все дела будут успешны и ничего не может с
ним случиться, и просил меня о нем не волноваться. Гос-
подь спасет и поможет ему во всех делах, но случилось не-
поправимое и нельзя объяснить, почему.
Саша специально ездил в Италию, в г. Турин, где хранит-
ся плащаница, которую показывают очень редко, если я не
ошибаюсь, один раз в двадцать пять лет. Узнав о том, что ее
можно будет увидеть, он тотчас поехал туда специально.
Не знаю, смогла ли я перечислить все страны, в которых
пришлось побывать моему сыну, может быть, какую-ни-
будь и забыла, но я думаю, что достаточно и того, что я на-
писала. Не каждому удается столько посмотреть за такую
коротенькую жизнь, сколько выпало увидеть моему сыну.
Некоторые живут всю жизнь на одном месте и даже не
бывают никогда в соседнем городе, не говоря уже о зару-
бежных городах и странах.
Несмотря ни на что, на такую его раннюю смерть, мне
кажется, что Саша был доволен своей судьбой, выпавшей
ему, и был счастлив, хотя не имел личной жизни и не успел
познать всех ее прелестей и неприятностей. Видимо, невоз-
можно служить двум богам. Если бы у него была семья, он
не успел бы сделать для людей то, что он сделал, да он бы
отдавал себя целиком и полностью семье, он не умел любое
дело делать кое-как. Если он выбрал музыку, значит, дол-
жен был отдать себя всего без остатка.
Музыка проглотила его, захватила целиком и полностью
и, конечно, ему было не до семьи и детей.
Дети отнимают слишком много времени и сил, если их
воспитывать, как того требуется и уделять им должное вни-
мание.
Саша не мог свернуть с избранного пути, он жил и тво-
рил, как все великие люди, и ушел из жизни, как они, очень
рано, не успев еще сделать многого и многого добиться.
Ездил Саша и в Мексику к своему другу Виктору Луна.
Переписка
Саша имел огромную переписку, ему писали со всех кон-
цов мира, он старался отвечать всем. В детстве он перепи-
сывался с друзьями, затем он вел переписку с ними, они
переезжали из города в город, но навсегда оставались его
друзьями, вел он и деловые переписки.
Когда я жила у него за границей, ему со всех сторон при-
ходили пачки писем.
Здесь я приведу некоторые его письма, которые он писал
мне, друзьям, деловым людям и письма, которые писали
ему друзья.

«Мамулик, здравствуй!

Посылаю бумагу для тебя. Мой театр печатал слишком
долго, поэтому с отправлением документов я слегка задер-
жался. Буду только молиться Богу, чтобы все пришло тебе
вовремя, я сделал два экземпляра оригиналов. Один пакет
отправляю тебе через Финляндию-Ленинград (через Ольгу
и Сашку Полещука), у них совместное предприятие, а вто-
рую – напрямую из Линца. Это все – оригиналы, поэто-
му ты можешь оба пакета (или один из них) использовать
в посольстве. Почитай внимательно инструкцию и изучи
документы, чтобы знать, о чем беседовать с Herr Massong,
но я (или кто-то более важный) позвонит ему перед твоим
приездом в Москву, чтобы у тебя уже был Termin. Как я уже
сказал, я буду в Брегенсе, поэтому в этот раз ты прилетишь
в Jnsbruck, а обратно полетишь из Линца.
Masson’s и Антон очень тебя ждут. И не только они. С Ан-
тоном мы уже договорились: 19 июля мы с тобой возвра-
щаемся в Линц из Брегенса, встречаемся с ним, 20 июля я
должен буду улететь в США до 29, он будет в это время Eber
dichsorgen. Первые десять дней августа мы будем в Линце
интенсивно с Валентиной готовиться к конкурсу, будем
всегда все вместе у нее, с ней, с Владимиром и моим воз-
любленным роялем. 10-20 августа мы - в Осло. После 20 до
первого сентября я буду весь твой. Ну и, конечно, в Бреген-
се, исключая только пару дней, когда буду иметь концерт
в Германии (не могу взять тебя из-за визы) и пару дней в
Швейцарии, где буду играть в агентстве, но там не беспо-
койся: прекрасная природа, теплое озеро и огромный спор-
тивный комплекс с сауной и различными бассейнами.
Не беспокойся за деньги, я много получаю в Брегенсе
и, конечно, нам с тобой на все хватит. Так что, представь
себе, какая у меня сегодня жизнь. Конец сезона, все ходят
в театр, как оголтелые, у нас четыре Uorstellung в день и
именно в это время на меня, как из рога изобилия посыпа-
лись концерты: Мюнхен, Вена, Любен, Айзенах. Весь мозг
и тело – все зациклено на работе. Я только жду Брегенса.
Это будет отдых, только одна продукция, и ты – рядом, это
очень важно, ты так мне помогаешь.
Ну, надеюсь, все нормально с Леной Гинтер ты сможешь
жить у нее или мне договориться с Азиком или Немирови-
чем-Данченко?
Ну, мы sicher созвонимся до этого. Да, Masson’s будет здесь
весь август, так что все будет нормально.
Целую, люблю! Саня.»
В один из моих дней рождения он подарил мне им самим
сделанную открытку с его фотографией и вот такими доро-
гими для каждой матери словами:
«Если бы на небе исчезли звезды, интересно, какой бы
стала психология людей? – спросил один писатель. И сам
себе ответил: «Наверное, немного другой».
«Звездопад, звездопад…
Это к счастью, друзья говорят…»
Так пусть же только из-за тебя одной, мама, на небе звезд
станет чуть-чуть поменьше. Ты стоишь этого».
Твой Санька 20/ X / 78г.»
Саша всегда был великим романтиком и приходил в вос-
торг, если видел падающую звезду.
И еще одно дорогое моему сердцу письмо сына, полное
заботы, тепла, внимания, любви, не знаю, найдется ли еще
у кого-либо такой заботливый и замечательный сын. Он
ведь совершенно не кичится своей славой, об успехах умал-
чивал. Это письмо написано за год до его ухода из жизни.
«Мама, привет!
Извини, что не нашел другой бумаги, просто не нашлось,
а магазины уже закрыты. Тоскливо без тебя. Дом опустел.
Хожу и вспоминаю, вижу следы твоего пребывания, и очень
хочется, чтобы ты опять была здесь. Мучает совесть, что
причинил тебе столько страданий, вряд ли это или что-ни-
будь подобное когда-либо повторится. Однако, жизнь учит:
как сказал мой любимый певец и композитор Teff Buckley:
«Own suffering is peeling off and revealing a brand new skin, a
new power … and not just time alone: love heals all wound».
