Своего первого Олег убил в подмосковной электричке. Вышло так.
Он играл в то время в начинающей, но, как водится, подающей большие надежды рок-группе.
Репетировали в подмосковном уездном городишке, где жила большая часть музыкантов; частенько репетиции затягивались, так что домой, на другой конец Москвы, он возвращался уже за полночь.
Учась параллельно в одном из лучших ВУЗов страны и работая на двух работах, он каждый день вынужден был бороться с хронической усталостью, на фоне своей общей болезненности, и потихоньку сходил с ума. И все же, что всегда свойственно молодым идеалистам, ничего не бросал, свято веруя в свою исключительность и в свой путь.
Тем вечером, а точнее сказать, той ночью, электричка была особенно пуста, походя на огромную светящуюся гусеницу, разрывающую темноту. В вагоне, в который он сел, ехали уставшие и потрепанные то ли узбеки, то ли таджики; впрочем, они сошли на следующей станции. Еще через перегон прошел дежурный наряд милиции. Менты его никогда не трогали — что взять с «музыкантика» славянской наружности? Он остался один.
Стояла ранняя сентябрьская осень. В наушниках играли умиротворяющие Bohren & Der Club Of Gore. Поезд несся сквозь ночь, изредка разрывая тишину истошным гудком локомотива.
Следующая остановка была уже в Москве, и на ней он выходил: за год с лишним Олег очень хорошо запомнил маршрут, и мог ориентироваться по нему даже ночью и в наушниках, не слыша названий станций. Смог бы, наверное, и с закрытыми глазами, — электричка шла перегоны между станциями характерные интервалы времени и с характерной скоростью.
Еще садясь в поезд, он заметил, что одна из передних дверей вагона, в который он сел (через задние двери), открыта. Поэтому он решил пройти в передний тамбур — покайфовать от пролетающего мимо мира: было еще достаточно тепло.
Но в тамбуре он оказался не один.
Растянувшись на полу в какой-то очень корявой позе, на полу лежало мужское тело лет пятидесяти на вид, — мужчиной это было назвать сложно. Рваные остатки одежды, заплывшие лицо и руки, вонь. Запах, впрочем, был не особо сильно слышен, уносясь большей частью в пространство за вагоном. Неясно, почему тело не вытолкали из поезда менты — то ли не хотелось ждать ближайшую станцию и потому решили заняться этим на вокзале, то ли существо ввалилось в электричку уже после того, как они прошли конкретно данные вагон.
Сколько раз Олег, стоя на перронах в метро, представлял, что толкает под приходящий поезд людей, много людей. Стоны, крики, кровь... Это жило с ним; жило, наверное, также, как необходимость дышать, есть и мастурбировать. Наверное, самой его запредельной мечтой, обитавшей в каком-то особенно темном уголке подсознательного, было — увидеть, как в самый час пик люди огромной толпой сами с радостью бросается под поезд — десятки, сотни людей... У него был экспириенс езды в метро под LSD, когда он созерцал все это почти наяву.
Олег слыл фриком, ****утым, и потому для себя не видел ничего особенного в таких своих желаниях — они достаточно сильно с его внутренним настроем. К тому же, он достаточно
внимательно читал работы Фрейда, и знал, что так или иначе подобные картины представляет себе каждый — просто большинство давит их силой воли, не давая себе такого наслаждения, либо выплескивает свою агрессию и свое говно в другом — в сексе, в отношениях с родственниками, близкими и коллегами и т.д.
Для него отдушиной были стихи, музыка, и, с некоторых пор, легкие наркотики, — но ему было этого мало.
Короче говоря, сейчас юноша уже решил, что делать. Это была уникальная, быть может, одна на жизнь, возможность совершить преступление, лишить жизни пусть ущербное, но разумное живое существо, такое же, как и ты, и остаться безнаказанным лживым по определению людским судом, а предстать только, в свое время, перед Страшным.
Он прошел в тамбур впереди идущего вагона, удостоверился, что он также пуст. В самом вагоне никого также не оказалось. Он вернулся в «свой тамбур». Поезд как раз набрал большую скорость, наверное, самую большую на всей известной ему части маршрута, как всегда на этом перегоне.
Существо теперь открыло глаза и что-то бессвязно бормотало.
Руки сами налились тяжелым свинцом. Поставив в сторону кофр с гитарой, и схватив человека за остатки одежды, Олег в несколько приемов подтащил его к краю открытой дверей; уперся одной рукой в закрытую створку, второй схватился за щель, в которой пряталась вторая дверь.
И толкнул тело с силой обоими ногами, головой вперед.
Заснуть в своей съемной квартирке Олег смог только под утро, и проспал около 14 часов, выпав на день из своей обычной жизни.