Шел сентябрь 2007 года; была золотая осень — то редкое причудливое состояние природы, когда прекрасно все вокруг и даже техногенная реальность больших городов уступает красоте природы. Вечерело, и длинные тени еще больше подчеркивали волшебную призрачную атмосферу.
Две мужских фигуры стояли у смотрящего на Александровский Сад окна Кремлевского Арсенала. Оба мужчины были низкорослыми, один (П.) — спортивного телосложения, коренастый, другой (М.), — также поджарый, но с непропорционально большой головой; при внимательном взгляде было видно, что второй сбросил немало своих килограммов и ему не совсем идет такой внешний вид.
Чуть поодаль в стене располагались две бойницы. Там же стояли две прислоненные к стене снайперские винтовки Драгунова с оптическими прицелами.
Молчали.
— Хорошая погода, — наконец сказал П., глядя на гуляющих в Саду людей. М. кивнул. — Я надеюсь, вопросов, зачем все это нужно, нет?
М. еще раз кивнул, стараясь придать лицу как можно более уверенный вид. Все семинары, проведенные с ним в здании на Лубянке, он помнил наизусть.
— Ну, вот и ладненько, — процедил П., беря винтовку и подходя к бойнице. — Я первый.
П. еще несколько минут назад заметил целующуюся на скамейке парочку, ярких представителей так называемой «альтернативной молодежи». Сейчас парочка поднялась и медленно двигалась мимо фонтана в направлении Среднего Сада. Он взял винтовку и медленно прицелился через оптический прицел в юношу.
Наконец, раздался хлопок приглушенного выстрела. Юноша картинно и как-то по-дурацки упал; видимо, девушка в первое мгновение не поняла, почему он внезапно отпустил ее руку и свалился на землю. Спустя секунду она увидела страшную зияющую рану на его виске и не по-человечески закричала.
Внезапная смерть юноши не осталась незамеченной, и вот уже вокруг толпились люди. Слышны были женские крики. Кто-то быстрой походкой, почти бегом направлялся вон из Сада.
— Посмотрим…, — процедил П., и на его лице появилась едва заметная улыбка. Теперь он целился в кавказцев, сидящих ранее на скамейках на Манежной Площади, а сейчас подошедших к заборчику посмотреть, что происходит в Саду, — вот тебя, суку...
В комнате, где находились П. и М., раздался еще один хлопок. Кавказец, подтянувшийся было на мраморных перилах заборчика, вдруг перегнулся и упал на крыльцо выходящего к Неглинке «Макдональдса».
Теперь уже в Саду и на Манежке началась настоящая паника. Закричали кавказцы; кто-то из них начал палить из пистолета в воздух. Из самого Сада люди уже натурально бежали.
— Так! теперь ты! Выбрал, в кого?! В бабу давай! — поверх своей винтовки П. посмотрел на М., яростно сверкая глазами.
М. поймал в оптический прицел и теперь вел девушку лет двадцати семи, имеющую внешность не то чтобы гламурную, но вызывающе ****скую; М. таких не переваривал. Девушка пыталась бежать в своих кожаных сапожках на длинных каблуках, и плакала. По ее лицу стекала тушь.
М. испытал чувство, отчасти похожее на жалость; все-таки в душе он был довольно мягким человеком, и в гробу видал всех этих чекистов с их кровавыми ритуалами. Будучи человеком целеустремленным, он ни разу не отступил от своего вектора на протяжении всей карьеры.
Но одно дело — подписать многомиллионный откат, и совсем другое — застрелить человека. И отступать сейчас уже было просто некуда, при всем желании.
****ые чекисты. М. медлил.
— Что такое? Стреляй давай, ****ь! — П. перешел уже на властный крик.
В последний момент, перед тем как спустить курок, М. зажмурился. Винтовка ударила в плечо. Раздался хлопок, и девушка упала рядом с огромными коваными воротами в Сад со стороны Красной Площади.
Теперь П. уже улыбался широко:
— Ага, молодцом! Теперь мента поганого!
Только сейчас в Саду наконец появилась конная милиция, почему-то в единственном экземпляре. Похожий на актера Дольфа Лундгрена милиционер, имея, видимо, в уме четкие указания на случай подобных ситуаций, однако не имея практики их применения, скакал галопом по всему Саду и бил попадающихся на пути людей резиновой дубинкой по головам и спинам. Некоторые после таких ударов не бежали быстрее к выходу, а напротив, замедляли шаг и падали.
Сперва М. промахнулся и попал в туловище лошади. Она издала невероятный крик, скинула с себя милиционера и понеслась, хромая, рысью прочь. Только со второго выстрела М. сумел попасть в голову милиционера. Целиться и стрелять в искаженное злобой налитое кровью лицо было не жалко.
— ****ь! В лошадь-то зачем, сдохнет ведь! Знаешь ли, из президентских конюшен, ахалтекинец! Ладно, клади винтовку, пошли, водочки ебнем! — в голосе П. послышались нотки уважения.
Он поставил винтовку к стене; достал мобильный, позвонил:
— Алле (делая акцент на букву «е»). Пятый? Я Чайка! Отстрелялся наш воробушек, ага.
А трубка ему ответила:
— Ну, вот и заебись. Президентом будет.