«Свои собственные страдания – шелуха и не нужно тра-
тить напрасно на новую кожу новые силы и время. Любовь
лечит все раны».
Пытаюсь правильно и хорошо есть, пью много ромаш-
кового чая. Мои путешествия был успешными. Концерт в
Мюнхене прошел на «УРА». Люди так кричали, что мы не
знали, что делать. На конкурсе в Бордо меня специально
отметили, как замечательного пианиста. А теперь опять
– работа, очень много работы, концерты.
В Париже у Наташи было чуть-чуть грустно, т.к. Влади
уже много лет. Было больно смотреть, как мы втроем (На-
таша, я и Тимка, ему уже восемнадцать) смеялись, шути-
ли, играли, а Влад сидел грустный. Ты всегда права. Только
умоляю, никогда никому не говори об этом. Братск ма-
ленький, а я не хочу поссориться с Шепелевой. Я доверяю
тебе, настроение будет зависеть от того, как пойдет работа.
А пойдет она, я думаю, хорошо. Виктор Луна и Вероника с
маленькой Ревекой тебе передают большой привет, полю-
билась ты им, а так же Афанасенко, Ульрика, Хельмут, Ва-
лентина, Владимир (вернулся) и многие-многие другие.
Не волнуйся и целую.
Твой С.
2001 г.».
Вот такое теплое письмо, к сожалению, оно оказалось
последним.
Приведу несколько деловых его писем на немецком язы-
ке и перевод на русский.
«Graz, 29, 11, 2000.
Sehr geehrte Frau Promonti.
Es sind zwar schon 5 Monate vergangen, seit unser gemeinsamer.
Freund Dmitry Plotnirow mit Jhnen uber mich gesprochen
hat, doch dauerte es leicle bis heute, eine Videoaufzeichnung
in guter – Qualitat zusammenzustellen, welche ich Jhnen hur
mitzurommen lasse.
Wenn Sie so freundlich sind, sich die Anfnahme anzusehen,
Werden Sie festellen, konnen, dab Valentina Kutzarova und ich
ein wunderbar harmonierendes Team darstallen. Was die Arbeit
an Opernhausern und Theatern anbelangt sind wir ausgelastet.
Valentina singt in Rom, Neapel, Venedig, Linz, Graz und Wien.
Was uns fehlt sind mehr Moglishkuten konzert ant
aufzutreten.
Wenn Sie uns dies bezuglich weiterhelfen konnten, ware das fur
uns von unschatzbaren Wert.
Valentina und ich sind beide im Besitz im Besitz der
osterreichischen. Staatsburgerschaft, der Flotist Jgor lebt in linz
und leitet dort einige Ensembles. Fells Jhnen unsere Aufnahme,
was ich hoffe, gefallen sollte, wurde es uns sehr frenen, wenn sie
sich bei uns meldeten.
Lassen Sie uns wissen, was Sie weiteres von uns benotigen und
welche Jhre Кonditeonen sind.
Mit bisten Gruben
Hochachtungsvoll
Alexander Efremov«.
Уважаемая, Frau Promonti.
Уже прошло 5 месяцев с тех пор, как наш общий друг
Дмитрий Плотников говорил с Вами обо мне, но, к сожале-
нию, до сих пор все длится слишком долго, я посылаю Вам
видеозапись хорошего качества.
Если Вы будете, так добры, посмотреть эту запись и уста-
новить, что Валентина Куцарова и я представляем чудес-
ную гармоничную пару. Что касается работы в оперных тет-
рах и театрах вообще, где мы выступали, то Валентина пела
в Риме, Неаполе, Венедиге, Линце, Граце, Вене.
Чего нам не хватает это возможность больше выступать с
концертами.
Если бы нам в этом смогли помочь, мы были бы вам очень
благодарны.
Валентина и я, оба вы австрийские граждане, флейтист
Игорь живет в Линце и там руководит несколькими ансам-
блями.
Если вам понравятся наши записи, на что я надеюсь, нам
будет очень приятно, если Вы нам об этом сообщите.
Сообщите нам, что он нас требуется в дальнейшем, и ка-
кие у вас будут условия.
С уважением Александр Ефремов.
Грац, 12.01.2001.»
«Herrn Matthias Davids.
Deutschland
Lieber Matthias
Ish bin Sascha, ousniat am Landeatheater Linz. Wir haber
zusammen Orpheus in der Unterwelt« gemacht. Jch habe Sie vor
einer Woche wegen der Besetzung West Side Stozy«angerufen?
Jch sende Jhnen Jnformationen uber zwei Kunstler, die sehr
daran interssiert sind, in dieser Produktion mitzuwirken.
Es ist dies Dietmar Seidner ein prjfessionaler Broadway-
Musical-Sanger mit einer Singstimme, die uber 4oktaven geht.
Sie konnen es auf der beigelegten CD horen, wo er als jesus Christ
und judas zu horen ist Auberdem ist er hrofessionaler Tanzer und
Schaushieler.
Er ist sehr grob und ich glaubt, er konnte einen der jets shielen.
Erkennt auch die Rolle des Toni geht gut.
Der zwiete ist Greger Schenker.Er ist ein Rock-Star und hat
seine eigene Band, met der er durch ganz Osferreich tourt. Er
ist sowohl Komponist, Texter und Sanger als auch Guttarrist der
Band.Er ist 177sm grob and konnte sehr gut als Baby John oder
als uner der Sharks eingesetzt Werden. Oder einer der Jets falls er
professioneller Schasfueler und kann tanzen.
Falls Sie immer noch Jnteresse an den buden haben sollten.
Kontaktieren Sie Termin furs vorsingen, vorsfuelen und vortanzen
haben.
Wenn nicht, bedanke ich mich recht herzlich fuar Jhre Ziet und
Geduld. Viellusht konnen Sie bieden in Evidenz halten, fur einte
Jhere Prodnktionen.
Hochachtungsvoll
Sascha Efremov«.
«Уважаемый, Маттиас.
Я Саша, пианист городского театра г. Линца. Мы с вами
вместе работали над «Орфеем». Неделю тому назад я зво-
нил вам из-за занятости в «West Side Story».
Я посылаю Вам информацию о двух художниках, которые
очень интересуются этим и хотят играть в этой продукции.
Это – Дитмар Зайднер, профессиональный Broadway-
Musical – певец с голосом, который берет четыре октавы.
Вы можете это прослушать во вложенном диске, где он
поет роль Иисуса Христа и Иуды. Кроме этого он профес-
сиональный танцор и актер. Он высокий и я верю, он смо-
жет сыграть роль одного из Jets. Он так же знает роль Tony
очень хорошо.
