Пойдем смотреть с тобою першпективы, -
тут нет рельефов, но горизонталь,
и в плоскости зажаты негативы,
запечатлевшие чужую даль.
В них грязно - серый рядом с бледно - серым,
еще заметны ретуши следы, -
художник был искусен выше меры:
туманы отражались от воды
и смешивались вдруг, себя восполнив,
два проявленья влаги, две пустыни,
как будто смерть свою себе усвоив
по вдохновенью чьей - то благостыни.
Пойдем, пойдем смотреть с тобой, не бойся, -
тут свет от волн играет на фасадах,
ползет по лицам, тут бывает осень,
когда стыдиться красоты не надо.
В гранит одеты плоскости, как в латы.
Безумный витязь ждет живой воды.
Наина - смерть его, глаза - заплаты
под белоснежным облаком фаты.
Вот: першпектива зимнего канала, -
и в нем вздымался тридевятый вал,
когда любовь глядела вниз и знала:
покой - на дне, и он оттуда звал.
Каналы - швы лоскутного наряда
с плеча чужого, краденый фасон
облагобезображен, и наяды
резвятся в них, вплывают в долгий сон, -
сон от рождения, зачатый смертью.
Так нежен был барочный ангелок, -
бряцал кимвалом, лязгал чистой медью, -
играть во сне тогда младенец мог.
Когда его гранитом пеленали,
он распахнул, не просыпаясь, очи,
и в них лучи прозрачные упали,
наполнили лазурью белой ночи.
Глаза его поблекли, может статься,
но: кудри золотятся в Петергофе,
высокий лоб далматинского старца ...
а в жилах этих - жидкость цвета кофе.
По ним влекутся струи одиночеств,
круговороты мыслей в колесе
вращают жернов бесконечной ночи.
Так жив, курилка, спящий фарисей.
Глядим: система нервная каналов,
вот: колотые раны дыр - колодцев
и рубленные раны улиц - алы,
ведь сердце полумертвое, но бьется.
От ран пока еще сочатся взгляды -
не свертывается больная кровь.
Так плачет, далеко за дверью сада,
(прости за рифму ветхую) - Любовь.
июнь 1996