Ночь была ветрами продута
И качалась, словно шаланда.
Я тогда любил почему-то
Женщину по имени Санда.
Это имя странно звучало
Выдохом кларнета печальным,
Древним ароматом сандала,
Горьковатым вкусом миндальным.
Было все грешно и безгрешно,
И порочно и беспорочно,
Потому что в мире, конечно,
Зыбко все и очень непрочно.
Горизонт в размывах рассвета
Искрами искрил золотыми.
И любил я женщину эту
За ее щемящее имя.
Я в нем слышал робкую смелость,
Трепетную радость признания…
И назло кому-то, хотелось
Доказать первичность сознанья.