Второй – Грегор Шенкер. Он – рок-звезда у него свой
собственный оркестр, с которым он объездил всю Авс-
трию. Он как композитор, пишет тексты и певец так и ги-
тарист оркестра. Его рост 177см и он смог бы очень хоро-
шо сыграть Baby John или одного из Jets, если он подойдет
для вашего концерта. Он профессиональный актер и может
танцевать.
Если вас заинтересовали оба, сообщите пожалуйста мне
или Uli Zenz, если у Вас есть срок для спевки, танца или
игры.
Если нет, я сердечно благодарю Вас, что вы нашли время
и терпение. Может быть, вы обоих будете держать в виду
для каких-либо других продукций.
С уважением Саша Ефремов.
Линц, 12.01.2001 в Германию господину Маттиас.»
А теперь я напишу несколько писем от его друзей, зна-
комых.
19/XII,92 г. Америка.
«Дорогой мой любимый педагог!
С Рождеством и Новым Годом!
Пишет вам Нина из Америки. Не знаю, помните ли вы
меня.
У вас занималась два года назад, зимою. Вас и Ваши уроки
часто вспоминаю. Так же вспоминаю вечер у Вас в гостях с
Сережей Козодаевым и с Таней.
От Сережи вам огромный привет. Он и Жанна работают
репетиторами в колледже.
Мальчики Саша и Илюша танцуют, во всю. Желаю Вам
всего самого хорошего!
Сердечно!
Нина Заварина».
Wir sind so froh, da Sascha trotz der groben Schwierigkeiten
nach Zurich zur ckreisen konnte… Wir hoffen fest, da es Sascha
mit seinem gro en Talent gelingt, hier Wurzelen zu fassen. Letzten
Samstag hat Sascha bei uns ein Hanskonzert gegeben, das f r uns
und unsere Freunde ein grobes Geschenk war. Er hat wundervoll
gespult, alle waren begeistert von seinen Solovortagen und
seiner einf hlsamt Begleitung. Sascha hat in so kurzer Zeit so gut
Deutsch gelernt. Sein Deutsch macht auch t glich Fortschritte, es
wind nicht mehr sehr lange dauern, dann wird es so gut k nnen,
wie seine Mutter.
Zrich, 25.01.1993.»
«Мы очень рады, что Саша, несмотря на большие труд-
ности, смог вернуться в Цюрих. Мы точно знаем, что Саша
благодаря его огромному таланту пустит здесь корни. В пос-
леднее воскресенье Саша у нас дал домашний концерт, ко-
торый для нас и наших друзей был огромным подарком. Он
играл удивительно, все были восхищены его прекрасным
сольным исполнением и его полным чувством сопровож-
дением. Саша за такое короткое время так хорошо овладел
немецким языком. Его немецкий также делает огромные
успехи и ежедневно, скоро он будет владеть так же хорошо,
как и его мама. А теперь я приведу несколько писем, напи-
санных ему его друзьями. Одно письмо, которое мне боль-
ше всего понравилось, я приведу полностью, а остальные
– отрывки из писем:
«Сантик, привет!!!
Саша на меня сейчас нахлынули воспоминания, и захле-
бываюсь от того сентиментального потока, который они
несут.
Сашка, я ведь только сейчас понял, что только в Братске
я жил. Ведь здесь я прожил самое счастливое время жизни.
Сначала был Олег с его неутомимой жаждой приключений.
Как мы лазили на стройке, как курили в беседке детского
сада, как играли в карты на уроках. Все это прошло, исчез-
ло, такого потрясения я не испытывал никогда. До сих пор
я не оправился от него. Отсюда родилась страшная разоча-
рованность в жизни.
Потом был Достоевский и полусумашествие. А потом
стал ты! Боже, как это больно и прекрасно вспоминать то,
как стоял на своей остановке в тысячный раз, и садился в
девятку, и ехал на твою Цветочную и говорил, слушал, ви-
дел…
Как все это прекрасно и больно!
Страшно больно!
Ты не сможешь себе представить, что будет со мной, ког-
да наша квартира будет занята другими, я буду приезжать в
Братск уже не домой! Не домой!
Ведь это мой дом, моя тайга, моя стихия!
Как я люблю этот город и как его ненавидел!
А наши гуляния по Братску вечером. Горели переулочные
фонари, столбы и деревянные домишки, идет снег, ветер,
мороз и лай собак, фонари, ослепленные снегом?
Что это?
Печаль по ушедшему? Или боль и мечта по будущему??
Что это?
Прошлого не вернешь, но ведь и будущего нет. Не вижу!
Куда? Вокруг меня четыре стены, сверху фонарь, идет снег,
где-то лай собак и голоса, голоса, знакомые с детства. За
что?
Что теперь делать?
Куда?
Тишина, снег…Плач…
Тишина…
Реквием…
Жизнь! Зачем?
Зачем?
Для кого?
Кто верит в прошлое?
Где настоящее? Зачем будущее?
Саша, зачем все это?!
Саша!!!»
Константин
А вот отрывки из писем:
«Ты – единственный друг! Хотя слово друг мне не нравит-
ся. Этого мало слова для тебя. Правда! Ты – единственный,
кто понимает меня. Сашка, не мучайся этим, не надо. Я не
знаю, что со мной было бы, если бы я не встретил тебя...
Наверное, меня уже не было или было, как не было…
Ты вдохнул в меня жизнь, и я обрел надежду!!!»
Стас.
«Мой милый, я получил твоё письмо и страшно обра-
довался, рад так, что, наконец-то, обрадовался совсем
по-детски. Оно пробудило во мне самые нежные и тонкие
чувства. Как осенний прохладный ветер заставляет звучать
вечернюю тишину, так и ты затронул интимные струны
моей души. Я чувствую радость, тоску, любовь, страдания,
когда думаю о тебе».
Игорь.
«Саша, родной! Я сейчас понял, кто ты для меня. Ты, Саш-
ка, самый близкий и родной мне духом, кровью душевной
человек: «Люблю до самозабвения». Как ты нужен и любим
людям, мне…
Милый Саша, какой ты умница!
Написал очень хорошо, искренне (как всегда). Сильно,
близко мне всё это…
Саша! Осуждают-то равнодушные, мы же не равнодуш-
ные, мы взволнованы».
Сергей.
«Сегодня Саша, я получил письмо. В последнее время
мысль о гениальности всё время блуждает во мне, и вот к
чему я пришёл: для меня все люди делятся на создателей и
потребителей.
Только гениальный человек способен создать, открыть,
увидеть.
Гений всегда одинок, а потому – несчастен, несчастен ещё
потому, что только он понимает свой трагизм.
У него очень развито чувство любви, потому что она ни-
когда не находит ответа, полного ответа. Он мучается этим
и знает, что ответа не будет никогда. Он способен любить
и страдать, как никто другой. Чувство гибели никогда не
покидает его и именно поэтому он так любит жизнь и тво-
рит только поэтому. Он не боится смерти и презирает её,
но знает, что она – рядом и никогда не мучается мыслью:
когда? Он видит свою гибель и точно знает, когда она про-
изойдёт. Чем ближе к гибели, тем яснее. Он знает день, час
и минуту гибели, но это его не беспокоит. Он живёт только
из-за любви, только любовью к человеку, к жизни, к музы-
ке.
Может быть, поэтому я верю, что смогу создавать, откры-
вать, видеть…
Да, гений никогда не создаёт своё, то, что он творит, не
есть его собственное выражение. Он никогда не задумыва-
ется над этим. Он творит и всё. Интуитивно, мгновенно и
непостижимо. Он никогда не сможет объяснить то, что со-
здал. Для него это неважно.
Он живёт только ради этих вот мгновений высшего счас-
тья. Он не создаёт своё, он создаёт вечное. Он создаёт мир,
но живёт он в «этом мире», который он ненавидит, но без
него не может. Только когда он живёт мгновение в своём
мире, он счастлив. Каждое такое мгновение приближает
его к гибели. Жизнь его длится всего несколько мгновений.
И эта его жизнь есть вечное и то вечное, что живёт само по
себе, никогда не умирает, оно обретает душу и живёт. Эти
мгновения – вечны, они существуют вне нашего сознания.
В нашем сознании существуют только окружающий мир,
вселенная. Когда человечества не будет, не будет вселенной
и ничего не будет.
Будет только вечность, там будут жить те, кто вечен. Я
верю, мы будем в вечности. Мы будем счастливы. Я верю,
что стану создателем когда-нибудь. Пока ведь я только пот-
ребитель.
Мы будем!
Я верю в твою гениальность!
Ты станешь гением!
Саша, ты веришь в это?!
Я верю во всё!
Саша!
Только для трёх человек на земле я живу: тебя, Светки и
Олега!
Я не могу жить без вас. А ты – самый близкий мне человек
«здесь», и порою ты меня удерживаешь «здесь», как я хочу
тебя видеть и слышать это: «Ну конечно!».
Саша, когда мы увидимся?»
Константин.
Вот такие письма ему писали друзья. Удивительные фи-
лософские письма, а ведь их писали мальчишки 17 лет.
Сколько в них глубины и знания жизни, читаешь и кажет-
ся, что писали умудрённые жизненным опытом и уставшие
от тяжёлой жизни старцы. В последнем письме все проро-
чества друга сбылись и о гениальности, и о быстрой гибе-
ли. Всё сложилось как будто по составленной схеме. Откуда
столько мудрости, пророчества у совсем «зелёных мальчи-
шек»?
Я перечитала много писем, адресованных сыну, и абсо-
лютно во всех они задевают очень много проблем, ни в од-
ном письме нет о простых проблемах, во всех они делят-
ся о прочитанных книгах, композиторах, о прослушанных
музыкальных произведениях, очень много пишут о музы-
ке, да ни о какой-нибудь попсе, а о настоящей, классичес-
кой, о том, какое впечатление на них производят творения
Скрябина, Баха, Бетховена, Моцарта.
Письма непростые, и все полны глубочайшего смысла.
Из этих писем можно очень много узнать и многому по-
учиться.
Я очень много почерпнула из них. Ни в одном из них я не
нашла неинтересного, прочла на одном дыхании.
Думаю, сколько бы мой сын смог ещё сделать для людей,
останься он живым. Его так любили, советовались с ним, и
для многих он стал примером.
Сколько в нём осталось ещё неоткрытых возможностей,
ведь он ушёл в самом расцвете сил. Из писем друзей я уз-
нала, что он был прекрасным педагогом, его называли муд-
рым профессиональным педагогом, и уроки его запомнили
на всю жизнь.
Саша писал замечательные стихи, к сожалению, они не
сохранились, о его способностях к языкам я уже писала
в предыдущих главах, меня поражали его знания языков,
когда мы смотрели польские фильмы, он переводил их,
со словаками свободно общался на их языке, а когда я его
спрашивала, откуда он его знает, он скромно отвечал: «В
хоре мне приходится общаться на разных языках».
Когда его не стало, мне сказали, что он начал сочинять
музыку, но если это правда, всё осталось в Австрии.
Я, конечно, не знаю об этом, мне этого он никогда не го-
ворил. Иногда я пыталась спросить его об этом, он всегда
говорил так: «Зачем? Всё, что нужно, уже написано. Лучше
Баха, Шопена и т.д. я никогда не напишу».
Я привела только несколько писем, у нас сохранилось
много писем его друзей, он, никогда не выбрасывал, хра-
нил их свято почти все, складывал в кучки и клал в свой
письменный стол. Там они и сейчас хранятся. Думаю, мало
кто умел так дружить и относиться к друзьям с такой вер-
ностью, пониманием и любовью.
Будучи за границей, он свято хранил память о них и иног-
да с некоторыми из них находил время встречаться.
И вновь мне хочется привести слова великой писатель-
ницы Жорж Санд: «Ни одна душа не была более благород-
ной, более деликатной, более бескорыстной и честной, ни-
чей ум более блестящим в весёлости. Ничей рассудок более
серьёзным и исчерпывающим».
Лучше этих слов не скажешь, как будто эти слова Жорж
Санд писала о моём сыне, а посвящены они Шопену, но я
уже писала, что Саша и Шопен были родственными душа-
ми и очень похожи друг на друга.
Вся их жизнь, любовь к музыке, беззаветное служение ис-
кусству и ранний уход – всё это, как две капли воды, пов-
торил Саша.
Огромная переписка велась Сашей и за границей, но все
письма остались в Австрии.
Я бы, конечно, могла ещё много привести писем, особен-
но его друзей, они сохранились, но думаю, нет смысла.
Из тех, которые я привела здесь, ясно, что он был за че-
ловек и как к нему относились друзья и просто знакомые
люди.
Все, кто с ним хоть раз встречался, помнили его и стара-
лись стать его друзьями.
Он ведь жил по принципу: человек счастлив тогда, когда
он больше отдаёт, чем получает.
И он отдал всего себя людям и искусству. Думаю, люди,
которые знали Сашу, будут его помнить долго.
Der Damon
Очень хочется познакомить с работой Саши, хотя бы в од-
ном спектакле.
Когда ставили эту оперу в Брегенсе и работали над ней,
я в это время жила там, и все происходило на моих глазах.
Саша тоже принимал активное участие и работал с утра и
до ночи, а иногда и до следующего утра. Мне хочется на-
писать, с кем он работал, с какими актерами. «Демон» был
поставлен нашими актерами Большого театра из Москвы и
многими актерами из других стран.
Der Damon
Oper in 3 Akten von Anton Rubinstein.
Libretto von Pavel Viskovatov und Apollon Maikov nach
dergleichnamigen Orientalischen Eraahlung von Michail
Lermontov. In russischer Sprache.
Damon Egils Silins
Stephan Pyatnychka
Engel Olga Alexandrova
Tamara, Tochter Gudals Marina Metscheriakova
Amme Tamaras Alexandra Durseneva
Prinz Sinodal Julia Levensky
Tamaras Brautigam
Alter Diener des Prinzen Julian Konstantinov
Furst Gudal Pavel Daniluk
Bote des Prinzes Sinodal Zrinko Soco
Solotanzer Nadejda Vassiljeva
Olga Timorchine
Musikalische Leitung Vladimir Fedosejeu
Inszenierung Neil Aimfield
Buhnenbild Cfrl Fridrich Oberie
Kostume Anette Mauet Oberie
Light Design Nigel Levigs
Choreographie Ross Coliman
Chorleiting Vladimir Minin
Regiemitarbeit Paul Curran
Wiener Symponiker
Moskauer Kammerchor
Kammerchor Sofia
Eine Koproduction mitolem Opernhaus Zurich
Korrepetition Alexander Efremov
Georgy Knatchitzian
Reguassistenz Stojan Kralev
Ausstattungsassistenz Juri Laptev
Kostumassistenz Tilo Staudte
Beleuchtungsassistenz Michaela Baith
Choreographieassistenz Ginster Eheberg
Inspirienz Oleg Timouichine
Techische Proben und Vorstellungon Sven Nielsen
Leitein der Kostumabteilung Nicole Richardson
Maske Peter Spitzenidorfer
Buhne Ruth Ratschnik
Beleuchtung Helga Schikauriky
Gerhard Eheberg
Requisite Agnes Schneider
Akustik Gernot Godele
Effekte Alexander Dortl
Auffuhrungsrechte Richard Schauer, London.
Premiere 17 Juli 1997
Weitere Auffuhrungen: 20; 24; 27 und 31 Juli 1997.
Festspielhaus 19.30 Uhr.
Из того, что я здесь привела, видно, что собрали артистов
со всего мира: из России, Украины, Швейцарии, Англии,
Австрии, Болгарии.
Эту оперу я, конечно, слушала много раз, побывала и на
её премьере. Впечатление она произвела отличное, голоса
тоже, особенно мне понравился Демон, партию которого
пел Степан Пятничко из Украины, пел великолепно и иг-
рал тоже.
В этом же зале г. Брегенса Саша дал концерт со Степаном
Пятничко, оба они имели огромный успех, я, безусловно,
присутствовала на их концерте, все второе отделение играл
Саша и вызвал восхищение публики. Его приехали послу-
шать поклонники из Германии г. Линдау, из Швейцарии
г. Сант-Галлена. Мы с ними познакомились после концер-
та, и они очень хорошо отзывались о нем не только как об
отличном музыканте, но и как о хорошем человеке, чутком,
добром, простом и необычайно талантливом. Саша был
рядом и только мило улыбался, не говоря ни слова; а мне
было очень приятно слушать этих людей, и слезы радости и
умиления навертывались на глаза и гордости за сына.
После концерта снова состоялся небольшой фуршет, где
очень много слов было сказано в адрес Саши и Степана.
Стихи сыну
Когда ты рождался,
Весь мир улыбался,
Солнце звонко смеялось,
Веселой невестой казалось.
Все кузнечики так трещали,
Как будто на скрипках играли,
Такие мелодии выводили,
«Музыкант родился», - многие решили.
Божьи коровки меццо- сопрано запели,
Вальсы Шопена все перепели,
Обнявшись с кузнечиками долго сидели,
Пока не родился ты, не улетели.
* * *
Вся жизнь твоя прошла на сцене,
Среди роялей и басов,
Играл ты в Риме, Мадриде, Вене,
Познал ты много голосов.
Ты с Нестеренко стоял на сцене.
Вам громко зал рукоплескал,
Все это случилось в старушке-Вене,
Любовь и славу ты там снискал.
Ты с Федосеевым играл концерты,
И хору Минина служил,
Ты Ростроповичу писал конверты,
Маэстро своей игрой ты угодил.
И только Россия тебя не знала,
Не ведала она о сыне своем,
На глубину его загнала,
И не хотела слышать о таланте твоем
Ты скромно прожил в стране далекой,
Никаких регалий не получил,
Страной забытый, одинокий,
Хотя народный почет ты заслужил.
Народу простому ты дар свой отдал,
Устал бороться с серостью на земле,
Ушел навеки, как ясный сокол,
В мир незнакомый, неведомый тебе,
Ты не успел познать всю радость,
Оскомину уже набив,
Но испытал вершины сладость,
В себе большой талант открыв.
* * *
Путешествовать, как Мендельсон,
Любил до самого забвенья он,
Объездил почти весь свет,
Ведь путешествий лучше нет.
Утром в Ницце просыпался,
А вечером уж в Лондон собирался
Месяцами по миру скитался,
Разными странами любовался
От этого и счастлив был,
Ни денег, ни богатств не нажил,
Умер в полной нищете,
С умиротворением в душе.
* * *
На сцене, как волшебник, ты стоял,
Как огромный актер, ты весь зал обаял,
Взрывалась публика аплодисментами,
И несмолкаемыми комплиментами.
Руки твои – божье созданье,
Твоя улыбка – очарованье,
Пальцы такие звуки выдавали,
Что струны от них стонали.
* * *
Театр полон, оркестр – вяли,
Сегодня Александр играет.
Какой-то русский пианист,
Он любопытство разжигает.
Его никто еще не знает,
Все ждут, оркестр утихает,
Погасли люстры, зал затих,
И вдруг на сцене – пианист.
Улыбка, поклон – и зал он влюбляет,
Быстро к роялю, зал замирает,
Движеньем руки он свой фрак поправляет,
Он – в музыке весь, он концерт свой играет.
Аккорд – и зал покоряет,
Как тонко музыку пианист понимает,
Зал вместе с ним переживает,
А он над роялем голову низко склоняет,
Концерт окончен, он встает,
Отдал все силы, но душа поет,
«Браво, бис», - ему со всех сторон кричат,
И подарки на сцену летят.
И снова – улыбка, поклоны, поклоны,
Он обаятелен, он очень красив,
А после концерта – фуршеты, салоны,
Безумно талантлив, но не спесив,
Он вместе с друзьями концерт свой обсудит,
Он любит друзей, он ими живет,
Он слушает их, он их не осудит,
Друзьям он всегда только славу поет.
* * *
Постелил из земли ты постельку себе,
Из густого тумана ты сплел покрывало,
А простынкою служит песочек тебе.
Из пушистого снега нашел одеяло,
Из росы принял ванну и спишь
Под кудрявой красивой березой,
Ночь темна, кругом тени,
Только пахнет повсюду мимозой.
Ветер вальсы Шопена тебе пропоет,
Соловей на березке подхватит,
И душа успокоится, все плохое уйдет,
Только сердце немногого поплачет.
* * *
Я в жизни никого так не любила,
Как тебя, единственный мой.
После твоего ухода я обо всем забыла,
И вечно образ твой стоит передо мной.
Я полной грудью не могу дышать,
Весь воздух ты забрал с собою,
Мне остается лишь всегда гадать:
Когда и где мы встретимся с тобою?
Ты для меня был светом, солнышком, теплом,
Твоя улыбка ото всех невзгод меня спасала,
Душа моя теперь покрыта льдом,
Я без тебя так много бед познала.
Меня с собою ты не взял,
Оставил на земле страдать, метаться,
Сынок, за что меня так наказал,
Я всеми силами хочу к тебе подняться.
Любимый, я грешна перед тобой
За то, что не спасла и веру в Бога не я внушала,
Спасти нас может только Бог святой
Я же привела тебя к нему и все на свете погубила.
* * *
Мой сын не умер, он ушел в зарю,
Вспорхнул и улетел на небо.
«Ты прерванной песней вознесся к безмолвью,
Но светлый твой отзвук наполнен любовью».
Эти строчки принадлежат Виктору Афанасенко, его дру-
гу, с которым они дружили в Австрии до последних дней.
Виктор эти стихи сочинил для пригласительных билетов,
которые раздавали для приглашения на Сашину панихиду.
На его панихиде было множество людей, а зал был не
очень большим и не мог всех вместить, поэтому решили
сделать пригласительные билеты, но прощались с ним все
желающие, сколько бы их ни было.
Мои ошибки
Проанализировав всю жизнь Саши, я невольно пришла к
выводу, как же я была неправа. Всю жизнь я старалась вос-
питать его как всех, и очень боялась похвалить его или вы-
делить из общей массы, а он был совершенно непохожим
ни на кого. С ним иногда было нелегко, он не понимал меня
и, как мы, сопротивлялся, но силы были неравны. Саша
был ребенком, и он сдавался и вынужден был подчиняться.
Так было, когда, боясь ослушаться, он поехал поступать во
МГИМО, хотя к политике не имел никакого отношения, а
был рожден музыкантом. Душа его была слишком тонка и
загадочна своим непониманием. Я приносила своему сыну
страдания, он часто мучился и страдал. Только теперь я по-
няла и осознала многое и очень горько сожалею.
Ему необходимо было помогать с самого рождения, а не
ломать его, чтобы сделать его таким, как все.
Если бы я могла понять сына раньше, может быть, и
жизнь у него была бы совсем другой, но, к сожалению,
ошибки свои осознаешь слишком поздно. Так случилось и
со мной.
Самая большая моя ошибка состоит в том, что я не смогла
его сберечь. Не знаю, что для этого было необходимо сде-
лать, но, как мать, я не могла оставлять сына одного, только
я и никто другой был нужен ему. Я же знала, что сыну очень
плохо без меня, без моей помощи и все-таки оставила его и
уехала. Может быть, надо было увезти его в Братск, хотя бы
на некоторое время, я совсем не подумала о нем, хотя по-
нимала и чувствовала, что ему было очень плохо, не зря же
он так переживал, провожая меня в аэропорту в Граце.
Почему же я не сделала ничего для его спасения?
Я ежедневно думаю об этом и ничего не могу придумать,
но постоянно виню себя и никогда не прощу себе, даже
если у каждого, как говорят, своя судьба, и судьба Саши
была уже запрограммирована. Очень талантливые люди не
могут жить долго, слишком много они работают и отдают
себя целиком тому делу, которому они служат.
Но, несмотря ни на что, я как мать, должна была почувс-
твовать нависшую над ним опасность, но ничего не сделала
и вот теперь пожинаю плоды своего равнодушия.
Последние дни
О самых последних днях его жизни я могу написать толь-
ко со слов друзей, в то время я уже уехала и жила в Братске.
После последнего прощания в аэропорту Граца он переехал
в Линц, и я думала, что жизнь его начала налаживаться. Уже
в Граце он при мне заключал много контрактов и должен
был давать повсюду концерты.
За несколько дней до смерти он и Валентина ездили в
Италию и дали там концерт, где имели небывалый успех, их
приветствовали снова стоя. Саша позвонил мне и сообщил
об этом. Был очень доволен и радостен.
Буквально за три дня до трагического известия Саша сно-
ва позвонил и сказал, что в руках он держит австрийский
паспорт, теперь он гражданин Австрии, к чему стремился
все шесть лет. Еще он сказал, что теперь все будет хорошо, а
я должна потихоньку собираться к нему на постоянное мес-
то жительства. Он устал быть один, да и я одна мотаюсь по
белому свету, пришло время объединиться двум одиночест-
вам. До этого счастливого момента оставалось три месяца.
Но коварный рок, который висит надо мной всю мою
жизнь, разрушил все наши планы. Случилось непоправи-
мое. Самое страшное состоит в том, что никто ничего не
знает о его смерти, и все задавали один вопрос: «Warum?
Почему?».
Разрушились все планы, и нет больше «великого пианис-
та».
Даже самые близкие его друзья были удивлены, со всеми
он разговаривал по телефону накануне, был весел, здоров и
благополучен. Никому не могло придти в голову, что они с
ним беседуют в последний раз.
Вечером, перед этой злосчастной ночью, они с Валенти-
ной возвращались домой после очередного концерта, где
опять имели большой успех, и она звала Сашу к себе по-
пить чайку и поужинать. У нее жила мама и готовила обеды
и ужины, но Саша отказался, так как ему надоело жить, как
на вокзале. Он недавно переехал из Граца и не успел распа-
ковать вещи, беспорядка он не мог терпеть и в этот вечер
хотел навести порядок в квартире, и они расстались. Что
случилось потом – никто, ничего не знает.
Больше его никто не видел живым.
А в моем сердце он будет вечно жить таким, каким я ви-
дела его последний раз в аэропорту Граца: высоким, мо-
лодым, красивым, немного грустным и, не смотря ни на
что, улыбающимся. Если бы он мог мне сейчас что-нибудь
сказать, он бы сказал: «Привет, мамулик, как я соскучился!
Как хорошо, что ты приехала!» Если бы…, если бы…
Сон
В этой главе я напишу о его сне, который он видел накану-
не трагедии и записал этот сон полностью на бумаге. Зачем
он это сделал, никто не знает. Это письмо-сон обнаружили
на столе. Это было последнее, что он сделал на этом свете.
«Мы с одним парнем стояли на ж/д путях большой стан-
ции похожей на Тайшет. Он вспоминал, как однажды паро-
воз зацепил меня, протащил несколько метров, но я смог
оторваться, упал в кювет, поднялся, вышел цел и невредим.
После разговора я прямо через пути направился к вокзалу.
Это было небезопасно, потому что путей и поездов на них
было очень много. Я остановился в конце двух пассажирс-
ких составов, как раз между ними. В этот момент объявили
отправление обоих этих поездов. Ехали они, как ни стран-
но, в противоположные стороны, хотя и локомотивов ни
на одном из них там, где я стоял, не было. Я, как заворо-
женный, смотрел на рельсы под вагон поезда, как помню,
воронежского. Я знал, что меня тянет туда, как только по-
езд тронется, и я неминуемо погибну. Я ощутил страх и хо-
лодок смерти. Однако, уехал другой поезд, а воронежский
почему-то не отправился. В этот момент я услышал крики,
уехавший поезд открыл обзор на пространство перед вокза-
лом. Надо сказать, картина была интересная. Вместо обыч-
ной платформы это было открытое поле с обыкновенной
почвой, коричневатой, без единственной травинки, с яма-
ми, рытвинами и даже где-то вдали виднелось маленькое
озеро. Вокзал, однако, был светлый, большой, почти весь
из стекла, шикарного вида. По всему этому пространству
по направлению к вокзалу бежали почему-то голые и полу-
голые люди, у некоторых смешно болтались члены, и кри-
чали, что воронежский поезд раздавил мужчину, какого-то
Воронина. Я сначала не понял, в чем дело, а потом догадал-
ся, что вместо одного воронежского отправили другой, ко-
торый находился не на втором пути, где был я, а на каком-то
другом, дальнем. Я с детства любил поезда и изучал их рас-
писания, поэтому вся картина для меня стала быстро ясна.
Диспетчер ошибся и отправил один поезд вместо другого.
Воронин работал на путях, и столь ранний отход поезда был
для него полной неожиданностью. Он стал жертвой вместо
меня. Все это время я думал о том, что у вокзала ждет мама.
Не обращая внимания на всю эту сцену, я пошел к ней. Она
стояла невдалеке. В кримпленовом юбочном розовом кос-
тюме. На розовом фоне он весь был усыпан маленькими
красными цветками. Она всегда была и остается красивой,
здесь же я ее увидел в расцвете женской красоты 36–37 лет,
т.е. того же примерно возраста, что и я сейчас. Мы отправи-
лись вместе пешком в город, который должен был бы быть
Братском, но оказалось – нет, красивые извилистые мос-
товые, изгибы каменных мостов над маленькими речками.
На одном из мостов нас вдруг обступили какие-то татары и
стали что-то оживленно и доброжелательно улыбчиво го-
ворить маме. Сколько их было, не знаю. Помню детскую
коляску. Особенно оживленной была высокая женщина
в цветном платке и каком-то цветастом одеянии. Худая,
высокая, с узким лицом, она улыбалась своими ровными
крупными зубами, смеялась и говорила, говорила. Какие-то
реплики выставляла элегантная, худая женщина, похожая
на бурятку. Я помню ее, стоящей всегда в профиль. Мама во
время этой сцены выглядела пятидесятилетней женщиной,
то есть как в настоящем. Хоть она и улыбалась татарам, но
все время отворачивалась от них, прятала лицо и старалась
быстрее уйти. В моем сознании тогда мелькнула совершен-
но нелепая мысль, что это именно те татары, которым она
звонила с Канарских островов этим летом, где у нас было
столько трудностей, и они помогли ей морально и советом.
Этим и объясняется перемена возраста. Но почему же тогда
она так их игнорировала?
Потом мы оказались дома. Угловая комната с большим
окном слева. Мама опять была молодой. На ней была свет-
лая водолазка и черная строгая юбочка. Я забыл сказать,
что еще на вокзале она показалась мне чересчур полногру-
дой, но красноватый костюм чуть скрывал это, в то время,
как светлая водолазка сильно подчеркивала. Я лежал где-
то на диване и потом встал, когда она позвала меня есть.
Не помню, что мы ели, но было удивительно вкусно. Про
свою работу говорил ей что-то невразумительное. Сказал,
что помимо 5 учеников работаю еще на БрАЗе и тут откуда-
то появился отец в возрасте мамы. Я видел, правда, только
голову, плечи, чуть не доставало до пояса. Он решил меня
поймать на слове. «И что ты там делаешь?» – спросил он. Я
смутился и сказал, что так, бегаю и переписываю бумаги.
«Перепечатываешь?» – спросил он. – Это, конечно, логич-
но, кто в наше время переписывает?» «Нет, переписываю»,
– ответил. Тоже логично. Он знает, что я не умею печатать.
Помню, остро ощутил нелепость своих ответов.
Отец вдруг пропал без предупреждения. Я сразу же по-
думал, почему не выдумать какое-нибудь более правдопо-
добное объяснение, типа, переносил книги в библиотеке,
потому что для удобства посетителей библиотекарь решил
поменять полку наоборот «А» на «Я» , «Б» на «Ю» и т.д.
Тут я проснулся. Забыл еще одну важную деталь. Это ка-
сается «холодка». В начале я написал, как стоял перед ваго-
ном, почувствовал страх и холодок смерти. Как только мы
встретились с мамой на вокзале, она сказала: «Выплюни
этот «холодок», хватит жевать». Я спросил, что она называ-
ет «холодком». «Холодок» – это та прослойка от апельсина
или, кажется, она сказала «сердцевина», что ты жуешь. Я
сказал, что нет, не выплюну, потому что мне нравится вкус
апельсина во рту».
Вот и весь его сон.
Что это? Чувство «холодка смерти»?
Видимо, он что-то предчувствовал страшное, но не мог
понять, что.
Что вынудило его накануне трагедии записать слово в
слово весь сон?
Предчувствие его не обмануло.



Хронология жизни
08.07.1962 – Родился в Томске
1969-1979 – Школа г. Братске
1977-1979 – Музыкальная школа и училище. Экстерн на
отделении ф-но в г. Братске
1980-1985 – Институт искусств во Владивостоке у педаго-
га Н. Серёгиной
1982-1987 – Концертмейстер во многих отделениях инс-
титута (струнное, вокальное, духовое, народное).
1985 – Диплом магистра: солист на ф-но, учитель ф-но,
концертмейстер, пианист камерного ансамбля.
1985-1987 – Работа в филармонии солопианистом, кон-
цертмейстером. Пианистом камерного ансамбля в Дальне-
восточной филармонии.
1987-1990 - Дальнейшее обучение в Московской консер-
ватории имени Чайковского у профессора Д.А. Башкирова
1990-1992 - – Работа в государственном концертом об-
ществе «Союз концерт» в Москве, как солист и концерт-
мейстер у камерной певицы Натальи Герасимовой и хоре
Минина
Июнь 1991 - – Первая премия на Международном кон-
курсе «Pianistas Acompanhadores» в Рио-де-Жанейро, Бра-
зилия.
1992 – Преподаватель и Korrepetitor в Hoh Names College,
Сан-Франциско, США.
1992 – Коррепетитор и концертмейстер в различных кон-
цертах и операх в Нью-Йорке, США.
1992-1993 - Коррепетитор в международной оперной сту-
дии, Цюрих, Швейцария.
1992-1993 - Концертмейстер на духовом отделении
Luzerner консерватории, Швейцария.
Июль 1993 – Концертмейстер на конкурсе Belvedere,
Вена.
Август 1993-январь 1995 – Хоррепетитор в государствен-
ном театре, в Сант - Галлен, Швейцария.
Июль 1994 – Концертмейстер на первом конкурсе Aragal
певцов, Испания.
С февраля 1995- Хоррепетитор в городском театре, Линц,
Австрия.
Июнь 1995 – Концертмейстер y-Rocca della Machie кон-
курс певцов, Италия
Июнь 1995 – Основатель концертного цикла «Ensemble
Extra» в театре, Линц
Июнь 1997 – Коррепетитор в музыкальном Брегенском
фестивале (Der Damon, dirigen + Вл. Федосеев).
Август 1997 – Концертмейстер в Queen Sonja в конкурсе
певцов, Норвегия
Июнь – август 1998 – Хоррепетитор и пианист (соло) в
Венском симфоническом оркестре в г. Брегенсе (Porgy и
Bess) у дирижеров; Wayne Marschall, Andrew Litton
Сентябрь 1999 – Коррепетитор на сцене театра Грац, Авс-
трия
Июнь – август 1999 – Хоррепетитор на музыкальном фес-
тивале в г. Брегенсе; Австрия
Сентябрь 2000 - Хоррепетитор в театре г. Линц; Австрия
28.02.2001 – ушел из жизни, Линц, Австрия.
КОНЦЕРТЫ В РОССИИ
1980-1985 – г.Владивосток
– 1980 – Бах, Бетховен, Шуман, Брамс
– 19.06.1981 – Лист- Вечерние гармонии
– октябрь 1981 – Шуман – Новелла – фа-диез-минор
– 1981 – Бетховен
1985-1987 – г.Москва
(1986, 1987, 1988, 1989 – концерты в Москве с Натальей
Герасимовой. Работал в «Союзконцерт» под руководством
Минина с камерной певицей Н.Герасимовой)
1987-1990 – г.Москва
1990-1991 – концерты с Натальей Герасимовой в филар-
монии (Москва)
1978-1979 – Иркутск, Новосибирск, Красноярск
В эти же годы он дает сольные концерты в д\к «Лесохи-
мик» и зале музыкального училища г.Братска Иркутской
области.
С Н О С К И
(Информация записана со слов сына и его друзей, коллег.
Документы остались в Австрии)
1993 – Лауреат конкурсов в Нью-Йорке и, как следствие,
заключение контракта с Швейцарией гг. Сант-Галлен и
Цюрих.
1995 – Лауреат конкурсов в Европе и, как следствие, за-
ключение контракта с городским театром г.Линца (Авс-
трия).
1996 – Отмечен как лучший концертмейстер на конкурсе
вокалистов и, как следствие и награда, исполнение произ-
ведений Грига в домике-музее композитора, где он играл в
течение 3-х лет и остался непревзойденным.
1997, 1998 – в г.Брегенсе на Всемирном музыкальном
фестивале признан лучшим гершвинистом, исполнителем
произведений Гершвина, где играл в его опере «Порги и
Бесс» пианиста.
2001 (февраль) - конкурс в Италии в театре Ла-Скала, за-
нял призовое(?) место (из разговора по телефону за 3 дня до
кончины)
Вот и всё
Вот и закончилось мое повествование, о единственном
и любимом сыночке. Написала все, что знала, что смогла
собрать о нем, о его жизни, но большая часть материалов о
его трудовой деятельности осталась в Австрии, у меня толь-
ко малая толика всего, что могла собрать. Наверное, о нем
лучше бы смогли рассказать его друзья, последнее время
он провел больше времени с ними, чем со мной. О детстве,
конечно, лучше меня никто не сможет рассказать, а вот о
зрелом возрасте и особенно о последних днях его жизни,
конечно, лучше бы смогли рассказать друзья, но, к вели-
кому сожалению, все они остались далеко за границей, в
разных концах мира: от Австрии, Швейцарии и до Южной,
Северной и Латинской Америки.
Незнаю, будет ли кому-нибудь интересно прочесть и уз-
нать о нем. В России его никто не знал, а за границей ему
не хватило времени, чтобы стать большой звездой, он толь-
ко-только всходил на арену многих стран, но времени для
большей популярности не хватило.
Если только где-то есть еще мир, в который уходят наши
любимые и близкие люди и оттуда все видят, наблюдают за
нами, я думаю, мой сын не был бы доволен тем, что все дру-
зья забыли его старенькую мать.
Я, к сожалению, не обладаю такой притягательной си-
лой, которой обладал Саша. К нему неудержимо тянулись
люди.
Забыть его невозможно, слишком много хорошего он сде-
лал на земле, таких невозможно забыть. Во мне его чистый
светлый образ будет жить вечно. Пока еще не знаю, как его
увековечить.
Думаю, что вот на этом пора поставить точку и сказать:
Вот и всё
Нет, ты не умер, ты живой,
В душе и в сердце ты со мной,
Ты на мгновенье взлетел на небо,
Вернись, я жду тебя, мой гений!
До и после
Я раздвоилась: ДО и ПОСЛЕ
Веселье, радость, счастье – ДО.
Унынье, слезы, горе – ПОСЛЕ.
Смеялась, радовалась и жила – ДО.
Устала, сникла, умерла – ПОСЛЕ.
Я не ходила, а летала,
Я мчалась, я бежала – ДО.
Плетусь, тащусь, я неживая,
Я полутруп, от горя я сгораю - ПОСЛЕ.
Перед глазами солнце было,
Оно смеялось, оно светило - ДО.
И я от скорби обгорела - ПОСЛЕ.